Эта история началась в Иной Вселенной. Если вы окажетесь там случайно, с первого взгляда ни за что не заметите подмены. Иная Вселенная похожа на нашу, но все же… иная. На случай внезапного там появления рекомендую посетить Баобабовую рощу. Найдите большую поляну с сочной зеленой травой, где каждый день пастух из местного племени куроки выгуливает стадо бизонов. Прикиньтесь полным невеждой и спросите у него:

– Откуда взялись эти звери?

– Какой глупый вопрос, – с улыбкой ответит туземец, – это все знают! Бизоны растут на деревьях.

– Куда я вообще попал? – возникнет у вас закономерное недоумение.

Добро пожаловать в Иную Вселенную!

Пастуха, что привел животных на выгул, зовут Чаушин. Это загорелый худощавый юноша шестнадцати лет от роду, с черными волосами длиной до подбородка. Из одежды на нем только набедренная повязка и мокасины. Все сделано из бизоньей кожи. Чаушин считает этих зверей братьями. Он испытывает чувство вины за то, что носит их кожу. Но, увы, в племени куроки одежду и обувь делают только из этого. Надеть больше нечего.

Пастух, как и все его племя, верит, что бизоны растут на деревьях. Так сказал вождь племени Гудэх. Сам Гудэх это дерево не видел, но уверяет, что когда-то давно знал охотника, чья жена была двоюродной сестрой местного знахаря, который умер много лет назад. Этот знахарь в годы юности лечил больного старческим слабоумием соплеменника. Незадолго до кончины тот старик рассказал, что видел дерево, на котором бизоны растут, словно яблоки. Верить в такое вроде бы глупо, но более разумного объяснения, откуда берутся эти звери, не существует.

В нашей Вселенной все просто: когда бизон-папа и бизон-мама очень сильно любят друг друга… Вы и сами в курсе, как это происходит. А в Иной Вселенной эти парнокопытные не имеют пола. Они не рождаются традиционным образом. Бизоны просто приходят на Зеленую поляну откуда-то из глубин Баобабовой рощи, где их находит пастух куроки и забирает в стадо. Откуда именно она (вернее, оно) приходит, никто не знает. Так что легенда о бизоновом дереве отлично это объясняет и всех устраивает.

Сегодняшний день для пастуха особенный. С закатом солнца ему исполнится много лет. В племени куроки нет числа семнадцать. Все, что больше шестнадцати – это «много». Не важно, идет речь о двух десятках или четырех миллионах. Для местных жителей это примерно одинаковые числа. Они не стараются быть слишком точными. Зачем? По меркам нашей Вселенной, куроки – дикое племя. Денег нет, метрической системы тоже. Им нечего считать, кроме бизонов и собственного возраста. Опять же зачем? Возможно, в далеком будущем, когда пройдет много лет, в племени наступит прогресс. Появится необходимость подсчитывать налоги, голоса на выборах и калории в бизоньих отбивных. Тогда куроки придется пересмотреть свою систему счисления. Вот только вряд ли подобного рода прогресс в их обществе когда-либо произойдет. Эти ребята, может, и дикие, но не дураки: не имеют они привычки усложнять себе жизнь на ровном месте. На этот момент числа «много» им более чем достаточно.

Когда юноше исполняется много лет, он готов обрести статус взрослого мужчины. Вся деревня (а это человек сто пятьдесят, не больше) собирается на центральной площади, чтобы провести ритуал посвящения. Вступающий во взрослую жизнь получает подарки от близких людей. Обычно это охотничьи копья, глиняные тарелки или каменные топоры (восхитительная вещь, можно деревья рубить, а можно в кабанов кидать).

Вместе с дарами виновник торжества принимает на себя полный груз ответственности за то, что в этой взрослой жизни будет с ним происходить. Ответственности его учит все племя. Шаман Уомбли вешает на шею будущего мужчины ожерелье с клыками аллигатора. Сколько должно быть клыков, Уомбли решает накануне, советуясь с духами. Видя это ожерелье на шее соплеменника, люди знают, что он учится нести ответственность. Пока идет обучение, никто не должен вмешиваться в его жизнь. Любая помощь, в том числе советы или ответы на вопросы, под строгим запретом. Каждое событие в этот период должно восприниматься как результат личного выбора. Уомбли называет это «помогать наоборот». Когда на небе появляется полная луна (в Иной Вселенной это происходит каждую неделю), обучаемый приходит к шаману, и тот снимает с ожерелья один клык. Когда на твоем ожерелье остается единственный клык аллигатора, тебя начинают воспринимать как взрослого мужчину.

