Оглянувшись назад, он вдруг осознал, какое расстояние отделяет его от шоссе. Теперь его уже не было видно. Он проезжал этот отрезок двадцать девять сотен раз. Его глаза всегда были прикованы к белым линиям. Он никогда не смотрел в сторону. Он никогда не думал о том, что будет бродить между лесами и фермами.

Когда он снова посмотрел вперед, то оттолкнул в сторону заснеженную вечнозеленую ветку и закричал. Коровьи головы. Дюжины. Может быть, сотни, уставившиеся на него своими опустошенными черными глазами. Он упал навзничь на землю и пополз назад, как краб, волоча за собой задницу так, что снег скользнул ему под джинсы.

Но коровьи головы не последовали за ним. Под ними не было никаких тел, ни человеческих, ни каких-либо других. Они могли только ухмыляться ему, насаженные на колья по обе стороны тропы. Он встал и отряхнул снег с ягодиц. Он двинулся между ними, уверенный, что теперь он на правильном пути, пути, который приведет его к Сэре.

Первые коровьи головы, мимо которых он проходил, были свежими. Кровавые сосульки свисали с тех мест, где они были отделены от своих тел. По мере того как он продвигался вперед, коровьи головы становились все более и более гнилыми. Те, что еще были покрыты зимним морозным мехом, уступили место бесформенному замороженному мясу с заснеженными отверстиями на месте глаз.

Через несколько сотен футов на кольях по обе стороны от него остались только бычьи черепа. Они были менее смелыми, чем свежие коровьи головы, которые смотрели прямо на него, когда он проходил мимо. Они неуклюже свисали в сторону, их мясо было съедено падальщиками и гнилью. Как долго эти люди-коровы занимались этим? Сколько людей они утащили с собой в лес? И почему? Какого хрена они это делают?

Ренни вспомнил руку Сэры на своем бедре и снова побежал, прихрамывая, но все же побежал. Он должен был спасти ее. У него были планы на будущее, и она была его частью. Черт побери, именно она была его мотивацией. Переехал бы он из родительского дома, если бы не она? Закончил колледж? Бросил фальшивую работу в офисе его матери?

Он спасет ее, и они состарятся вместе. Это станет просто еще одним пунктом в одном из их "помнишь то время?" Разговоры "помнишь, как мы целыми днями читали друг другу детские книжки?", "помнишь, как мой отец назвал тебя зародышем и сказал, что ты не подходишь его дочери?", "помнишь тот раз, когда тебя похитили уроды в коровьих головах и я спас тебя?"

У него болело лицо и не только поцарапанный подбородок, но и все тело. Насколько там было холодно? Пять градусов? Достаточно холодно, чтобы превратить его пальцы в бесчувственные штучки, не более часть его тела, чем подошвы его ботинок. Вот так и происходило обморожение. Вот так люди теряли пальцы. Он чуть не рассмеялся при этой мысли. Потеря пальцев была наименьшей из его забот.

Наконец деревья поредели, и лес выплюнул его на залитое лунным светом кукурузное поле. Ряды сухих стеблей, не более полуметра высотой, торчали из снега, как тростник из тихого пруда. Вдали виднелся сарай. Когда-то он был красным, но теперь стал серым, мертвым. Сбоку не хватало досок, и это напомнило рот старика с выпавшими зубами. Из щелей, словно гной, просачивался свет костра на снег снаружи.

Ренни остановился перевести дух возле груды обезглавленного скота. Тела на дне скрывались под дюймовым слоем снега. Те, что были сверху, покрывала легкая изморозь. Холод сохранил их. Если не считать отсутствующих голов, они выглядели достаточно живыми, чтобы встать и уйти. Судя по тому, что он видел на дне, они были не такими уж свежими.

Одно тело было вытащено из кучи. У него была голова. Его глаза были изгрызены воронами и другими лесными тварями – не только его глаза, но и мясо вокруг них, ткани позади них, все было соскоблено, оставив только пустоту. Ренни уставился на широко раскрытый безгубый рот, кривые желтые зубы, серые пломбы.

Он не смотрел на корову.

