– Ну, коней ты, конечно, видел уже, – начал разговор Леха, – знаешь, что за скотина такая.
Парень кивнул, посмотрев на отца в ожидании продолжения.
– Только вот мать рассказывала, что ты еще в седле ни разу не сидел. Говорит, мал ты еще… А я вот думаю, что самое время тебе с ними поближе познакомиться. Скиф без коня это не скиф.
Он прервал свою речь и посмотрел на сына.
– Или боишься?
Василий в свою очередь перевел взгляд с отца на коней, рассматривая их так, словно это были диковинные жирафы, потом обратно и, наконец, отчетливо произнес:
– Не боюсь я их.
– Ну, вот и отлично, – удовлетворенно кивнул Леха, – сейчас я тебе покажу, как надо держаться в седле.
Пастух, увидев хозяина, уже давно отирался неподалеку, не решаясь прервать его разговор с сыном. Но тут его час пришел.
– Послушай, – обратился к нему Ларин, обдумывая слова, – я хочу парня на коня посадить.
Скиф, стоявший сейчас на земле чуть поодаль, понял его правильно. Василий все же был еще достаточно мал, чтобы обучаться езде на норовистом коне. Попросить же для мальца лошаденку поспокойнее бравому коннику Лехе Ларину, известному своими подвигами, было как-то не с руки. Засмеют потом бородатые скифы. Скажут, мол, не всадника и воина растит, а слабака. Не убивать же пастуха, как ненужного свидетеля. Все скифы когда-то были детьми и делали свой первый шаг, хотя молва и утверждала, что рождались они сразу на коне. К счастью, слуги у него подобрались правильные.
Пастух, поняв хозяина с полуслова, быстро оглядел коней и подвел к нему лошадку среднего роста, распутав ей передние копыта. Коник был не низок, не высок, но фигурист и нравом обладал вполне спокойным.
– Этот подойдет, – пообещал скиф и все же допустил небольшой промах, поинтересовавшись: – Принести седло?
Но Ларин посмотрел на него таким взглядом, что пастух умолк, всем своим видом показав, что сболтнул лишнего. И так было ясно, что будущему герою седло ни к чему. Обучаться нужно без него.
Ларин подхватил сына под мышки и быстро усадил на холку коня, Василий даже ойкнуть не успел. Животное, до той поры изучавшее ближайшие кусты, слегка повернуло голову, воззрившись на адмирала. Впрочем, больше конь никак свое недовольство не выказывал, стоял себе смирно, помахивая хвостом и позволив мальчугану справиться с первым испугом. Словно он и не был породистым скифским скакуном, призванным уходить от погони.
Леха между тем мог законно гордиться своим отпрыском. Хотя в его роду всадников не было, больше педагоги да пролетарии умственного труда, Василий, едва оказался на коне, крепко вцепился в гриву и не отпускал ее ни на мгновение. Ему было страшно, но он ни за что не хотел показать этого. Первое правило езды малец, похоже, понял сам, без объяснений.
– Ну, как тебе конь? – поинтересовался Ларин таким тоном, словно его отпрыск уже проскакал отсюда до Ольвии и обратно, и даже подмигнул пастуху, наблюдавшему за всей этой сценой.
Парень, со священным трепетом взиравший на это большое животное, преодолел свой страх, с усилием отцепил одну руку и погладил его по загривку.
– Хорошо, – вымолвил он, вздрогнув, когда конь неожиданно фыркнул и повел ушами, отгоняя появившихся мух.
Солнце уже показалось на небосклоне, перевалившись через горы, и его свет залил все крымские равнины.
– Ну, тогда пора проверить лошаденку в деле, – решил Леха, прищурившись на солнце, и без всякого предупреждения шлепнул животное по крупу.
Этого оказалось достаточно, чтобы конь преобразился. Он заржал, встрепенулся и, сделав несколько шагов вперед, остановился. Василий не закричал от страха, но от неожиданности вцепился в гриву животного мертвой хваткой, прижавшись к нему. Ларин, однако, не позволил коню опомниться и снова наподдал по задним частям тела. После этого конь сорвался со своего места и проскакал уже метров двадцать, прежде чем снова остановиться на склоне холма.
