– Тысячу лет здесь не был, – проговорил он, оглядываясь и осторожно садясь на скрипнувшую кровать.

Арта уселась на стул напротив него и отрезала:

– Не задавайтесь, товарищ капитан, ты как был, мальчишка, так и не изменился совсем.

Лозен заулыбался возмущенно-смущенно:

– Это ещё что за наезды?

– Обыкновенные. Вот ты сюда зачем припёрся?

Брови Лозена подпёрли чёлку:

– Вот это приём. Сто лет не виделись…

Арта придвинулась, уперев локти в коленки:

– Вот, не надо этого. Соберись, кэп. Хорош в облаках летать, вон у тебя погоны какие тяжёлые, вообще припечатывать должны, а ты всё ворон считаешь.

Лозен и правда рассчитывал на другой исход их встречи.

– Я чё-т не пойму, ты серьёзно сейчас?..

Арта вздохнула, уронив голову, затем посмотрела ему в глаза всё тем же изучающим взглядом.

– Ты надолго сюда?

Лозен хмурился, недовольный.

– Зависит от обстоятельств.

Арта кивнула:

– Естественно. А каких?

Лозен подумал.

– В основном, всё зависит от качества исполнения моих обязанностей.

Арта скривила губы:

– Кончай юлить. Знаем мы твои обязанности – щёткой работаешь. Зачищаешь людей от дефектных элементов. Судя по всему, тебя самого хорошенько очистили от моральных принципов, раз тебя в родные кущи направили. Отличник, да? Все показатели на высоте? Кроме совести.

– Да чего ты взъелась вообще?

– Да как у тебя совести хватило заявиться сюда? Сидел бы со своими в казарме. Или на разведку выполз?

Лозен вздрогнул.

– Прекрати на меня наезжать. Я, как бы, соскучился, если хочешь знать. И мои по мне тоже.

Глаза Арты заискрились молниями. Она аж привстала:

– Твои?! В каком месте они твои? В прицеле винтовки? Ты, вояка, в своём уме? А как матери твоей соседям в глаза смотреть?

Лозен тоже начал распаляться:

– Родители мной гордятся! Ты б, кстати, тоже могла бы! На Терре я единственный капитан военного флота в своём поколении.

– Ути какой молодец! Лучше б подумал, почему?

– Что «почему»? Потому! Потому что пахал с детства! Во всём лучшим был. Ни одного задания не провалил! Все характеристики выше среднего!

– Да с такими успехами ты адмиралом должен быть, болван! А до сих пор в лейтенантах ходил! Из твоих однокашников нештабным капитаном кто-нибудь остался?

Лозен медленно выпрямил спину, вспоминая однополчан.

– Ли, кажется, ещё в штате «Несокрушимого».

Арта зло засмеялась:

– Ли? Террянин? Систему не наблюдаешь?

Лозен раздражённо отмахнулся:

– Хватит нести какую-то чушь.

Арта выдохнула:

– Хорошо, спрошу прямо: какая еще из восьми рас не допускается к высоким должностям?

Лозен уверенно произнёс:

– Периферийцы.

Арта утомлённо кивнула:

– А, ну, да, они.

Лозен, не прерываясь, закончил:

– Нельзя сказать, что они прямо-таки не допускаются. Периферийцы просто сами в советы Союза не рвутся. У них свои, там, какие-то мутки на границах.

Арта сплела пальцы перед губами.

– А остальные?

Лозен посмотрел на неё непонимающе:

– Что «остальные»?

– Я, помнится, скидывала тебе статистику пару лет назад. Ты читал?

Лозен помялся:

– Ну, э-э, читал вроде. Просматривал.

Арта уже говорила таким голосом, будто умоляла его о чём-то из последних сил.

– Лоз, из восьми рас блокируются в карьерном плане только люди. Наш потолок – это Терра. Нас не пускают отсюда. Никуда.

– Кхм, Арта, я понимаю: ты ограничена и имеешь полное право быть недовольной, но…

Арта резко его перебила:

– Откуда ты знаешь?

Лозен извиняющимся тоном объяснил:

– Мне… мм… давали читать твоё досье.

– Кто? Зачем?

– Политрук. Для ознакомления. Нам всем давали читать. Каждому про свой круг общения.

Арта посмотрела на него искрящимися от слёз жалости глазами.

– Глупенький, ну, как же до тебя не доходит? Там ведь досье были только на людей.

