Всё начинается ночью, когда кто-то забыл соединить мосты.

Подъезжая на велосипеде к окраине берега, я попадаю в конец длинной пробки. Часы на запястье показывают половину десятого утра. Мост должны были свести ещё несколько часов назад.

Гудят машины. Возмущаются люди. Только Река спокойно несёт свои воды.

Если бы я умела летать, разогналась бы на велосипеде прямо от перекрёстка и поднялась по вертикали моста. Километры пустоты, которые разделяют берега Города, не стали бы преградой. Но под таблетками я на такое не решаюсь.

Поэтому спускаюсь в метро.

Велосипед приходится оставить снаружи. Семь сотен ступенек эскалатора медленно движутся вниз. Прижимаю к груди рюкзак: не хочу снова быть ограбленной. Внутри «Ада» Набокова, старое издание.

Клиенты, которые по какой-то причине не хотят приезжать в наш магазин, могут заказать книги по телефону. Отец, который по многим причинам не хочет уезжать из магазина, отдаёт их мне, а я легко пересекаю улицы на велосипеде. Литература с доставкой на дом!

Схожу с последней ступеньки эскалатора. Статуя, охраняющая станцию, – золотая Деметра со снопом колосьев в полных руках – подмигивает мне. Я бы поговорила с ней, но поезд светит огнями из тоннеля. Я бы почитала «Аду» в долгой дороге, но боюсь, кто-то выхватит её из рук и нырнёт в закрывающиеся двери.

На конечной станции нет статуй, в одиночестве я поднимаюсь наружу – ещё пятьсот ступеней. Город снова встречает шумом машин и звоном трамваев. Человек, которому нравится Набоков, живёт около небольшого парка. Там, в глубине, среди голых деревьев, я вижу ещё одну статую, но не успеваю поздороваться, часы показывают, что я на пару минут опоздала. Взбегаю по ступенькам и нажимаю на звонок.

Квартира на первом этаже, и я быстро понимаю, почему: хозяин встречает меня в инвалидной коляске. Книжные полки начинаются прямо от пола и заканчиваются ниже моих плеч. Оглядываю их: классика прошлого века, множество иностранных изданий, несколько безделушек: пепельница в форме черепа, подсвечник, маленькая бронзовая статуя Фемиды. Она испуганно молчит, но стоит хозяину поехать в другую комнату за деньгами, шепчет:

– Пожалуйста, уходи! Здесь опасно.

Я наклоняюсь к полке, а она повторяет, едва размыкая бронзовые губы:

– Я постоянно слышу снаружи странные звуки. Крики. Уходи, уходи отсюда, пока с тобой ничего не случилось.

– Но что именно? – шепчу в ответ я.

– Не знаю. Я не могу видеть. Но я слышу, как они кричат, – чаши весов в её руке дрожат. – Снова и снова.

Не успеваю ответить, шуршат шины коляски.

– Вам понравилась моя коллекция? – спрашивает хозяин, протягивая конверт с деньгами.

– Да. Красивая статуэтка.

Фемида едва заметно показывает мечом в сторону двери.

– Восемнадцатый век, между прочим.

У меня столько вопросов, но приходится вежливо попрощаться и уйти.

Не дожидаясь зелёного сигнала светофора, перебегаю улицу. Листья уже осыпались, среди них – жёлтых, красных и оранжевых как закат – резвится белый бульдог. Хозяин, отпустив поводок, курит рядом.

Меня интересуют не они, а статуи.

Около входа висит табличка: «Выставка современного искусства». Первой меня встречает женщина в греческой тунике. Голова вскинута к небу, руки сжимают ткань пеплоса. Казалось бы, обычная статуя музы или богини – но сделана из использованных шприцев.

Одно прикосновение, и в тебя вонзятся сотни игл, сломанных и заржавевших. Вздрагиваю и тороплюсь дальше. Листья шуршат под подошвами кед. Вот статуя из кусочков зеркала, отражающая моё лицо, или что-то похожее на него, искажённое и уродливое. Вот подобия муз и героев, собранные из покрышек, пластиковых бутылок, стаканчиков из-под кофе… Все эти статуи, они так отличаются от тех, с которыми дружу я.

В выражении их лиц и напряжённом молчании нет ничего дружелюбного.

