B.B. Alston

AMARI AND THE NIGHT BROTHERS

Copyright © 2021 by B. B. Alston

© Е. Колябина, перевод на русский язык, 2022

© Е. Лозовик, перевод на русский язык, 2022

© А. Гайворонская, иллюстрация на обложке, 2022

В оформлении блока использованы материалы по лицензии ©shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Я сижу в кабинете директора школы. Опять. Сам директор Меррит – я вижу его через стеклянную дверь – в коридоре, с мамой Эмили Грант. Она так вопит и машет руками, будто я какое-то преступление совершила, а не просто оттолкнула Эмили, когда та заступила мне дорогу. Наша маленькая принцесса возникла прямо передо мной, и я лишь слегка ее подвинула. Не моя вина, что Эмили не удержалась на ногах и плюхнулась на попу у всех на виду.

Эмили маячит за спиной миссис Грант в окружении своей свиты; они шушукаются о чем-то, прикрывая рты, и поглядывают на меня сквозь стекло. Наверное, ждут не дождутся, когда я останусь одна. Я откидываюсь на стуле так, чтобы убраться из их поля зрения. Ну, Амари, в этот раз ты попала.

Над столом директора висит фотография темнокожего мальчика. Я смотрю на нее и невольно хмурюсь. Это Квинтон, и в руках у него приз за победу в математической олимпиаде штата. На фото не видно, но мы с мамой стоим за сценой и радуемся за него.

Сейчас в моей жизни маловато поводов для радости.

Дверь наконец распахивается, и миссис Грант влетает в кабинет. Эмили не отстает от нее ни на шаг. В мою сторону они даже не глядят и сесть стараются как можно дальше от меня. Их неприязнь словно заполняет все свободное пространство. Я в ответ хмурюсь еще сильнее и скрещиваю руки на груди – наши чувства взаимны.

Затем в кабинет входит мама в синей больничной форме. Опять ей пришлось из-за меня отпрашиваться с работы. Я выпрямляюсь, готовая оправдываться, но у мамы такое выражение лица, что слова застревают в горле.

Директор Меррит последним садится в кресло и обводит присутствующих усталым взглядом.

– Я знаю, что девочки не ладят, – говорит он, – но поскольку сегодня последний учебный день…

– Я требую, чтобы ее лишили стипендии! – перебивает его миссис Грант. – Я плачу школе не за то, чтобы на мою дочь нападали в коридорах!

– Нападали? – вспыхиваю я, но мама жестом велит мне молчать.

– Амари прекрасно знает, что не стоит лезть в драку, – говорит она. – Но это зашло слишком далеко. Ваша дочь и ее подруги задирали Амари с первого дня в школе. А отвратительные сообщения, которые они присылали ей в соцсетях? Мы даже думали удалить аккаунты Амари.

– И мы вмешались сразу же, как только нас поставили в известность, – замечает директор. – Все девочки получили письменные выговоры.

– А как насчет того, что они говорят мне в лицо? – Я подаюсь вперед, чувствуя, как горят щеки. – Что меня тут держат из жалости. Что я не могу сама заплатить за обед. И что таким, как я, в этой школе не место.

– Потому что это правда! – вмешивается Эмили.

– Тихо! – одергивает ее миссис Грант.

Эмили в ответ закатывает глаза, а миссис Грант встает и поворачивается к моей маме:

– Я обязательно поговорю с дочерью о ее поведении. Но ваша позволила себе распускать руки, и я могла бы подать на нее в суд. Скажите спасибо, что это все не пойдет дальше кабинета директора.

Мама явно сдерживается из последних сил. Интересно, миссис Грант в самом деле может подать на нас в суд? Ведь вся школа видела, что произошло.

– Идем, – велит дочери миссис Грант, и они вместе направляются к двери.

Уже на пороге миссис Грант оборачивается:

– Когда стипендия этой девочки будет отозвана, я хочу первой узнать об этом. Иначе на следующей встрече родительского комитета нам будет о чем поговорить.

Дверь с грохотом захлопывается за ними.

