Аларина откинулась на спинку кресла и махнула рукой. Глафира остановилась.

— Я не знаю, — честно сказала Евгения, глядя Штольману в глаза. — Открытие наследства состоится только тогда, когда Митя прибудет сюда. У тетушки не было детей, и я и мой брат — единственные законные наследники. А пока его нет, я изредка выезжаю в город и не позволяю себе скучать.

Она улыбнулась, и Яков Платонович тепло произнес, не желая ее тревожить:

— Ваш брат приедет, но я попросил бы вас не выезжать в город.

— Совсем?

— Да, совсем.

— Странная просьба, но я удовлетворю ее.

Антон Андреевич захлопнул записную книжку и убрал карандаш.

— Я опросил прислугу. Никто ничего не видел и никто ничего не слышал. Ничего подозрительного. Старуха действительно умерла своей смертью. Ну и характер у нее был — не сахар, — сказал он, садясь в экипаж.

— Не сахар? А Аларина отзывается очень тепло.

— Куда там! Племянница с тетушкой общались только за завтраком. Да и с остальными старуха не ладила, особенно с экономкой Лисицыной. Ссоры были, пух и перья летели.

От дома быстро шагал по дорожке доктор, придерживая свой саквояж.

— Господа, прошу меня простить, но не могу ли я с вами поехать в Затонск? Необходимо купить новые лекарства для госпожи Алариной, а кучер будет только к вечеру.

— Конечно, Дмитрий Михайлович.

Мальцев сел поудобнее, вынул портсигар и чиркнул спичкой. Штольман спросил, подождав, когда доктор сделает первую затяжку:

— А вы давно служите? Доктор Милц о вас прежде не говорил.

— Я здесь человек новый, два месяца служу всего. Недавно кончил курс.

— Где именно?

— В Петербурге.

— А что с барышней приключилось? — спросил Коробейников.

— Несчастный случай. В десять лет упала с лошади, сломала позвоночник, с тех пор и не ходит. Лечили и в Крыму, и за границей, но врачи разводят руками. Кресло и только кресло. После того, как госпожа Гржимальская умерла, Евгения Федоровна дурно себя чувствовала, только недавно начала в сад выезжать. Ремонт этот затеяла.

— Но вы прежде Аполлинарию Евгеньевну лечили… — потянул за ниточку Яков Платонович.

— Не лечил, — Мальцев сделал затяжку. — Когда вызвали, было уже поздно. Констатировал смерть. Она умерла по естественным причинам. Возраст-с. Похоронили недалеко отсюда в Ильино.

Когда бричка остановилась у аптеки, Яков Платонович взглянул на доктора:

— Я не стал говорить об этом Евгении Федоровне, но ее сводный брат прибыл в Затонск и исчез.

На лице Мальцева отразилось непонимание.

— Исчез? Как исчез?

— Это и устанавливает следствие. Ради безопасности Евгении Федоровны вам лучше отложить все поездки в город и не покидать Вязьминки.

========== Глава 4. Сапожник ==========

— Яков Платонович, — Коробейников положил папку и сел на скрипучий стул, — Евсеева дала признательные показания. Маланья Дементьева работала вместе с Пашкой-поездушником, и в тот день они были в одном поезде вместе с Алариным. С ними был еще кто-то третий, который и убил Аларина, а потом и своих подельников.

— Схема проста — девушка заманивала богатых мужчин, опаивала их, а Пашка грабил, — Штольман размешал сахар и сделал глоток чая. — Но в тот день они взяли кого-то еще. Рискованно, однако.

— Могло все сорваться?

— Воровской фарт чужого глазу не любит. Они не могли взять кого-то просто так, зрителем. Пашка-поездушник — калач тертый, законы общества блюдет исправно. Чужого допустить он не мог.

— Значит, кто-то из своих.

— Исключено, Антон Андреевич. Среди воров таких людей нет, да и в Затонске столь отчаянных гайменников не сыщешь.

— Залетный гастролер? — предположил Коробейников.

— Нет. Залетные уважения не вызывают, а воры не покупаются на обещанные червонцы — фарту претит это. Даже примета есть: купил удачу — на киче заплачешь.

