Я давно хотела написать роман. Писала понемногу вдохновляясь реальными историями из жизни. Думала заменить имена, места, добавить от себя фантазий, чтобы было интереснее. Придумать структуру необычную, чтобы как в лучших романах, сначала конец, а потом раскрывается от чего это все произошло, и что привело героев к данным обстоятельствам. Но до сих пор у меня есть только куски, части историй, которые я никак не могу собрать воедино. И в итоге я решила сесть и написать все сначала, всю свою жизнь, не меняя ничего. Возможно это поможет мне понять себя, отпустить прошлое, которое не дает мне ни минуты покоя. Воспоминания накрывают меня, и я не вижу, что происходит вокруг, не слышу, что говорят люди рядом. Я ничего не хочу, и ничего мне не интересно. Моя память переполнена и в ней больше нет места. Мне кажется я схожу с ума. Вспомню и запишу все. Все свои мысли, мечты, обиды, вспомню людей, которые появлялись в моей жизни и уходили. И когда я допишу последнюю строчку, похороню эту историю, где-нибудь на просторах интернета. Захлопну ноутбук и свершиться мое перерождение. Реальность интереснее любой фантазии. Не у всех конечно, но я верю – моя судьба очень интересная история.

Начинаю путешествие в прошлое.

Весна. Солнце. Одуванчики. Зеленая трава. Выбегаю из дома и бегу по тропинке вниз, где цветет яблоневый сад на берегу речки. А за речкой лес. Далекая русская деревенька в Курской области. Здесь я впервые увидела мир.

Я родилась в Курске – девочка с голубыми глазами и золотыми волосами. Мама назвала меня Ольгой. Мама говорила, что это имя переводиться с греческого как «святая», а еще, что так звали ее первую дочь, которая умерла и мама назвала меня в честь нее, так как верила, что если назвать новорожденного в честь умершего, то он будет жить долго – за двоих. Я родилась мертвой, не дышала. Меня подключили к аппарату искусственного дыхания, и я ожила через пол часа после рождения. Закричала вместе с воскресным звоном колоколов ровно в десять утра. Я кричала громче всех, и мама узнавала меня по крику, а врачи говорили: певица будет. Это случилось в самую середину зимы, в Курске были лютые крещенские морозы. Мама завернула меня в одеяло с головой, несла на руках по заснеженной дороге и боялась, как бы я не задохнулась в одеяле. Она открыла мне лицо только когда занесла в дом, и с радостью обнаружила что я живая.

Деревянная русская избушка, раскрашенная разными цветами: желтым, розовым, голубым. В ней мы жили втроем – папа, мама и я. Перед избой был палисадник, где росли мальвы, и я их иногда ела, папа говорил, полезно. У них нежный сладковатый вкус. Прямо с дороги вход в дом – маленькое крылечко и дверь в сени, где была кухня: слева столы в ряд, газовая плита, а справа дверь в переднюю. Домик всего из двух комнаток, передней и задней. В передней лежал дед на диване. Дед был очень старый и немного сумасшедший, ну или совсем сумасшедший. Он забывал все и мог пожарить яйца на печи без сковороды. Однажды он поставил на печь хлеб в пластмассовой тарелочке. Тарелочка вся расплавилась и ее отдали мне играться. Я очень боялась горелых вещей, огня, мне снились жуткие сны, где люди с ожогами на коже. Мама рассказывала, что, когда я была младенцем, у нашей избы загорелась крыша и я возможно не помню, но страх огня остался. Дед вскоре умер, почти не помню его.

