Феликс не из тех людей, кто спит по любви. Феликс вообще не из тех, кто стремится клеймить себя или кого-то словом «любовь». Слишком громко, слишком напыщенно. Слишком обязывает. А Феликс не из тех, кто хочет быть кому-то обязанным. Жизнь у него без обязательств, работа без обязательств, секс, кстати, тоже без обязательств.

Так проще, так не надо брать ответственность за чьё то сердце. Только за чей-то член. В этом плане Феликс очень ответственный.

И он всегда так жил, и он уверен: будет жить и дальше, пока корова не превратится в кошку — а она никогда не превратится.

Феликс откровенно тащится от нового босса. От его больших бёдер, широких плеч и отличного личика. От его нескончаемого сарказма, от грубого голоса, что так властно раздаёт команды сотрудникам.

Чонин, например, боится, а Феликсу кончить прямо в штаны хочется.

Минхо всегда ставил любовь и семейные ценности на первое место. Но почему-то все принципы развалились — как будто и не было, — когда вдалбливать одного из своих сотрудников в свой же дорогущий дубовый стол оказалось так приятно.

И так неприятно, когда Феликс подмигивает, натягивает брюки на свою очаровательную пятую точку и покидает его кабинет стремительно, даже не оставляя чертового поцелуя.

И все знают, что они трахаются. Потому что Феликс никогда не удосуживается привести себя в божеский вид, когда выходит из кабинета начальника, а Минхо презерватив кидает прямо в мусорное ведро, где их всегда замечает уборщица, — а она та ещё сплетница. Не говоря уже о том, что каждый раз Феликс нарочито громко стонет, когда Минхо ускоряет темп, и выкрикивает его имя, когда кончает. И часто это происходит прямо посреди рабочего дня.

Все знают, и молчат. Потому что зарплата Феликса не меняется ни на вон, у него не появляется новых дорогих вещей, и по должности он так и остался несчастным менеджером по закупкам — ни больше, ни меньше. Потому что Феликс трахается с начальником не из-за денег и не из-за должности: у него даже в мыслях не было, что с Минхо это прокатит; он трахается с начальником потому что он откровенно тащится от него, от его бёдер, плеч, лица и голоса. И трахается он, кстати, классно.

Минхо думал, что никогда не скатится до секса «по дружбе». Хотя и дружбой происходящее между ними назвать было сложно — просто секс, никакой дружбы, никакой любви, никаких отношений. Секс, признаться честно, отличный. Первоклассный. Феликс красиво стонет, красиво выгибается и ещё красивее насаживается на член Минхо — всю жизнь будто только этому и учился, а сейчас пришёл демонстрировать. И получает от Минхо высший балл. Потому что стоит у него на Феликса нехило. Иногда даже, когда просто смотрит.

Кукольная кожа, кукольные острые колени, большие глаза и чёртовы кукольные розовые губы. Минхо хочет их целовать, кусать, сминать, оттягивать, вот только Феликс, как Джулия Робертс из «Красотки»: не целуется. Он даже не скрывает, что взял это из этого фильма. Чёрт бы побрал Гарри Маршалла.{?}[Режиссёр фильма «Красотка».]

Поэтому Минхо целует плечи, ключицы, колени, шею — всё, что не касается лица. Кусает, оставляет метки на бледной коже, а Феликс потом ходит, выставляя их напоказ в своей безразмерной рубашке с огромным вырезом и отличным углом обзора, если хозяин вещицы наклонится. И это единственная поблажка, которую позволяет Минхо только Феликсу: ходить не по форме.

Иногда он обтянет ноги кожаными лосинами, а сверху нацепит любимую рубашку, и тогда Минхо с особым трепетом будет трахать его на кожаном диване, оглаживая большими ладонями его бёдра, а потом, проникая под рубашку, ласкать пальцами соски, заставляя Феликса позорно скулить под ним и требовать войти полностью. И Минхо никогда ему не откажет.

Каждый раз становится интереснее: как далеко зайдёт Феликс. Сначала — кожаные штаны, дальше — громоздкий чокер, который больше напоминает ошейник: даже петля для карабина там находится; в дополнение ко всему прочему: анальная пробка с красивым блестящем камушком на конце.