Все это время отпрыск Ларина болтался из стороны в сторону на спине лошади, отчаянно пытаясь удержаться, но когда конь неожиданно замер, рухнул-таки вниз на траву. К счастью, Василий до последнего цеплялся за гриву, поэтому «вылетел из седла» довольно удачно, сначала сполз, а потом не слишком больно ударился плечом, перекатившись пару раз.
«Пусть потом хоть одна сволочь скажет, что я его слишком жалел», – Леха с удивлением поймал себя на мысли, что присутствие пастуха, да и других наблюдателей, появившихся за это время, превратили его общение с сыном почти в политический акт. Ему вдруг стало важно, как оценят его сына остальные обитатели стойбища, пусть даже и не воины.
«Только бы не сломал себе ничего, – думал отец, шагая к месту приземления, – а то мать мне не простит».
Но Ларин-младший держался достойно. Пока Леха, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, шагал к нему, он сам поднялся и молча стоял, потирая ушибленные места и поглядывая на лошадь, что щипала траву как ни в чем не бывало.
– Не ушибся? – спросил адмирал, приблизившись и положив руку сыну на плечо.
Тот наклонил голову и отрицательно мотнул ею, не вымолвив ни слова. Он был испуган и, казалось, вот-вот расплачется, но терпел, стиснув зубы.
«Ладно, – решил Ларин, разглядывая перекошенное от боли и обиды лицо сына, – для начала хватит. Первый опыт получен, а остальному дядьки научат». Он еще раз ощупал плечи Василия, но, кроме небольших ссадин, ничего не обнаружил. Переломов не было. В целом падение прошло удачно.
– Молодец, – похвалил он сына на глазах у подошедшего пастуха, – всадником будешь.
И добавил, глядя в глаза сыну, который мгновенно успокоился, услышав похвалу от отца.
– Только чуть попозже. Подучиться надо немного, но для первого раза вполне неплохо. Пойдем-ка, еще один урок покажу.
Обернувшись к пастуху, Ларин добавил:
– Подходящий конь. Как уеду из стойбища, ты будешь учить моего сына сидеть на нем. А как научится да подрастет маленько, будем из него настоящего воина делать.
Пастух кивнул, довольный такими словами, ему от хозяина выходило сплошное доверие.
Ларин увел сына на другой конец стойбища, где небольшим обособленным «поселком», в дюжину юрт, жило несколько его личных охранников, включая сотника Инисмея. Все они сейчас дожидались вместе с Лариным весточки от Иллура, с радостью предаваясь неожиданно выпавшему отдыху. В этот ранний час многие уже не спали, хотя некоторые предпочли остаться с женами в юртах и наслаждались их ласками. Другие же предпочитали лихие забавы и, оседлав коней, ускакали в поля на охоту, благо в окрестностях водилось множество полевых грызунов и птиц. Ларин же, завидев, как трое из его бойцов ускакали вдаль, задумал показать сыну, как нужно пускать стрелы. Не заходя в свою юрту, что находилась в стороне, он направился к этому «анклаву» и надеялся перехватить кого-нибудь из своих бойцов с луком.
К счастью, долго искать не пришлось, на шкуре у крайней юрты сидел сам Инисмей и точил наконечники своих стрел, затем заботливо укладывая их в колчан. Рядом лежал его большой двояковогнутый лук, сделанный из рогов животного. Заниматься с оружием для скифа было больше сродни удовольствию, чем рутинной повинности.
– Приветствую тебя, Инисмей! – первым поздоровался Леха со своим сотником. – Не спится?
– Благодарю, хозяин, – ответил бородач, приостановив свой ритуал и бросив взгляд на Василия. – За прошедшие дни я отлично выспался. Мне много не надо. Вот теперь отдыхаю со своим луком.
– Он-то мне и нужен, – сообщил ему Ларин, приближаясь, – хочу сыну показать, как стрелы пускать. Пора ему уже готовиться в воины да лук в руках научиться держать.
– Это верно, – кивнул сотник, вставая, и протянул Ларину свой лук, – пусть попробует. Скифу без лука никак.
Ларин взял из рук сотника мощный лук, оценил его тетиву и понял, что сыну с таким ни за что не справиться. Слишком много сил требовалось даже взрослому, чтобы растянуть эту тетиву. Не зря скифские луки славились такой дальнобойностью. Но прежде чем устраивать показательные выступления и пускать стрелы на глазах у сына, Ларин все же протянул ему лук.
