«Даже не знаю, что лучше: врезать ему и подраться, или же слегка получить по морде самому и свести конфликт на «нет»?» – думал я, когда между мной и этим быдлом оказалась моя новоиспечённая жена.

Мы зовём доброту человечностью, а плохие дела – зверствами, но если подумать, человек совершает зверства поболее самих зверей. Быть человеком – это проявить снисходительность, но быть мужиком – уметь дать в челюсть. «Мужчина» и «человек» во многих языках – одно и то же слово: что поделать, такой вот исторический сексизм. Получается, правильное поведение в обществе – поиск баланса между добротой и агрессивностью. Шаг влево – мужлан, шаг вправо – тряпка.

В принципе, этот баланс можно назвать воинской доблестью. Когда-то суровые мужчины в латах, кольчуге (или что они там носили) жили и умирали по законам доблести и чести. Но сейчас, если подумать, всё это становится рудиментом кровавого прошлого. Воинская доблесть эволюционно устарела, и общество требует её лишь по инерции. Тюфяк с мозгами может стать большим начальником, а тестостероновый качок – его подчинённым. У первого будут красивая жена и дорогая машина, а у второго – алкогольная зависимость и ненависть к себе. А может сложиться и наоборот: всё в этом мире перемешалось.

Я не мужлан, не качок, не тряпка и не тюфяк. Хотя, даже не так: я немножко мужлан и немножко тряпка. Да, звучит странно и не вписывается ни в какие стереотипы, но не будем сейчас вдаваться в историю моей жизни, я тут не мемуары пишу. Скажем так, я относительно неплохо сложенный молодой человек с вагоном комплексов из тех времён, когда сложен был плохо.

Да и внешне по мне не скажешь, что я суровый боец: неуверенный взгляд карих глаз, которые с моим образом жизни чудом не обзавелись очками; русые волосы, неумело уложенные на бок как у школьного ботаника; еле проглядывающая бородка, которая в мои двадцать четыре почти не хочет расти; идиотская, по словам Снежаны, рубашка. В общем, для ребят, которые пока ещё не успели выйти из Каменного века и промышляют перераспределением благ и отбором их у других, я выглядел привлекательной мишенью. Хотя есть куда более интересные персонажи: любители поиграть мышцами. Но не всё так просто! Гопники ищут обогащения, их мотив прост и продиктован инстинктами выживания. Со второй категорией немного сложнее: они ищут самоутверждения в качестве лидеров. Тот факт, что они способны «ушатать вон того ботана», для них означает высокое социальное положение.

Конечно, у таких личностей нет определённой национальности, они есть везде. Но вы знали, что их русских представителей можно встретить даже в Риме? Вот так отправишься в медовый месяц в Италию, зайдёшь с женой в бар среди ночи – надо же вина выпить за наш союз! – как к тебе подходит такой типичный мужлан и на чистом русском спрашивает:

– Эй, ты чё на меня уставился, поц?

Удивительно, но у человека будто есть нюх на своих сородичей, иначе как он понял, что я русский?

Ты, само собой, сохраняешь самообладание – зачем тебе проблемы? – и спокойно отвечаешь:

– Простите, вы что-то хотели? Поверьте, я никак на вас не…

А он тебя перебивает:

– Слышь, ты чё, интеллигент, что ли? Дама твоя танцует, утырок?

Твоя дама, конечно же, влезает в разговор:

– Уйдите, пожалуйста. Мы отдыхаем.

Что его только раззадоривает:

– А мы тоже отдыхаем! Пусть твой хрен попробует меня прогнать, тогда и уйдём.

Я не люблю конфликты. Ладно, раз уж я тут душу изливаю, буду честен: я боюсь конфликтов. Мужик этот, конечно, не выглядел горой мышц, может, чуть крепче меня, но на его стороне была уверенность, а против меня играла моя же дурацкая мысль:

«Медовый месяц бывает однажды за брак, а если этот чувак разобьёт мне нос или фингал поставит, плакали наши со Снежаной фотографии».

Но у меня не было выбора, и я встал. Самое сложное – изобразить уверенность, но, кажется, я более-менее справлялся.

– Слышь, ты, – я включил дублированный перевод с человеческого на его быдланский диалект. – Мы с дамой отдыхаем, понял? Удались… удалитесь… пожалуйста.

Я поплыл, не смог поддержать иллюзию уверенности, и с борзого напора плавно перешёл на жалкое верещание, у меня даже голос выше стал. Наверное, и в глазах страх читался.

– Так ты дерзкий, оказывается? – он окинул меня взглядом. – А чё руки-то трясутся?

