Иоширо применил свой любимый прием, выключающий на время любого мелкого пройдоху. Он не заметил, что девочка моментально подставила блок, только ощутил, что ребро ладони ударилось о что-то твердое. Со стороны ему показалось, что удар по основанию шеи прошел на отлично. После этого мужчина удивленно уставился на ребенка. Девочка и не думала падать, наоборот, она возмущенно нахмурилась, когда обернулась:

– Ты чо, дурак, что ли? Больно же! А если я тебе так вмажу? Сразу же скопытишься.

– Ты… Ты чего не падаешь? – нахмурился в ответ Иоширо.

– Тут грязно. Ты что ли, будешь платьице стирать? И вообще, пацаны, пора заканчивать, а то мне скоро баиньки нужно идти, а вы ещё живые и деретесь… Последний раз предлагаю вам крякнуть по-хорошему!

Хироши снова взглянул на лезвия ножей. Умирать ему сегодня точно не хотелось. Как и все те, кто с легкостью мог отнять чужую жизнь, свою он ценил очень высоко. Он снова улыбнулся:

– Девочка, а может ты нас обманываешь? Скажи, где скрытые камеры? Это же явно розыгрыш. Ну да, посадили тут ребенка, а сами где-то прячутся в кустах. Эй, мы вас раскусили! Выходите и заберите девочку!

– Ты чего орёшь? – недовольно спросила девочка. – Кругом люди спят, а ты горланишь почем зря.

Хироши оглянулся по сторонам. Никто не показался из кустов акаций, никто не возник на дорожке. Только ветер шуршал в кронах сосен, да где-то далеко слышался вой полицейской сирены. Перед глазами всё также поблескивали лезвия ножей-кусунгобу.

– Да чего ты с ней цацкаешься?! – вскрикнул Иоширо. – У меня первый раз не получилось, а вот во второй раз…

Долговязый снова провел свой любимый удар. Что-то резко свистнуло, а на каменную дорожку посыпались четыре или пять небольших сосисочек. Почему-то они показались Хироши знакомыми. Возможно, именно такие он поджаривал сегодня утром, делая из сосисок забавных осьминожек.

Только когда на верхушке одной из «сосисочек» показался почерневший ноготь, Хироши икнул. Он узнал этот ноготь. Совсем недавно он красовался на тяване, из которого пил его друг и напарник Иоширо. Потом из «сосисочки» потекла жидкость, похожая на соус терияки.

– Дурачок, – вздохнула девочка. – А ведь госпожа тебя предупреждала…

– Этого не может быть… Это всё нереально… Как-то глупо… – произнес Хироши.

Он видел, как Иоширо поднес руку с обрубками пальцев к глазам и удивленно уставился на оставленные кочерыжки. Потом нервные окончания взвыли от боли, а в тон им закричал и Иоширо. Крича, вытащил носовой платок. Он пытался замотать кровоточащие раны, но кровь всё равно проступала сквозь ткань.

Девочка тяжело вздохнула, а потом каким-то образом оказалась возле Хироши. Снова взвизгнул обиженный воздух, и количество «сосисочек» увеличилось. Тут же погас огненный шар, а следом с треском взорвался фонарь.

– Ну ёптиль, ещё и лампочка перегорела, – огорченно проговорила девочка. – Придется втемную вас лупашить. Даже не увидите того, что вам приготовлено.

В этот момент и до Хироши добралась боль. Руку словно окунули в расплавленный свинец. Уже двое мужчин завыли среди ночного сада. В полной темноте. Лишь огромная круглая луна бесстрастно смотрела на них сверху.

В лунном свете мелькнула невысокая тень, после чего каждый из мужчин ощутил, что и вторую руку окунули в огонь. На камни сада упали новые «сосисочки».

– Я вас предупреждал, – неожиданно грубым голосом произнесла «девочка». – Вы не захотели по-хорошему, теперь будет по-плохому. Нравится, не нравится – терпи, моя красавица…

– Что ты такое? – произнес слабым голосом Хироши.

– Я ваше возмездие. Этими самыми пальцами вы сотворили много плохого. Но не только пальцы принимали участие в плохом, так что я намереваюсь лишить вас всего остального.

– Кто ты? – просипел Иоширо.

– Меня зовут Такаги Изаму. И я Идущий во тьму… – проговорила «девочка».

Хироши тоненько завизжал и бросился прочь. В лунном свете виднелись черные кляксы, которые он оставлял, убегая прочь.