Лозен насупился. Ему не нравились ни слова Арты, ни её тон. Он не любил выглядеть дураком. Тем более настолько, чтобы его при этом жалели.

– Я не сравнивал, не могу сказать уверенно.

– А я могу, – вкрадчиво проговорила Арта. – Там только люди. Нас всех ограничивают, Лоз. Не только меня. Мы все для них дефектны.

Лозен поморщился:

– Это всё не так просто. Не для вот таких вот кухонных дебатов. Дефектность определяется научным консилиумом по целому спектру качеств…

– Нет, Лоз, – снова вспыхнула Арта. – Всё как раз-таки просто! Законом установлено, что мы хуже других. Консилиум (или что там у них) – это ширма. Ты знаешь, что дефектны только люди. Так ответь мне: это справедливо?

Лозен возмутился:

– Я не обладаю достаточной компетентностью! Что ты от меня хочешь, я обычный солдат.

Арта проговаривала слова тяжело, будто перемалывая их:

– Ты военный офицер, Лоз. Когда Восьми понадобится убить дефектных, пошлют тебя.

Лозен кивнул, наконец-то услышав нечто вменяемое.

– Правильно, это мои обязанности.

– Но ты только что согласился, что дефектные – это люди.

Лозен повысил голос:

– И что? Они дефективные! Кто бы ни был дефектным, коспехи устранят его как угрозу.

– Угрозу чему? Восьми гуманоидным расам? Кучка людей?

– Слушай, я не знаю, что ты хочешь от меня добиться в этих странных политических спорах, так что давай поговорим о нас.

Арта грустно улыбнулась.

– Мы о нас и говорим, глупый. Мы с тобой – люди, а один из нас ограничен. Думай об этом, не отмахивайся.

– Да думаю я! Я же не просто так стараюсь получить высшую должность! Я думаю о достатке и семье. И благополучии.

Арта качалась на стуле вперёд-назад, проговаривая чуть ли не нараспев:

– Что толку думать о малом, претерпевая много? Маленький мой, ну, подумай, ну, я понимаю, всё это сложно, мысли путаются и сбиваются, но ты борись с этим. Думай. Думай, что вокруг тебя, что над тобой. Кто ставит рамки? Где пролегают границы? Откуда они взялись? Давай, маленький, я верю в тебя, ты справишься, ты же такой любознательный. Ты был самый пытливый в нашем классе.

Арта взъерошила ему волосы и встала.

– Не считая ограниченных, конечно, – добавила она с доброй ухмылкой и вышла.

Лозен посмотрел на дверь, за которой она скрылась и медленно расстегнул воротник кителя.

«Кушай аккуратненько, не запачкай форму», – почему-то вспомнил он слова мамы. Если бы она не гордилась его достижениями, то немедленно послала бы его переодеться. Странно всё это. Он так и не смог понять, о чём говорила Арта.

Спать в своей старой кровати было и необычно (из-за роста и прошедших лет) и странно блаженно – нега пеленала его объятиями ностальгии. Старые запахи, от которых отвык, новые запахи, пришедшие в дом со старостью родителей. Кровать стояла уже не на прежнем месте, но у знакомой стены – каждые шероховатости её он знал наизусть. Ощущения были причудливые и от прикосновения к детству казались пришедшими прямиком из сказки. Будто странник пережил возвращение в уменьшенное чарами родное королевство. Всё было прежним, но другим: зыбким, как воспоминания, и реальным, как взросление. Это была сказка, а сказкам не было места в вымуштрованном сердце мужчины.

Ближе к утру раздался сигнал тревоги в служебном напульснике комма. Лозен лихорадочно принялся искать ступней штанину, стараясь сориентироваться в предрассветных сумерках. Снизу деликатно посигналил водитель.

В штабе творилось упорядоченное безумие. Хаос аврала, подчиннный строгому алгоритму боевых инструкций, создавал воронку припоминающих своё предназначение исполнителей.

Начальник штаба руководил операцией. Заметив козырнувшего Лозена, он скомандовал:

– Капитан Ко. Берите свой отряд и оцепляйте Южный человечник. Действовать надо немедленно – пришли донесения о готовящемся штурме блокпостов. Необходимо обыскать все квартиры дефектных, арестовать несговорчивых и добыть разведданные. Сегодня обязательно нужно раскрыть все явки и схроны. Приказ понятен?