Её, конечно, не видит никто, кроме начальника, но она сводит того с ума, даже от одного осознания того, что по офису разгуливает Феликс, с такой заполненностью внутри. Стоит даже от мыслей, потому что не думать о Феликсе в таком ключе равносильно спермотоксикозу.

Феликс красит губы блеском с красным оттенком, придавая им порнушный вид, да и в целом он выглядит сегодня «валить и трахать», вот только на носу конец квартала и времени даже на быстрый трах нет. Бухгалтерия носится с бумагами; айтишники пытаются наскрести на три отчёта, хотя из отчётов у них история браузера и разложенный пасьянс косынка; канцелярия носится за бухгалтерами, как ужаленные в причинное место; менеджеры клепают отчёты, как на конвейере. Субин из охраны труда иногда забегает к ним с третьего этажа, желает всем здоровья и убегает, в общем то, ничем не помогая.

Феликс всё ещё не хочет потерять работу и трудится с остальными. Слизывает свой чёртов блеск с губ, сосредоточившись на очередной таблице excel, на автомате закидывает в рот чупа-чупс — такой же красный, как его блеск, и обсасывает его так старательно, будто бы от этого зависит его жизнь.

Может не его, но чья-то точно зависит.

Пробегая мимо стола Феликса, Минхо видит чудесную картину, и уже через три минуты на весь офис кричит:

— Перерыв!

И тащит Феликса к себе в кабинет.

— Стояк?

— Упадок блять. Ты что творишь?

Феликс причмокивает, достаёт изо рта чупа-чупс, а за ним тянется слюна такого же химического цвета, как сама конфета.

— Кушаю.

— Чудно, — Минхо выхватывает чупа-чупс и выкидывает его в мусорку; Феликс тоскливо наблюдает за клубничной сладостью в ведре.

Он опускается на колени, дотрагиваясь кончиками пальцев до внушительной бляшки на ремне начальника.

— Нет, Феликс. У нас много работы.

— Предполагаю, что работать продуктивно ты не сможешь, — Феликс водит носом по ширинке, втягивая запах, и Минхо соглашается: теперь точно не сможет.

В такие моменты Феликс чувствует своё превосходство над начальником. Помутнение длится ровно до того момента, как его начинают трахать в глотку. Какое к чёрту превосходство, Феликс?

Он кайфует и стонет, когда заглатывает внушительный член начальника на полную длину, он может кончить от одного лишь вида Минхо, запрокинувшего голову назад, кадык которого ходит туда-сюда, а по шее стекает капелька пота. Блядская капелька, а колени предательски дрожат, тело просит разрядки и Феликс свободную руку запускает в штаны. Обычно Минхо бы остановил его, потому что он не любит, когда Феликс кончает от своих рук, но перерыв закончится примерно через пять минут — примерно через столько же закончится и Минхо, а Феликс, возможно, ещё раньше. Не то чтобы их особо волновал ограниченный по времени отдых, но помимо всего, в головах маячило «проверка в понедельник, олухи!»

Как и предполагалось, Феликс кончает спустя каких-то тридцать секунд, стоило ему сжать свой член в мокрой ладони, Минхо спускает в салфетки, которые с недавних пор всегда стоят у дивана; перерыв кончается ещё через минуту.

— Все липкое в трусах… — жалуется Феликс и льнёт к коленке Минхо щекой, незаметно для последнего вытирая о неё слюни.

Минхо тяжело дышит, словно только что пробежал эстафету на весёлых стартах, треплет Феликса по светлой макушке — Феликс обязательно пожалуется на то, что тот испортил ему укладку, вот только загвоздка: укладку он никогда не делает, но всё равно жалуется.

Начальник предлагает Феликсу салфетки, будто бы это поможет избавиться от проблемы; Феликс отмахивается и выходит из кабинета быстро и без предупреждения.

Никогда губы Феликса не были так близки к Минхо. И это действительно обезоруживает.

✧ ✧ ✧

Через гипсокартонные тонкие стены слышатся стоны и шлепки, стоны и шлепки — даже как-то наскучивает: никакого разнообразия.

— Минхо, блять, куда ты его пихнул!

Так-то лучше.

— Ну это уже совсем перебор, — замечает Чанбин, кивком указывая в сторону кабинета босса. — Я понимаю: любовь, но хоть каплю уважения можно к людям проявлять?