Мы - я, язвительный Олег Курицын, легковесный Толик Шмелев и самый серьезный из нас Саша с самой несерьезной фамилией Козявкин - после выпуска из университета завели традицию собираться в июне на товарищеские посиделки. Обычно мы проводили вместе день-два, потом разъезжались каждый по своим делам. Пока были моложе, время проводили весело и с размахом: ходили по ресторанам, сорили деньгами, подкатывали к малознакомым девушкам, участвовали в драках и как зачинщики и как оскорбленная сторона. С возрастом отдых становился все однообразнее. Под конец мы стали ограничиваться партией в так любимый нами со студенческой скамьи преферанс или игрой в какую-нибудь свежую стрелялку, да беседами на любую пришедшую в голову тему. Однако традиции мы следовали неукоснительно, год из года съезжаясь у одного из нас.

   В этом июне настала моя очередь принимать гостей. Как последний холостяк в компании, я мог выкроить время для покупки продуктов, новенькой колоды и так любимого нами всеми французского коньяка. Поэтому по приезду ребята остались довольны.

   Потягивая из рюмок коньяк и закусывая, кто лимоном, кто колбасой, мы вели неспешную беседу. Истории из жизни перемежались с шутками, большим любителем которых был Толик, и колкими замечаниями Олега. Последний был главным заводилой в компании и тему разговора, как правило, выбирал он.

   - У меня к тому моменту скопилась определенная сумма, я стал присматриваться к квартирам, - оживленно рассказывал Олег, то и дело прикладываясь к рюмке. - Знаете меня - банки не люблю, скупать паи не желаю. Для меня имуществом является все то, что можно пощупать руками. Дай, думаю, куплю квартиру, да начну сдавать в аренду. Подыскал выгодное предложение, хозяйкой оказалась молоденькая девушка. Ей квартира по наследству перешла от старика, который, как я понял, совсем недавно коньки отбросил. Цена показалась слишком низкой. А ведь я дотошный, подозрительный. Начал её расспрашивать, почему так дешево продает. Она расхохоталась. Если, говорит, решите доплатить, не откажусь. Как я понял, ей срочно нужны были деньги. Пришлось проявить такт...

   - На тебя не похоже, - усмехнулся Толик.

   - В общем, углубляться в расспросы я не стал, - невозмутимо продолжил Олег, - пообещал в ближайшее время принять решение относительно покупки ее квартиры. Для себя-то я уже все решил, но демонстрировать чрезмерную заинтересованность не хотелось - с чем черт не шутит, вдруг цену получится сбить еще сильнее. Мы с ней распрощались, я к лифту, а тут из квартиры на противоположной стороне площадки старушенция вылезает, такая, знаете, неприятная: длинноносая, сгорбленная, одетая в безвкусный цветастый халат. Вышла шепотом ко мне обращается: "Молодой человек, это вы-то квартиру покупать собираетесь?" Бабкина бесцеремонность меня заинтриговала, потому отнекиваться не стал, да и грубить вероятной соседке не стоило - бед от таких дам послебальзаковского возраста не оберешься. Подошел я к ней, а она давай на ухо нашептывать, так, мол, и так, старик, который в квартире жил, колдуном был. Когда помирал, говорит, на весь подъезд орал, так его проклятого-распроклятого корежило. А племянница его потому ту квартиру дешево продает, что никто на нее даже за такие деньги не позарится. Якобы я этой бабушке приглянулся, вот она мне и советует поостеречься. В конце своей тирады для убедительности перекрестилась и добавила: "Страшный грешник был, спаси Господи его душу. Сам проклят был и квартиру свою навеки вечная проклял!" Я, конечно, на этот развод не повелся. Решил, бабка сама глаз на квартирку положила и хотела купить за бесценок, - Олег прервался, заметив, что его рюмка пустая. - Добавь, Игорек.

   Я услужливо долил коньяка доверху. Олег поднес ее к носу, понюхал, довольно фыркнул и отпил до половины.

   - Так что с этой квартирой? - спросил Толик.

   - Купил я ее. Но знаете, что самое смешное? Старуха не блефовала, никакой задней мысли не держала, а действительно помочь мне хотела. Она верила в проклятье, довлеющее над этой квартирой и всякий раз, когда сталкивалась со мной, рекомендовала освятить помещение. Я к чему это рассказал. На дворе двадцать первый век, люди в космос летают, могут общаться друг с другом глядя глаза в глаза при этом находясь в разных концах света, а по телевизору продолжают крутить какую-то экстрасенсорную муть, церкви до сих пор бывают набиты прихожанами, а к потомственным ворожеям и колдуньям очереди выстраиваются. И после этого вы пытаетесь убедить меня, что предрассудки и суеверия удастся победить? Да ни в жизнь! Живо представляю, как в каком-нибудь две тысячи надцатом году перед запуском оборудованной по последнему слову техники космической станции вокруг нее будут расхаживать священники и кропить святой водой, а внутри обязательно оборудуют специальную комнатку с иконками и свечками, чтобы космонавты могли молиться утром и вечером.

   - Ты преувеличиваешь, - возразил я. - В конце концов, за годы советской власти религия основательно сдала свои позиции, а вместе с ней отступили и суеверия. Убежден, рано или поздно люди избавятся от этого ненужного багажа.

   - Я думаю, - вмешался в разговор до того молчавший Саша, - главная причина живучести суеверий в общем и страха перед мертвыми в частности заключается в том, что вопрос этот не до конца изучен, не разъяснен современной наукой как следует. Разве может кто-нибудь поручиться, что после смерти от человека ничего не остается? Ведь может сохраняться какая-нибудь особая форма энергии или что-нибудь в этом роде.

   - О, - протянул Толик. - Да ты никак верующий?

   - Саня можно уточнить, - встрял Олег. - Энергия кинетическая или потенциальная?

   После его реплики мы втроем захохотали. Саша оставался серьезен.

   - Может я и выбрал не совсем правильное слово, - заговорил он снова, когда мы угомонились, - но сути это не меняет. Религиозные люди и мистики называют это душой, довольно точно определяя само явление. Я не настаиваю на том, что данный феномен имеет какое-то отношение к богу или чему-то подобному, но как гипотеза имеет право на существование.

   - Так любую бабушкину сказку гипотезой можно назвать, - хмыкнул Толик.

   - Не любую, - Саша вздохнул, разом опрокинул свою рюмку. Я потянулся к бутылке, чтобы добавить, но он жестом остановил меня. - Историю, которую я расскажу вам сейчас, полностью не слышал никто. С тех пор прошло пятнадцать лет, и большую часть этого времени я пытался убедить себя в том, что мне всё привиделось. Только говорить так значит заниматься самообманом.

   Собравшись с мыслями, Саша начал свой рассказ.

   - Мне тогда было тринадцать лет. Прекрасно помню себя - беззаботный, увлеченный, беспричинно веселый, все свое свободное время я проводил во дворе. Мы гоняли мяч, прыгали по крышам гаражей, уже поглядывали на девочек, постоянно выясняли отношения с ребятами из других районов. Был у меня и лучший друг - Ваня Марков, полноватый и неповоротливый, но страшно драчливый. Летом мы с ним часто ездили к моей бабушке в деревню. Там было где развернуться - поблизости лес и пруд. Да и положение новичка в деревне имеет свои плюсы - ты обязательно окажешься в центре внимания местных, а в тринадцать лет особенно приятно быть интересным другим. Плюс ко всему у нас с Витькой была страсть - мы любили отправляться в походы с ночевкой. Заходили глубоко в лес, ставили там палатку, разводили костер, жарили картошку, рассказывали страшилки, которые сходу придумывали.