Град Даждьбог заканчивал отстраивать белокаменный детинец1. Суета царила всюду. Объезжая данную ему властью землю, князь Богдан с дружиной наконец добрался до границ Сварога.

Но не визит местной знати тому служил целью. С ближайшими людьми семейство своё он отправил в крепость, а сам, свернув с дороги, двинулся к домам, где обитали вороги его. Никто не знал в лицо тут князя. Похоже, оттого и не смотрели на приезжего с дюжиной вояк. Все заняты делами по работам.

По вороньему тёмный, вьющийся длинный чуб спадал на бок лица Богдана, долгие усы обрамляли рот, а чёрные глаза внимательно оглядывали округу. Одёжа дорога, но простецки сложена. Плащ красный, по настоянию друга, снял он с плеч, оттого почти не отличался от ратника обычного. Медный медальон с застывшем на нём «стражем» грозно на груди оставил.

– Ищешь кого, мил человек? – раздался голос вкрадчивый. Оглядевшись, князь нашёл глазами обладателя его, коего не заметить, казалось, было сложно.

Богдан слез с жеребца и подошёл к нему. То муж был с молодым и светлым ликом, с синими очами2. Неявным что-то было в нём.

– Молви своё имя, – повелел Богдан.

– Коль не знал бы имени Чурилы, не назвал бы своё племя Чуровым?

Богдан не сводил глаз с него. Как же изменился. Хотя то было в его власти. Князь пригладил ус перстами3. Оглядевшись, осознал, что внимание народа обходит светлый человек. Заботой же его дружины нынче было что угодно, но не безопасность князя.

– Зачем искал со мною встречи? – вопросил Чурила. Богдан, от воинов отвлёкшись, отдал мужу свой поклон.

– Прими почтенье тебе и благодарность без границ.

– Не нужны они мне от тебя, Богдан. Не тот ты человек давно, что радость мне приносит.

– Не тот. Но Богу я зачем-то нужен оказался. Видишь ли, Чурила, жив я до сих пор. А ты, при всей своей кручине, защитник мой перед Творцом. Я ж не забываю никогда, кому обязан чем-то.

– Что мне, несчастный человек, от речей твоих? Жизней ты унёс множество людей, рек солёных с кровью ты пустил по миру. Да, рода ныне ты родник, что носит злое семя.

– Зло рода моего – лишь я. Не Богдан в миру б те реки лил, так кто-нибудь другой. В сварожечьей земле я Владыкой стал, дабы сыны мои править продолжали. Земли, перешедшие к Чуровому роду, сильны и славны будут, как в прежние века. А грешник я иль праведник – то теперь неважно. Суд Творца – моя забота. Что сказать ему, я знаю.

Чур вздохнул печально.

– О тебе мои молитвы буду возносить всегда. Как же грустно, что тебе стала недоступна благодать Творца. Но не мне угадывать промысел Всевышнего. А теперь прощай, Богдан. Ступай же к своим чадам.

Князь глубже поклонился, а как поднял главу, увидел уходившего Чурилу. К Богдану он не обернулся.

Стрела

В летящую в небесах стаю уток из леса ввысь устремилась стрела, но не принесла пользы. Молодой князь Игорь досадливо опустил лук, чтобы снова следом натянуть тетиву.

– Княже, тише. Ты не терпишь.

Снова потерпев неудачу, уноша4 взглянул на обратившегося к нему Челубея.

– Попади, – велел он.

– Дык… куда там? – хмыкнул витязь. – Уж никто не попадёт.

Молодец сжал губы и чёрными очами глянул на удаляющуюся стаю.

– Не лучше ли вернуться, Игорь? Заутрок5 пропустишь.

– Вот и возвращайся, – сердито бросил князь и на коня вскочил.

Понимая, что остановить его не в силах, Челубей на гнедой кобылке следом поскакал.

Раздражению князя не было предела. Отрочество позади. Он уставал от сестринских насмешек. Те не упускали возможности Игорю напомнить о меткости его. Это было тем немногим, где он делал всё, чтоб улучшать свои навыки. Но видно было, что толку никакого.

