…Когда я думаю, почему все сложилось именно так, и что было в первоисточнике, то не нахожу однозначного ответа. Я не знаю, где было распутье выбора, где я потеряла тропинку, по которой шла другая жизнь… и куда бы я вернулась, если бы смогла, чтобы все исправить. И к кому обратиться за помощью…

Я знала, что мне ее не окажут. Еще, чего доброго, сочтут сумасшедшей. Но снять это они не смогут. Им не снять мое добровольное проклятье.

А главное, этому нет конца. Я не могу покончить с этим - но и впереди ничего не может быть. Я ненавижу слово «вечность» и слово «всегда». Я — их пленница.

— О чем ты думаешь?

— О тебе и обо мне.

Он берет меня за руку и смотрит в глаза. Он, всегда он и только он, он, который не превратился в «ты», но тем не менее, он берет меня за руку и смотрит в глаза - снова, снова, снова.

— Конкретнее, — говорит он, и его ледяные глаза леденеют еще больше, примерно до холода слова «вечность».

— Ты мог бы жить без меня?

Я не это хотела спросить. Об этом спрашивать нет никакого смысла - и так понятно и очевидно. Вопрос состоит в том, могла ли я жить без него. Имела ли я на это право, или же всё было предрешено изначально?

Он смеется. Мурашки от звука его жестокого смеха уже давно не бороздят мою кожу. Кажется, я тоже превращаюсь в «вечность».

— Конечно, нет. Я к тебе привязан.

Мои пальцы сжимаются в кулак. Я не чувствую холода. Он пронизал все мое сознание и стал органичным. Я — порождение холода и мрака.

— Я говорю серьезно, — продолжаю я, не понимая, зачем вообще шевелятся мои губы, ведь ему все известно от и до, и слова не нужны, но, тем не менее, я продолжаю говорить, с трудом узнавая свой голос. — Попробуй вспомнить. Все разы, когда ты пятился в другую сторону, тебя словно что-то возвращало назад, так?

Он усмехается, тонкие красивые губы на бледном, близком и вместе с тем абсолютно чужом мне лице генерируют очередную фразу.

— Я понимаю, ты разговариваешь не со мной, а с собой. В таком случае, именно так. Я возвращал тебя к себе. Мне казалось, этот вопрос нами уже пройден.

Возможно. Вероятно. Очевидно. С ним всегда все очевидно. Настолько, что двое бессмертных волею судеб могут не произносить ни единого слова вечно - но по привычке все еще обмениваются словами. Зачем-то. За что-то.

Этот вопрос уже пройден. Возможно, он прав. Возможно, я задавала его каждый день, а может, до сих пор задаю его, всю свою сознательную жизнь - хотя слово "сознательная" приминительно ко мне звучит как мрачная ирония. Что со мной? Наши дороги разошлись… Почти. Это вечное «почти». Тогда оно было для меня «совсем». Ведь я была счастлива, да, была! Но вдруг нас опять сталкивает, помимо нашей воли… Или из-за нашей воли?

- То, что ты испытываешь ко мне, иногда похоже на любовь, - говорю я ему, не чувствуя, как слова вылетают из моего рта. А может быть, они не вылетают. Ему достаточно мыслей. Он все знает и не нуждается в моих вопросах, но я все равно спрашиваю:

- Захотел бы ты все исправить, изменить, перечеркнуть - если бы мог? А может быть, ты можешь? Ведь ты же это все затеял…

Он читает мои мысли. Он смотрит на меня, и я все вспоминаю. Затеял не он. Я.

- Выходит, что я поиграла твоей судьбой, - шепчу я, еле различая звук собственного шепота. - Я поиграла, вначале привязав тебя к себе, а теперь желая, страстно желая оттолкнуть, развязаться, чтобы жить, жить дальше и умереть, разрушить слово «вечность»…

Он ничего не отвечает, но его ледяные глаза чуть заметно теплеют, а тонкие губы изгибаются в подобие улыбки.

Жестокой, беспощадной улыбки, которая отныне будет моим приговором.

Потому что хоть я и хочу бежать, но бежать мне некуда, и он прекрасно об этом знает. Я прибежала от него к нему. Насовсем. И теперь у нас с ним одно общее имя на двоих.