– Взрослый мужчина – звучит гордо! – сказал женский голос в голове Чаушина.

– Думаешь, я достоин так называться? – спросил Чаушин внутреннего собеседника.

– Конечно, нет! Этот будет оскорблением для всех остальных мужчин в племени!

– Ну да, кого я вообще спрашиваю… – Чаушин грустно вздохнул.

Он не особо желал обретать новый статус. Все, чего хотел Чаушин – до конца жизни оставаться молчаливым и незаметным пастухом, что дни напролет проводит на Зеленой поляне среди своих братьев-бизонов. С бизонами просто. Чаушин их понимает лучше, чем людей; даже лучше, чем себя. Зачем ему ритуал? Какая разница, кем его будут называть? Крокодилий клык на шее не был для него чем-то вожделенным.

– Не волнуйся, мужчиной тебя все равно никто считать не будет, – продолжил измываться внутренний критик.

– Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, много… – Чаушин решил отвлечься от мерзкого голоса и пересчитать головы в стаде, – но кого-то все равно не хватает.

Конечно, система счисления куроки имела огромный недостаток: уведя на пастбище двадцать пять бизонов и вернув только двадцать, пастух будет по-прежнему считать, что их много. Но Чаушин смотрел на стадо не как на безликое поголовье скота, а видел в каждом из подопечных неповторимую личность. Любую пропажу он замечал тут же. Пастух раздал всем странные для куроки имена. Например, Чингисхан – в племени подобного имени никто никогда не слышал. Именно Чингисхана сейчас не хватало. Совсем недавно он стоял рядом с Че Геварой, а теперь куда-то пропал.

– Пастух из тебя такой же, как и мужчина… – ехидничал голос.

Чаушин встал из-под дерева, в тени которого прятался от палящего солнца, и направился к стаду, прямо в центр лужайки. «Если хочешь найти бизона – веди себя как бизон, но не будь бизоном», – вспомнил он слова, которые слышал от шамана пару лет назад, как раз когда жаловался, что Чингисхан постоянно сбегает. Позже выяснилось, что он не сбегает, а затевает игру в прятки с пастухом. Вот только делает это Чингисхан без предупреждения, когда в его бизонью голову взбредет.

– Итак, если бы я был Чингисханом, куда бы мог деться? – спросил Чаушин то ли себя, то ли Че Гевару, жующего траву прямо из-под ног пастуха.

Чаушин смотрел по сторонам, пытаясь взглядом найти хоть какую-то зацепку. Ощутив дискомфорт в области правой ступни, он вздрогнул и опустил голову вниз.

– Че Гевара, как тебе не стыдно?

Рогатое чудище невозмутимо пыталось жевать мокасин пастуха.

– Он же из кожи твоего брата! – корил Че Гевару Чаушин, – помнишь, как вы были дружны с Цезарем? А теперь ты пытаешься его съесть?

Если бы Чаушина спросили, чем Че Гевара отличается от собратьев, тот, не задумываясь, сказал бы: «Он всегда голодный и совершенно не понимает, что съедобно, а что нет». Действительно, Че Геваре было все равно, чем набивать желудок: камнями, лягушками, мокасинами. Он жевал не останавливаясь. Вся его жизнь была одной нескончаемой трапезой. Однажды этот бизон собирался захомячить змею. Его счастье, что Чаушин оказался рядом, и все обошлось.

Чаушин резко убрал ногу в сторону, но остался без мокасина. Че Гевара, причмокивая, жевал обувь, не планируя ее возвращать. Юноша схватился за мокасин и стал выдергивать его из пасти лохматого проглота. Поборовшись со своим подопечным примерно минуту, Чаушин упал на спину, потому что обслюнявленная добыча бизона выскользнула из рук.