Я так злюсь, что едва могу усидеть на месте. Это несправедливо! Людям вроде Эмили и ее мамы не понять, каково жить в бедности. Богачи могут творить что угодно и не беспокоиться о последствиях, пока остальным приходится просчитывать каждый шаг.

– Вы действительно лишите Амари стипендии? – тихо спрашивает мама.

– Мы очень серьезно относимся к случаям физического насилия. – Директор Меррит опускает глаза. – Правила школы требуют, чтобы Амари исключили. Лишение стипендии в данном случае – лучший вариант.

– Понятно, – обреченно вздыхает мама.

На смену злости приходит стыд. Мама и так горюет из-за Квинтона. Нельзя было расстраивать ее еще больше только потому, что я не могу справиться с парочкой задир.

Директор Меррит поворачивается ко мне.

– Я знаю, после исчезновения Квинтона вам пришлось… нелегко. Он был отличным парнем, его ждало блестящее будущее. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы связать случившееся с твоим братом и твои проблемы с поведением, Амари. Если хочешь, я устрою тебе встречу со школьным психологом. Совершенно бесплатно.

– Не нужен мне ваш психолог.

– Но ты должна поговорить с кем-нибудь о своем гневе, – хмурится директор.

– Знаете, почему я толкнула Эмили? Она решила, будет забавно сказать, что Квинтон умер. Отличная шутка, правда? Только он жив. И плевать, что другие говорят. Когда я его найду, мы еще всем покажем!

Я дрожу, по лицу текут слезы. Директор молчит, а мама медленно встает и обнимает меня.

– Иди в машину, малышка. Подожди меня там.

Домой мы едем в молчании. Квинтон пропал почти полгода назад, но кажется, это произошло совсем недавно. Словно он только вчера звонил маме и обещал приехать на Рождество. Такое случалось нечасто – после школы Квинтон нашел какую-то очень крутую работу, о которой никому нельзя было рассказывать, и вечно был занят.

Я, конечно, тут же всем разболтала, что Квинтон стал супершпионом вроде Джеймса Бонда. Сам он, услышав такое, обычно улыбался едва заметно и говорил: «Малышка, ты вроде бы и не права, а вроде бы и права». Но спрашивать подробности было бессмысленно, он только смеялся и обещал все объяснить, когда я стану старше.

Понимаете, Квинтон у нас по-настоящему умный. Он был лучшим выпускником Академии Джефферсона, и сразу два университета Лиги Плюща пригласили его учиться, пообещав полную стипендию (а это очень, очень круто!). Но Квинтон их приглашения отклонил и пошел работать в свою секретную организацию. Уверена, что из-за этой работы он и пропал без вести. Но когда мы с мамой поделились своими соображениями с полицейскими, они посмотрел и на нас как на сумасшедших.

Им хватило наглости сказать нам, что, по их данным, Квинтон был безработным. Во всяком случае, никаких налогов он не платил. Вот только это не могло быть правдой. Он никогда не стал бы врать о таких вещах. И помогал нам деньгами. Мама рассказала полицейским и об этом, но они предположили, будто Квинтон ввязался во что-то незаконное и не хотел нам признаваться. Я даже не удивилась: люди всегда начинают подозревать тебя во всех смертных грехах, стоит им узнать, что ты вырос в бедном квартале Роузвуде.

В который, к слову, мы только что въехали, с лязгом преодолев железнодорожный переезд. Честно говоря, побывав на другом конце города, уже не захочешь сюда возвращаться. Академия Джефферсона и большие разноцветные дома вокруг нее будто принадлежат другому, яркому миру. В Роузвуде все серое. За окном мелькают магазины, где торгуют алкоголем, и ломбарды; под дорожным знаком толпятся ребята из местной банды. Они поглядывают по сторонам с ленивым превосходством. Среди них я замечаю Джейдена. Мы учились вместе в начальной школе, а теперь он торчит тут с парнями постарше, и на шее у него болтается здоровенная золотая цепь. Узнав нашу машину, он улыбается мне.