Там будет и мое тело, - подумал он, отступая в лес. Он любил Сэру, но не знал, сможет ли броситься через поле в амбар. Он не знал, сможет ли что-нибудь сделать против "Носа со шрамом" и двух других людей-коров. Он знал, что это фермеры, с того самого момента, как увидел их, закаленных работой и явно безумных. Чем бы они там ни занимались, судя по возрасту туш, они занимались этим уже давно. Может быть, всегда. Вероятно, они отбивались от более сильных противников, чем Ренни. Они будут готовы остановить его.

Оглядевшись, он попытался найти место, где можно было бы посидеть и подумать, может быть, свернуться калачиком и заплакать. Вместо этого он увидел упавшую ветку. Он поднял ее и сжал между онемевшими пальцами. Он не мог сказать, была ли его хватка слишком крепкой или недостаточно крепкой, только то, что его израненные ладони болели, когда он сжимал их. Кожа на костяшках пальцев тоже треснула, но у крови хватило здравого смысла остаться внутри и не выходить на холод.

Он сделал тренировочный замах и ударил веткой по стволу дерева. От удара задрожали кости его предплечья. Было больно, но он справился. Он вышел на кукурузное поле. Он не позволит Сэре умереть в одиночестве, особенно теперь, когда знает, что она его любит. Она увидит, что он любит ее так же сильно, и если при этом его убьют, то так тому и быть.

Снег набился ему в ботинки, намочив ноги по щиколотку. Подойдя ближе, он заметил несколько красных пятен, оставшихся на сарае. Они дали ему надежду. Он пересек поле, не забывая о своем вечно шуршащем пуховике. Укрыться было негде, поэтому он просто подошел к сараю, а когда нашел дорогу в его тень, то прижался глазом к одному из отверстий в дереве. Внутри у костра стояли десять человек в коровьих масках. Десять. Ему и в голову не приходило, что их может быть больше, чем три. Шансы против него оказались даже хуже, чем ожидалось. И в другом месте их могло быть еще больше. Их могут быть сотни, тысячи.

Возле огня, наполнявшего сарай дымом, двое держали Сэру. Даже сейчас она казалась такой собранной. Ее одежда была порвана, значит, она явно пыталась сопротивляться. Но не было видно ее слез. Она держала подбородок прямо, плотно сомкнув губы и глядя вокруг хмурым взглядом.

Что за выражения скрывались под масками ее похитителей? Они что, ухмылялись? Может быть, они были мрачными. Коровьи морды не выдавали никаких эмоций. Однако розовый язык одного из них торчал прямо – единственное свидетельство его смертельной борьбы. Ренни представил себе язык как самостоятельное существо, паразит, который пытался убежать, когда его хозяину перерезали горло, но застыл на месте, чтобы навсегда обмякнуть в поражении.

Пока Ренни смотрел на этот язык, он не понял, что его заметили. Он не слышал шагов по снегу позади себя, пока не стало поздно. "Нос со шрамом" схватил его, сорвал с головы толстовку и приставил к горлу лезвие. Ренни выронил палку. Те крохотные надежды, которые он питал на то, чтобы выбраться отсюда живым, вместе с Сэрой, испарились.

Глава 4

Ренни стоял в сарае возле огня, лезвие "Носа со шрамом" было все еще прижато к его шее. Ему в лицо и пальцы ударял жар, вытесняя холод из его тела. Это было приятно, несмотря на дым, который застилал ему глаза. Он боролся с дымом с помощью слез, которые затуманивали его зрение, заставляя коровьи морды, окружающие его, казаться отражениями в бурной воде, дрожащими и размытыми. Но он отчетливо чувствовал их запах. Их нетерпеливый пот и горячее дыхание просачивались сквозь слои мертвого мяса.

По другую сторону костра корчилась Сэра, пока двое мужчин-коров срывали с нее топ. Ее белоснежную кожу покрывали царапины от того, что ее протащили через лес. Мужчины стянули ее узкие джинсы до щиколоток. Один из них опустился перед ней на колени и стянул с нее бежевые трусики. Она ударила его коленом в лицо так сильно, что маска отлетела в сторону, и он чуть не упал в огонь. Он дал ей пощечину.

- Пошел ты, - сказала она.