========== 1. Ликадо. Шестьдесят три года до Катастрофы ==========

Пролог.

Вселенная рассматривала, настороженно и отстраненно. Принюхивалась, как Прародитель принюхивается к своему, только что появившемуся Потомку, пытаясь ощутить родство. Или не ощутить, отвергая. Долго, мучительно долго. И наконец, Сила хлынула сквозь него, ослепляя, выворачивая болью, но даря принадлежность. Его приняли, возвращая Память. Снова. Как должно быть.

Глаза открывались с трудом. Температура медленно снижалась, почти полностью выпарив глубокую лужу, в которой он лежал. Оболочка, выбранная Прародителем, остывала, отдавая управление. Тело подчинялось еще неохотно, но самое сложное позади. Воспоминания носителя, сохранившиеся в момент переноса, пока еще отрывочные и бессистемные, но многочисленные, вызвали новый виток боли, свойственной лишь примитивным органическим организмам. Потом пришел звук. Нейронные связи, еще обожжённые Силой, передавали импульсы с задержкой, затрудняя их индификацию. Оказалось, звук, воспринимавшимся чуждым и опасным — его голос. Стон. Это называется стон. Человеческий стон.

Получилось.

Ликадо выдохнул и задержал дыхание перед следующим вдохом, перебирая воспоминания и собирая из них матрицу носителя. Пол мужской, биологический возраст двадцать семь лет, Петр Краснов. Тело все настойчивее требовало воздуха и пришлось позволить это сделать. Оригинал не воин, однозначно: тело без намека на тренировку. Вместе с воздухом пришли запахи. Первыми — гнили и железа. Они частично перекрывались другими, синтетическими и едкими, но даже это не спасало. Охотничьи инстинкты проснулись: чем более примитивен вид, тем сильнее всплеск, не сдерживаемый более голосом Роя. Убивать. Убивать! Дыхание снова пришлось задержать. После органической синхронизации — это вторая часть испытания Служения: сохранение собственного разума. Оболочка подчинена, сознание интегрировалось, но теперь в ней необходимо найти контрольные точки. Якоря, не позволяющие его разуму скатиться до уровня животного.

Во славу Роя.

ПЕСНЯ сейчас очень бы помогла, но эта оболочка не в состоянии ее воспроизвести. Значит остается одно — строить клеть, каркас для разума. Доспехи Истинного Потомка.

Во славу Роя.

Тело снова начало гореть. Энергетические нити путались, не давая закончить плетение, и пришлось снова впустить немного воздуха в натянутые легкие, а вместе с ними, ударную волну запахов. Если бы сейчас кто-то оказался рядом, сдержаться бы не удалось. Пожалуй, так тяжело еще не было. Из всех его девяти интеграций — так еще не было. Ликадо зажмурил веки, сконцентрировавшись на ИНОМ зрении. Дурацкая оболочка, примитивная, ПРЕДРАЗУМ. Нити блекли и склеивались. Не работает. Недоплетенный Каркас рассыпался.

Сколько у него до безумия? Вдох, два? Сознание оболочки — тонкое, невесомое, как тюль полотна маленького Потомка. Под ним слой, мутный и липкий. Глубокий. Миллиарды неиспользованных нейронных связей. Каркас будет уродливым, но главное, чтобы он вообще был. А значит, следует вернуться к плетению.

Во славу Роя.

Спустя месяц он полностью освоился с оболочкой и структурировал ее воспоминания, все чаще и увереннее ими пользуясь. Влиться в жизнь на планете получилось — лишних вопросов не возникло. Версия с ударом молнии и обнаружении в парке случайными прохожими бессознательного тела, удовлетворила всех.

Институт мозга в мегаполисе был хорошим началом: к нему стекались разные люди с разными уровнями допуска в человеческом обществе. Удачное стечение обстоятельств, в результате которых удалось стать сотрудником этого института, служил доказательством — он на правильном пути. Контакт с профессором, руководившем отделом, куда определил Петра путь Служения, налаживался медленно. Нет, к Зову Роя не было равнодушных, все живое притягивала Песнь, даже такая, почти совсем неслышная сквозь органику, но этот индивид был на удивление неподатливым. Глухим. Бесполезным. Даже аура его переливалась самодовольством. Словно взгляд, то и дело бросаемый им на увешанные грамотами стены в кабинете. А вот два его ассистента, Лев и Николай, были прекрасной целью. Голодные, неудовлетворённые, раздираемые эгоистичными страстями и в то же время — преданно, самозабвенно любящими дело. Информированные. Они уже, сами не зная этого, часть Сети, её начало. Из них выйдут преданные Слуги Роя! Но нужны еще… Много, по всей планете. Тогда, к моменту Зова Петр будет знать об этой планете всё.