Я не знаю, умеют ли они разговаривать. И не хочу узнавать. Деньги жгут спину через ткань куртки и рюкзака, нужно быстрее отдать их отцу. А ещё Фемида сказала, здесь опасно. Ёжась под взглядами статуй, я сбегаю из парка и снова спускаюсь на пятьсот ступеней под Город.

Чтобы забрать велосипед, выхожу на той же станции, около моста. Деметра, с которой мы уже виделись, окликает меня. Над её головой тяжёлые гроздья золотого винограда, у босых ног – ещё больше колосьев пшеницы.

– Как твои дела, дитя? – спрашивает она.

Все Деметры, которых я знаю, такие заботливые.

– Думаю, хорошо. А твои?

– Прекрасно! В этом году он не пришёл за моей дочерью. Что бы не говорили остальные, я счастлива, что он больше не может нас разлучить.

Я не всегда понимаю их истории, придуманные тысячи лет назад. Чтобы не расстраивать Деметру, киваю и улыбаюсь.

– Это здорово!

– Да, – она мягко покачивает снопом колосьев.

Новый поезд показывается из тоннеля. Деметра продолжает:

– А ещё Минерва просила передать, у неё для тебя новость.

– Какая?

Больше я не думаю о других статуях, Фемиде и деньгах в рюкзаке.

– Она хочет сказать тебе лично. Навести её, дитя.

Я почти не замечаю долгого пути назад и семисот ступеней метро. Минерва хочет меня видеть! Она постоянно занята, но у неё нашлось время.

Минерва – самая мудрая из статуй. На половине открыток с видами Города есть её фотографии. Шлем, голова ужасной Горгоны, тяжёлое копьё. Невежливые туристы постоянно трут его остриё, но я никогда этого не делала.

Благодаря тысячам рук, отполированный наконечник сияет на солнце, пробивающемся из-за облаков. Дождавшись, пока очередные туристы заберутся в автобус и отправятся на следующую точку маршрута, Минерва медленно поворачивается ко мне.

– Здравствуй.

– Привет! – я смотрю на её эгиду и не сразу вспоминаю, о чём хотела спросить. – Моя книга, вы нашли её?

– Да. И мы рады будем помочь тебе, но и нам нужна небольшая помощь.

– Хорошо! – отвечаю не думая. – Я готова!

– Не соглашайся так быстро. Это может быть неразумно, – она качает головой, увенчанной шлемом. – Однажды это может привести тебя к опасностям.

– Я правда хочу помочь!

– Я знаю, – улыбка трогает её губы. – Нам нужно, чтобы ты на своей маленькой колеснице доехала до двенадцатой линии. Там, прямо у моста, есть тёмный дом. На третьем этаже, в восточном углу, живёт хранительница.

– И что мне нужно сделать? – пытаюсь удержать в голове все указания.

– Передай ей, нужно быть осторожной. Один из ключей уже повернули. Пусть немедленно спрячет свой. Воды темнеют… – Минерва щурится, сжимает бронзовое древко копья. – А потом навести безымянного Охотника в саду муз на набережной. Он поможет тебе.

– Но… почему бы не послать птицу?

– Человеку она доверится больше.

Не собираюсь спорить с Минервой, наоборот, я готова вскочить на велосипед и лететь исполнять её поручение. Но – часы на запястье показывают половину до полудня.

Близится время обеда.

У магазина нет точного графика. Он открывается утром, когда отец проснётся, побреется и спустится вниз, в зал, наполненный книгами. А устав, отец просит последних посетителей удалиться, запирает дверь и поднимается наверх. Или, смирившись с бессонницей, сидит внизу всю ночь, принимая случайных прохожих, которые заходят в магазин погреться и выпить кофе.

Отец взял с меня слово, что каждый день мы будем обедать вместе. Поездка к чёрному дому откладывается. Налегая на педали, я тороплюсь домой.

Наша кухня в закутке за стеллажом с античной литературой. Большая плитка, сразу три турки висят на крючках. Шкафчики заполнены имбирём, корицей, разными видами перца и сиропами – для тех, кто любит послаще. И если кофе мы всегда варим с удовольствием, готовить в семье никто и никогда не любил. Наверху тоже есть кухня, побольше. Иногда, по настроению, мы встаём к плите. Но обычно еду получаем из ресторанчика через дорогу.