В передней стоял стол у окна с видом на мальвы и реку вдали. Огромная русская печь занимала пол комнаты, зимой на ней готовили еду. В печи были две печурки, я ставила ногу в одну из них и забиралась на печь. В задней комнате мы все спали, мама на своей кровати, папа на своей, моя кровать стояла за шифоньером. Я засыпала, глядя на самодельные плитки на печи, красные спирали в темноте. Через проходные сени была дверь на задний двор, огороженный сараями со всех сторон. Там жила корова Милка, теленок, собака, куча поросят, пятьдесят курей, стоял инкубатор с цыплятами, хранилось сено, был амбар с зернами и другими запасами. А еще с нами жила кошка Мурка. Вечером каждый день мама доила корову. В это время всегда приходили в сарай несколько кошек и садились в ряд в ожидании парного молока, я завершала ряд. Теплое парное молоко прямо из-под коровы, до сих пор помню его вкус и запах. Мама надаивала два больших ведра, а иногда и больше. А еще были яблоки, вишня, свинина, говядина, сало, яйца, компоты и варенья. Из молока мама делала сметану, сыр, масло, творог. Сывороткой мы поливали огород и купались в ней, чтобы кожа хорошая была. Супы, картошку, зерна я не ела. Скорлупу с яиц счищала вместе с белком, желток съедала, а белок бросала на пол кошке. Иногда дома появлялся мед, и я ела его ложками из большой миски.

– У нее золотуха будет – говорил папа.

Он иногда спускался с удочкой к речке. Приносил рыбу и больших красных раков. Бывало лиса приходила из леса ночью и воровала курей.

– Смотри лиса! – сказала мама.

Я посмотрела в окно, но там было темно, и я лису не разглядела. Зато помню свою лисью шапку и лисью шубу, а еще заячью шапку и заячью шубу.

Мы ездили в город на папином мотоцикле, продавали мясо, яйца, молоко. Везли обратно мешки с арбузами, апельсины, бананы, книжки, игрушки, и другие вещи. Мама работала в магазине, единственном в этой деревне. Там были разные товары, но я помню только конфеты. Конфеты я ела без меры. Как проголодаюсь, бегу в магазин за конфетами.

– Это у неё аллергия на конфеты – говорил папа и мазал меня зеленкой. Отчего я вся была как леопард.

Он прятал конфеты и жвачки в шифоньер, закрывал его на ключ, а ключ клал на шифоньер. Но когда дома никого не было, я залезала на стол, потом поднимала стул на стол, вставала на него и брала ключ. Набирала конфет и жвачек, потом клала ключ обратно.

Мама варила из молока сгущенку и шербет, я его тоже ела ложками из миски. Она готовила очень вкусно. Как-то приготовила манты. Соседка попробовала и ей очень понравилась. Потом в деревне все говорили, про вкусное азиатское блюдо «манды». Соседки приходили к нам и просили маму:

– Научи готовить «манды»!

В деревушке было очень мало людей, не больше ста. Маленьких детей моего возраста только четыре девочки. Одна из них цыганочка Нина, смуглая с черными волосами и большими черными глазами. Мы с ней родились почти в один день. Другие две девочки немного постарше нас, на год или два. Лена и Вика. Лена была пухлой с кудрявыми белыми волосами, красивая как кукла, но мне нравилась цыганочка. Мы с Ниной дружили, и бегали вместе по деревне. За домами были зеленые холмы, на вершине холмов черная дорога (так мы ее называли) и еще дальше белая дорога. Белая- потому что там были меловые белые горы, мы катались по меловой горке, рисовали мелом на стенах, ели этот мел.

– Ешь мел, у тебя хрупкие кости, уже два раза ломала, тебе нужен кальций, мел – это чистый кальций – говорил папа.

Я потом свою куклу мелом кормила, и говорила:

– Ешь! Мел –это чистый кальций.

Однажды мы шли, шли по белой дороге, разговаривали, Нина расчесывала мне волосы пальцами. Мы зашли так далеко, что оказалось вся деревня нас уже ищет. Нинин папа нашел нас, посадил на своего черного коня и привез домой. Мы с Ниной бегали по зелёным холмам каждый день, валялись на траве, собирали цветы: маленькие голубые анютины глазки, красные маки, ромашки, васильки. Пытались поймать бабочек, брали в руки гусениц, божьих коровок, разных милых насекомых. Вечером, когда начинало темнеть, мы расходились, не отрывая взгляда друг от друга пятились назад, она в сторону своего дома, я в сторону своего, махали руками и кричали: «Пока! Пока!». За домами была старая машина без колес и стекол, мы сидели в этой машине. Там Нина научила меня петь. Моя первая песня была такой:

Напилась я пьяна, не дойду до дома

Довела меня тропка до берега крутого

Там кукушка кукует, мое сердце волнует…