Оторванность от силы Прародителя давалась трудно, путая нити ментального каркаса. Тот вообще вел себя необычно: будто поглощаемый оболочкой, то и дело становился почти неощутим, и тогда Ликадо осознавал, что Память Потомка словно растворяется. Будто интеграция зашла слишком далеко. Слишком сильны оказывались человеческие эмоции и ощущения, слишком легко давалась подстройка под земную коммуникацию и теперь ему требовалось усилие, чтобы коснуться Истинного сознания. Позорная слабость, исправляемая погружением. Рой приблизится, всё встанет на свои места.

Странного мальчика, одного из пациентов, Пётр заметил еще несколько дней назад. Пробежался взглядом и даже ауру не стал смотреть. Расколотое, больное сознание, на что смотреть?! Даже походка была больная. Неуверенная, немного кособокая, будто кукла шарнирная двигается, а не человек. Интереса тот не представлял, и Петр перестал замечать его вовсе. Здесь, на территории института, таких много. На всех даже энергии Вселенной не хватит. Бесполезные и тем вредные организмы. Не нужны Рою.

Все изменилось, когда однажды, в огромном холле института, он натолкнулся взглядом на пожилого мужика, в кольце охранников. Лицо показалось знакомым и спустя секунду Пётр вспомнил. Зазвенела защита, сдерживая разбушевавшуюся силу Истинного сознания. Это очень полезный человек. И очень информированный. Достойная цель. Но осторожно, осторожно. Не здесь, не сейчас. Надо подойти ближе, надо, чтобы сам потянулся…

Дефективного маломерка рядом с Целью взгляд выхватил почти мгновенно. Точно! Тот самый ущербный мальчик. Хотя, не такой уж и мальчик, как оказалось: вполне взрослый, совершеннолетний уж точно. В памяти Петра легко нашлась нужная информация: Максим Сомов, девятнадцать лет. Представитель золотой молодежи, больной, но единственный ребенок. Выпестованное чадушко, плотно сидящее на наркоте и видимо, пытающий здесь полечиться от последствий. Хотя это значения не имеет. Мальчик Максим вообще значения не имеет, он проводник к Цели. Путь через сына более долог, но более стабилен. От необходимости прикасаться к уродливой ауре недомерка коробило, но оно того стоило — та вздрогнула, отзываясь сразу.

Между ними с несколько десятков метров. Холл больше подходил бы дворцу, а не бюджетному учреждению, будто сам простор, запертый в стенах. Мальчик повернул остановился и начал оглядываться. Растерянно, словно пытался найти источник звука, и близоруко щурился. Восприимчив к Зову. Легкая цель. Главное теперь не торопиться. Почти привычный ритуал — успокоить защиту, притушить потоки Силы. Не сейчас, для них еще рано. Пока наблюдать, выжидая, и удобный случай обязательно представится.

Небольшая кафешка недалеко от главного корпуса, скрытая от толп туристов в глубине дворов старой Москвы, была для «своих», давая прибежище усталым и голодным сотрудникам института. Кормили там вкусно и общаться удобно. Петру — удобно. Во славу Роя…

Встретить здесь младшего Сомова оказалось неожиданностью. Большей было бы, пожалуй, лишь встреча с Сомовым старшим. Расписание пациента «Z» давно наизусть. Как и медицинская карта. Наркомания, шизофрения. Месяц назад очередное обострение. Найден в бессознательном состоянии, вероятно, наркотическое опьянение, но наркотик так и не выявлен. Экстренная госпитализация в одну из закрытых психиатрических клиник. Терапия в отделении для буйных. Галлюцинации, агрессия. Терапии поддается плохо. Явные творческие способности — рисует непрерывно. Едва обострение купировали, мальчика перевели на домашний режим и наблюдение в институте, куда привозили под конвоем папиной охраны.