Следовавший за ним Челубей не отставал. Новоиспеченный наставник искал подход к воспитаннику. Князь Игорь это видел. Наличие, однако, вездесущей няньки досаждало уноше. Старший брат Пересвет недавно приставил к нему Челубея, дабы Игорь прекратил болтаться где не топтано и делать что он хочет. Это уязвило сильно. Ведь Челубей раньше глядел за малыми сынами прежних князей рода Алатырова. Те выросли и померли уж на войне последней. А кроткий, добродушный здоровяк теперь служил скорее тем, что не воспитывал, а надзирал за Чуровым князьком.

Всадники остановились у небольшого речного залива в зарослях леса. Как Игорь ожидал, здесь также слышно кряканье. Князь спешился, дунул на уже отросши русы власы, падающие на глаза, и снова тетиву напряг. Он приблизился к кустам и почти что сразу выпустил стрелу в выбранную птицу. Неудача. Услышав сзади вздох смиренный, Игорь еле удержался, чтоб не швырнуть лук в Челубея. Утки не сильно встревожились, зато стали отдаляться. Переход к другому месту в зарослях уношу слегка унял. Впереди теперь виднелась узкая часть брега. Игорь сел в укрытии и взял следующую стрелку. Наконец решил послушать и не торопиться. Он тщательно готовился. Но что-то отвлекло. Игорь глаза поднял.

Девка. С лёгкою улыбкой, глядя на него, приложила к губам палец. Князь, сведя брови, обернулся к витязю. Тот вопросительно встретился с ним взглядом. Похоже, Челубей с кобылы не видал её. Когда уноша вернул взор, она уже нырнула и исчезла в водной ряби.

Мурашки пробежали по спине у Игоря. То первая русалка, кою видел в жизни князь. Много слыхивал о них. Как заманивают те мужчин к себе на дно, завлекая голосом прекрасным. Никто не может их сдержать, как и они сами себя. Но как же так? Русалы не должны пускать к Сварогу своих женщин. Договор нарушен?!

– Стреляй. Что ждёшь? – напомнил Челубей.

Игорь поджал губы и лук опустил.

– Довольно. Возвращаемся, – молвил он и на коня запрыгнул, пустив вскачь его. Наставник снова замолчал, а князь же не знал, как быть. Рассказать ли Челубею? Тот сбережёт его, снова не допустит встречу, доложит о чудовищном явлении народу. В правильности того решения Игорь и не сомневался. Несколько раз порывался потянуть узду и обратиться к Челубею, но изнова мешало что-то.

Игорь не заметил, как они уже оказались на дороге, ведущей в град Перун. Князь минул врата, на коих установлен был флаг со знаком «стража». Отделавшись от расспросов как можно спокойнее, Игорь оставил жеребца в конюшне. Простившись с Челубеем, князь направился к хоромам6. Поднявшись по ступеням, вошёл в ложницу7 свою и со вздохом сел, крепко призадумавшись.

А с чего вообще он взял, что русалка это? Может, какая крестьянская девка плещется, а он порет тут горячку.

– Игорь, откушать зовут братья.

– Братья? – Игорь скривил губы. – Скажи, что я иду.

Сообщивший весть парнишка удалился.

Спустя некоторое время Игорь вошёл в горницу8 и поклонился им.

– Неужто нас почтил? – бросил Ярослав тепло. – Думал, вновь счураться9 попытаешься.

– Полно. – Пересвет прервал. Игорь обвёл взглядом их. Сестёр не пригласили. Неужто он опять провинился в чём-то?

Как на стол накрыли, князья стали есть.

Пока не закончат – разговора не будет. С этим Игорю приходится мириться, как со многими традициями, что ввёл Пересвет в Чуровской семье от страны, в которой он родился с Ярославом. Второму то не в тягость было, иные и не спорили. Пересвету лишь дарована вольность такова – управленье родом. А ведь все они, сыновья Богдана, наречены князьями. Такого не бывало никогда! Все мужи рода – князья! Всегда князь Сварога один был, все ж остальные – княжичи. Да отцу нет дела до обычаев, что до него имелись на земле Сварожей.