Бежать! Бежать! Бежать!

Прочь от этого демона!

Быстрее к выходу! Там свет! Там люди! Там…

На пути Хироши возникла темная тень, а его самого отшвырнуло назад. Раненные руки обожгло новой порцией резкой боли, когда мужчина попытался смягчить удар и выставил при падении ладони.

Над тенью загорелся пылающий шар. Пламя осветило спокойное лицо беловолосого молодого человека. На щеке парня красовалась веточка сакуры – знак хинина. Молодой человек невозмутимо стоял перед упавшим, а из его рук…

Из рук хинина потекли черные струи дыма. И в этом дыму вдруг возникли лица. Контуры лиц мальчишек и девчонок, которые прошли через руки Хироши. Те, кто уже никогда не вернулся в «Пристань счастья».

– Твой час настал, Хироши Ясуда. Вспомни всех тех, кого ты не смог сломать. Вспомни и ощути их боль…

– Прости! Я не хотел! – завыл Хироши. – Так получилось! Меня заставили!

– Проси прощения не у меня. У них, – молодой человек опустил глаза, кидая взгляд на черный дым, струящийся возле его ног.

Из дыма вылетел первый контур лица. И это детское лицо безмятежно улыбалось. Как улыбалось в тот момент, когда в спальню ввалился пьяный Хироши…

Иоширо побежал в другую сторону. Он прижимал обезображенные руки к груди, пытаясь удержать внутри тела остатки той жидкости, без которой ни один человек не может существовать. Бежал, спотыкался, падал, подвывал от боли, когда, опираясь на локти, поднимался. Бежал прочь от непонятного кошмара, который возник на их пути.

Бежал и не верил, что это всё происходит с ним.

Где-то вдали послышался душераздирающий крик. С содроганием Иоширо понял, что это кричит его друг и соратник.

– А вот меня ты не возьмешь, урод, – прошипел Иоширо, огибая ствол большой сосны.

Неожиданно сосна резко опустила ветвь, а с её конца сорвалась огромная белка. Эта белка со всей дури приложила обеими ногами в грудь Иоширо, отбрасывая его назад. Полет показался бесконечным. И всё же финалом было падение. Жесткое падение. Копчиком на камень.

Тело пронзила новая вспышка боли. Но гораздо сильнее боли вспыхнул страх. Иоширо ощутил, что волосы на голове зашевелились, когда ночную мглу прорезал свет.

Над фигурой, которую Иоширо сначала принял за огромную белку, загорелся огненный шар. Он осветил молодого белобрысого хинина, спокойно стоящего перед лежащим.

– Оставь меня! Даруй мне жизнь, и я отдам тебе всё, что у меня есть. Я богат! У меня есть средства для безбедной жизни! Я всё тебе отдам! Только отпусти-и-и, – клацая зубами, проголосил Иоширо.

– Зачем мне грязные деньги? – холодно спросил хинин. – У тебя был шанс отдать их бездомным детям. Ты мог сделать их жизнь чуточку лучше. Вместо этого ты продавал детей за гроши, а некоторых спокойно убивал. И после этого ты просишь жизнь?

Из рук хинина заструился черный дым. В дыму что-то шевелилось. Света от горящего шара хватило, чтобы разглядеть среди шевеления контуры детских лиц. Иоширо даже начал узнавать их. Он думал, что эти лица навсегда сотрутся из его памяти, но нет – они снова вернулись. Вернулись, чтобы мстить.

Та самая девочка, на которой он впервые не рассчитал свой любимый удар… Она улыбалась…

– Я не хотел!

– Никто не хотел, – проговорил хинин. – Все оказываются только поварами и водителями, но никто не хотел убивать. Никто…

– Прости меня!

– Прощения следует просить не у меня, – хинин опустил глаза на снующие у ног лица из дыма. – У них…

– Простите! Прошу вас! Простите! Умоляю! А-а-а-а!

Ночное небо над садом Коисикава Коракэн вновь разорвал на куски громкий крик, через секунду превратившийся в душераздирающий вой.

Когда всё закончилось, то хинин вернулся к каменной скамеечке и аккуратно убрал ножи в рюкзачок. Не дело было оставлять улики на месте преступления. Отпечатков никто не найдет, а вот с рюкзаком всё равно могут возникнуть проблемы.

Из-под лавки вылез белый котёнок с небесно-голубыми глазами. Он огляделся по сторонам, дотронулся коготком до отрезанного пальца с чёрным ногтем и коротко мявкнул.