В общем, не буду вдаваться в подробности этой ситуации, которая однозначно войдёт в «топ-десять самых позорных моментов моей жизни». Ушёл я без фингала и с целым носом – так, щека слегка распухла. В принципе, о фотографиях можно было не беспокоиться, просто у моего лица на некоторое время появилась, скажем так, «рабочая сторона». Но вот ушёл мой противник не сам – его увела охрана. Хотя врезать по зубам я ему всё-таки успел. В общем, вроде и сдачи дал, и сам особо не пострадал, а на душе погано всё равно. Медовый месяц начинался просто «прекрасно».

Конечно, настроение испортилось, и мы пошли в гостиницу сразу же, прихватив с собой недопитую бутылку вина. Алкоголь сделал своё дело, и часть ночи мы провели так, как и полагается молодожёнам. Потом моя жена заснула, а я, будучи в плену испорченного настроения и некоторых давних мыслей, так и не смог нормально отдохнуть. Всю ночь просто лежал с закрытыми глазами, иногда проваливаясь в короткую дрёму. Порой открывал глаза и смотрел в потолок.

В последний раз я смог заснуть, наверное, на час. А когда открыл глаза, в окно уже вовсю пробивался свет. Посмотрел на Снежану – она всё ещё спала.

«Везёт же ей», – подумал я.

Я потёр глаза и лениво встал с кровати. Мои ноги неспешно, шаг за шагом обмерили небольшой номер. Казалось, что даже слишком маленький: такие отели не особо ожидаешь встретить в центре Рима. Хотя, что я в этом вопросе понимаю? Я по наивности считал, что здесь будут одни «Хилтоны» да «Хаятты». Но оказалось, нет ничего невозможного, и если захотеть, можно сэкономить где угодно и когда угодно. Так мы и нашли небольшой отель «Лирика» на улице Марка Аврелия, который располагался совсем близко к Колизею. Конечно, по меркам среднестатистического отеля наш номер дешёвым не назвать, но если учесть расположение этого скромного заведения, цена была вполне приемлемой.

Кровать стояла прямо напротив окна. На стене висел не сказать, что дорогой, но сносный телевизор. Стол, стул, кресло – что ещё нужно для комфорта?

Окна выходили на неприлично узкую улочку, а главная «достопримечательность», которую в них было видно – это кафе напротив, почти скрытое за обильной листвой деревьев.

«Почему бы это не исправить? – подумал я. – Местные достопримечательности не так уж и далеко».

Я посмотрел на Снежану: она по-прежнему спала, что неудивительно, ведь ночь у нас выдалась бурной. Грустно вздохнул от осознания того, что поспать сегодня уже не смогу. Что-то помимо ночной потасовки мучило в глубине души и не давало спокойно отдохнуть. Вернее, я знал, что именно, но не мог сформулировать. Мне нужен был свежий воздух, так что я надел свою «уродскую» рубашку, которую так люблю, джинсы, обулся в сандалии и отправился на улицу.

– Buongiorno, signore Anisimov! – поприветствовал меня администратор гостиницы. Я совершенно не помнил, как его зовут, поэтому просто с доброжелательной улыбкой поздоровался в ответ и спешно вышел наружу.

Местность (ох уж эти европейские улицы-гробы!) располагала разве что к приступам клаустрофобии, потому я сразу устремился вперёд. Несколько минут пути по коридору из плотно утрамбованных домиков и пышных деревьев, поворот, ещё пара минут, и…

Вот она, главная достопримечательность этого города! Колизей – один из величайших памятников культуры и самый банальный аргумент в пользу Рима при выборе места для медового месяца. Конечно, мы здесь уже гуляли, но не хотелось упускать возможность лицезреть этот совершенно непримечательный, обшарпанный огромный кусок камня. Да, вы не ослышались: непримечательный, если судить о нём в отрыве от истории. Я не архитектор и не культуролог, и все эти классицизмы с минимализмами мне параллельны, какой-то особой красоты в них никогда не видел, то ли дело барокко: в Екатерининском дворце сплошная сказка. Но от Колизея всё равно исходило что-то величественное, монументальное. А уж сколько в нём истории, сколько спасённых и уничтоженных судеб. Что-то мне, правда, подсказывает, что вторых значительно больше, чем первых. Перед тем как двинуться дальше, я ещё несколько минут смотрел на амфитеатр и, как мог, проникался этой атмосферой, этими немного жуткими мыслями. Ведь за границей я оказался впервые, а финансы второго раза в ближайшее время не обещали, потому хотелось ловить каждый момент.