− Позволите осмотреть?
− Конечно. Мне нужно сделать несколько деловых звонков. Оставляю Вас наедине с этим, − Вильгельм усмехнулся, − "сокровищем". Не торопитесь и помните о полке с напитками − вон там.
Вильгельм вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Герберт же сразу подхватил винтовку, взвесил на руках, прицелился. Заводское клеймо на ствольной коробке сообщало о годе выпуска − 1938. Мастер не спешил "выслушать" историю, захотелось угадать: что здесь может быть? Он уже играл в эти игры и пару раз довольно успешно. Винтовка была в отличном состоянии, когда-то изрядно "тюнинговалась": золотой или позолоченный спусковой крючок, глубокое, выжженное на прикладе изображение германского орла со свастикой с готическим текстом вокруг: "Christian Folke Edelweiss 2-1". Деревянная ложа не раз лакировалась, но давно, и многослойное покрытие кое-где начало облезать. Солдату, унтеру не позволили бы подобные доработки закрепленного оружия. Это офицерское, личное. Если, конечно, этот тюнинг военных лет. Герберт отнял обойму − пустая. Извлек скользящий затвор и заглянул в ствол − еще вполне "свежий" с неизношенным каналом. Ну, что еще? Он еще раз бросил взгляд на содержимое сундука и, немного подумав, загадал "сюжет". Маузер призывно, буквально дребезжал в руках мастера. И Герберт, закончив прелюдию, закрыл глаза и, наконец, приложил его ко лбу.
<p>
</p>
Сумерки. Узкая каменистая тропа в горах − они угадываются в громоздких нагромождениях вдали. Справа от тропы зияет темная пустота: резкий склон, откос? Снега, льда не видно, наверное, не зима. Приближаются двое. Темные фигуры уверенно следуют каким-то чрезмерно упругим шагом. Винтовка вскинута, незначительно колышется, двинулась вперед-назад. Возможно, стрелок что-то говорит или кричит, затем заряжает маузер. Силуэты приближаются. Рывок, ствол ушел вверх − это выстрел. Еще один. Стрелок не мазал, ближний дважды дернулся, но через секунды продолжил движение. Они приближались. Были зримы точки выцеливания и понятны места попаданий − пули ушли в грудь и голову. Расстояние уменьшилось, теперь это метров пятнадцать. Винтовка резко изменила горизонт, сейчас она примерно на уровне живота фигур. Стрелок встал на колено − так надежнее. В прицеле голова. Выстрел, перезарядка. Голова цели откинулась назад, но вернулась на место, ближний после задержки шагнул дальше. Снова выстрел − теперь в область шеи. Противник вскинул руки и рухнул на камни тропы. Второй практически догнала товарища, в руках что-то появилось. Ответный огонь ослепительным пучком яркого белого света, или что это было, рванулся сюда. Герберт на миг ослеп, там во внутреннем зрении, затем острая, будоражащая вспышка изнутри. Это означало одно: владелец маузера не ранен, а убит. Его винтовка выпала из рук, скатилась по камням в темноту. Сам стрелок упал на бок. Последнее, что было в угасающем видении − вытянутая рука человека, дергающиеся в агонии пальцы и сектор сумеречного неба.
<p>
</p>
Герберт опустил маузер, однако видение неожиданно возобновилось. Или, скорее всего, это было новое сообщение, "входящее". Яростным всплеском оно буквально ворвалось в сознание, ударив в затылок, в виски. Близко, в цвете, практически без ряби и абстрактных разводов. На несколько секунд перед внутренним взором оружейника нарисовался лик незнакомца. Вытянутое смуглое лицо с натянутой, как на барабане, кожей, что-то вроде волос цвета ржавого металла, маленький рот и большие каплевидные глаза без век и ресниц. Глаза, кажущиеся совершенно черными, лишь узкие искрящиеся щелочки зеленых зрачков. Углы маленького рта пришли в движение, он что-то говорил. И эта короткая речь, лишенная звука, новым толчком ворвалась в мозг Герберта Бау предупреждением и несомненной угрозой, своеобразной "черной меткой". Чужинец умолк. Видение окончательно затухло, но тикающая боль в висках только нарастала.
Через пару минут оружейник обнаружил себя сидящим на полу с маузером у ног. Опасные частоты: оказывается, есть не только сообщения и чтецы. Возможен и перехват сеанса, какие-то "врезки". Ошарашенный и самым "сюжетом" и неожиданным продолжением, Герберт плюхнулся в кресло в попытке расслабиться. Вскоре, изо всех сил пытаясь преодолеть дрожь в руках, вернулся к содержимому сундука. Полистал тетради, развернул карты: все эти ветхие бумажные источники касались посещений Южного Тироля, Кавказа, Гиндукуша и Тибета в период 1934-40 годов. Это были записи экспедиционного характера: описание местности, особенностей климата и геологии, рекомендации по прохождению маршрутов для групп альпинистов вермахта. Так же были записи об охоте, рисунки, схемы и фотографии. С одного фото, порядком выцветшего, напряженно смотрели трое крепких нордического типа мужчин в шапочках, с рюкзаками и альпенштоками. Размашистая подпись на обороте гласила: "Капитаны К. Фольке, Х. Шмит и майор О. Лиренсдорф. Тибет, 1940 год". В одну из тетрадей оказался вложен современный конверт с письмом, Герберт пробежался глазами по строкам напечатанного на принтере текста:
<p>
</p>
"Мой дорогой Вильгельм! Я отправляю Вам все эти вещи - семейные реликвии, так как среди моих потомков интереса к нашей истории, увы, никто не проявил. Более того"; "Наши предки были земляками, хорошими друзьями и сослуживцами" ; "Так и осталось неизвестным место, куда был отправлен отряд. И маршрут той экспедиции, из которой не вернулся наш дорогой Кристиан Фольке"; "Дедушка рассказывал лишь о том, что пеший дозор, что возглавлял Кристиан, не вернулся к ночи на бивуак. Винтовку же без патронов и в копоти, что явно говорили о том, что из нее стреляли, нашли у дальнего ручья случайно, через пару дней. Вместе с капитаном пропало еще трое. От них осталась лишь одна - эта винтовка Маузера"; "Дедушка прожил долгую жизнь и всегда с теплом отзывался о друге. В боевых действиях во время Второй мировой он не принимал участие. В том числе из-за травмы на тренировочной базе дивизии в 1941 году, где служил старшим инструктором, а позже командиром специального учебного горного батальона. Два года госпиталей, а затем"
В конце стояла подпись: "Михаэль Шмит" и дата − три недели назад. Герберт сложил письмо, еще раз пробежался взглядом по вещам и вернул все на место. Быстро распрощался с хозяином и уже в пути домой начал обзванивать знакомых и родню, писать сообщения и письма, не раскрывая истинной причины своего беспокойства и принимаемых мер. Дядя − глава фирмы без лишних вопросов отпустил на неделю "по личным". Жена и дети отправлены к матери в Копенгаген. Сколько осталось времени? Внутренний голос уверенно твердил: немного. Вопросы: Но как они будут искать меня? И найдут ли? Не стояли. Он совершенно точно знал ответы. Поиски будут начаты, его найдут, и... Отсчет уже пошел. Бедна Герберта оказывалась глубже и причудливее, чем представлялось. Теперь он чтец меченый и метка отдавалась легким звоном в ушах. Однако вызвать его 'на ковер' ОНИ не могли. И значит, право выбора места встречи, если не произойдет ошибки, если успеет, принадлежало ему. Герберт верил в это и спешил.