«Вечность».

Я сам не свой, мой след потерян.

Я с головой в песчинках времени.

Упал на дно,

И метроном считает в тишине.

Пока все ждут прихода истины,

Святая ложь звучит все искренней,

Не прячет взгляд,

И травит яд соблазном душу мне.

Вечная

Призрачная встречная

Сможет уберечь меня

Обыденный сюжет всех религий.

Предана,

Мне и мною предана

И сполна изведала

Рождение и Смерть

В каждом миге

Би-2 "Вечная призрачная встречная"

Она просыпается в холодном поту и кричит. Судорожно ощупывает себя, подносит к глазам волосы, растирает неестественно белую кожу до красноты.

- Красная, красная, значит, я еще живая! — взволнованно шепчет она, словно не веря своим глазам.

- Конечно, ты живая, просто у тебя бред, дорогая, все пройдет! — отвечает ей голос, от которого она отвыкла за полтора года. Голос из глубин, из недр подсознания, голос, который не может быть настоящим. Чьи-то пальцы сжимают ее руку, а потом влажной тряпкой ей отирают дом.

Она в незнакомом месте. Она не узнает интерьеры. Незнакомый диван, два расплывчатых лица, возможно знакомых, а возможно, они только кажутся знакомыми, и все это игра воспаленного воображения. Не имеет значения. Главное, что она не там. Она еще не та.

- Значит, это еще не произошло. Возможно, это было пророчество. Точно, пророчество, я провидец! — бормочет она, обращаясь то ли к двум расплывчатым лицам, то ли к себе.

- У тебя бред, милая! Это пройдет, ты в безопасности, — уверяет тот же несуществующий голос.

- Нет, нет, — убежденно возражает она. — Не надо меня обманывать. Не смейте мне мешать! Отпустите меня сейчас же! Я точно знаю, куда должна идти! Теперь я знаю, и вам меня не остановить…

Она выкрикивает и вновь проваливается в калейдоскоп картинок, отрезанными головами и закатившимся серыми глазами, прядями, прилипшими ко лбу, мантии, пропитанной кровью. Руку пронзает острая боль, и она забывается.

- Бедняжка Джинни, — прошептала Гермиона. — Она так бредит... Уже который день, и лучше не становится. Я даже не представляю, сможет ли она стать прежней после того, через что ей пришлось пройти…

- Не думаю, что это совсем уж бред, моя дорогая, — задумчиво произнес Снейп. — То есть, безусловно, нам это кажется бессвязным потоком мыслей, но чем больше я ее слушаю, тем больше вижу, что в этом что-то есть. До этого всего она говорила, что ей снятся странные сны, и даже думала, что эти сны ей насылаю я.

- Ты? - поразилась Гермиона. - А ты-то тут причем?

- Вот и я решил, что не могу иметь к этому отношения, - уклончиво и, как показалось Гермионе, несколько нервно ответил Снейп. - Конечно, я легилимент и окклюмент, но не до такой степени, чтобы вторгаться в чье-либо сознание и подменять снами реальность. А вот Темный Лорд в свое время очень любил этим развлекаться...

- В свое время? По-моему, он отлично воспользовался этой своей способностью полтора года назад, когда мы из-за видений Гарри о пытках Сириуса отправились в Министерство...

- Да, это была блестящая операция, - согласился Снейп. - Нежелание Поттера учиться окклюменции и его слепая уверенность в собственной избранности стоили жизни Блэку.

- Вообще-то и мне - по официальной версии, - холодно заметила Гермиона.

Иногда Снейп забывался и позволял себе говорить о Темном Лорде едва ли не с восхищением. В такие моменты Гермиона задавалась вопросом, действительно ли ее любимый мужчина все еще на стороне добра. Вернее, не стерлись ли окончательно и без того зыбкие границы между добром и злом. Впрочем, едва ли это вопрос к Северусу. С таким же успехом она могла спросить и себя: на чьей ты стороне, Гермиона Грейнджер, выбравшая совместную жизнь со слугой Темного Лорда вместо помощи друзьям, которые были для тебя почти семьей?