Штольман замер и поставил стакан с чаем на стол, потом быстро спросил:

— Где отбывал срок Делянов?

Коробейников зашелестел листами.

— Сначала в ДэПэЗэ в Петербурге, потом в Псковской тюрьме. Богатяновский централ в Ростове. И у нас.

— Проверить сокамерников Павла Делянова. Особенно гайменников высокого полета. Что по словесным портретам Аларина?

— Обер-кондуктор опознал его. Сел такой господин в поезд и до Затонска доехал.

— Это исключает возможность того, что преступники сбросили его с поезда. Они его взяли в Затонске уже среди бела дня. Скорее всего, он жив или был жив до меблирашек над трактиром.

— Но мы там все обыскали. К тому же ни один извозчик до этих меблирашек седоков не брал.

— Именно. Они довезли его с вокзала на собственном «черном» извозчике, провели задним двором и спрятали.

— А потом преступник зачем-то вернулся с Дементьевой, убил ее и исчез.

— Антон Андреевич, убийца действовал по-другому, если был еще один сообщник. Из заключения Милца явственно видно, что Дементьева была убита примерно в то же время, что и Делянов. Это невозможно сделать одному человеку. Они доставили Аларина в меблирашки, после этого один убивает Дементьеву и с Алариным исчезает, а тем временем у Евсеенко застрелили Делянова, сделав попытку имитировать самоубийство.

— И должен был быть пятый — извозчик с собственным экипажем.

— А это уже банда, пожизненная каторга. Ради чего так рисковать? Деньги.

— Да, и очень большие деньги, раз они избавляются от сообщников.

— У нас больше нет зацепок, пока не придет запрос из Главного тюремного управления, — Яков Платонович потер пальцами переносицу. — Если Дмитрий Аларин мертв, то единственная, кто сейчас под большой угрозой — это Евгения Аларина. Банда жестокая, и она пойдет на все. К тому же у них есть свой человек в Вязьминовке. Ведь они откуда-то узнали про наследство Гржимальской.

— Полагаете, что кто-то доносит им?

— Или является непосредственным участником.

Коробейников вздохнул:

— Народу там много. Разнорабочие, прислуга. Та же Глафира или Лисицына. У них тоже есть мотив — Гржимальская дурно обращалась и нраву была тяжелого.

— Но как они тогда вышли на гайменника и поездушников? — Штольман подпер подбородок ладонью. — У нас нет улик.

Анна Викторовна на встречу не явилась, и Яков Платонович, не дождавшись ее, пошел к себе в гостиницу. Напротив лавки сапожника он остановился купить вечернюю газету и замер. Через улицу, сжимая под мышкой сверток, шла Глафира. Она закрыла за собой дверь лавки, и Яков Платонович, подождав, пока она выйдет, заинтригованный вошел внутрь.

Сапожник как раз развертывал сверток с двумя парами ботиков. Штольман бросил на них взгляд и спросил:

— Это заказ от госпожи Алариной из Вязьминок?

— Да. Набойка на каблук — работа легкая.

Яков Платонович поправил сюртук и спросил у дежурного:

— Никаких происшествий с пассажирами?

— Никак нет. Ни краж, ни попрошайничества.

— Коробейников на месте?

— Да. С торговками разбирается.

— Все, все, уважаемые, — Антон Андреевич замахал руками. — Я все понял. Разберемся с мелкими кражами, разберемся. Совсем от них покоя нет, — Коробейников вздохнул, закрывая за бабами дверь.

— Запроса из ГТУ все еще нет?

— Нет.

— Значит, одновременно и с моим запросом на телеграф придет. Евсееву еще не увезли в тюрьму?

— Отправка только завтра. А она нужна? Ее и формили уже должным образом.

— Нужна для очной ставки. Пригласите доктора Мальцева и госпожу Аларину с компаньонкой.

Он измерил шагами свой кабинет и повторил вопрос:

— Вам знакома эта женщина?

— Нет, — Евгения Федоровна покачала головой, сжимая ручку кресла. Страусиное перо на шляпке закачалось.

— А вам, доктор?

— Тоже нет.

— А вы, Авдотья Никитична, узнаете кого-нибудь?

— Знать их не знаю, господ хороших, — старуха закуталась в платок.