В 1989 году мне было 12 лет. Мы с моей подружкой Ленкой любили ходить в летнее кафе «Прохлада» рядом с нашим универсамом. Там продавали самое вкусное мороженое. На развес. 28 копеек за 100 грамм. Такое, знаешь, цвета крем-брюле. Хотя может это и было крем-брюле с прослойками из замороженной сгущенки или карамели. Никогда и нигде, ни в детстве, ни потом я не ела такого вкусного мороженого. Мы брали по 250 грамм в железные креманки на толстых ножках. Там всегда была очередь. Однажды в той очереди стоял мужчина. Удивительно…Я уже не помню лица своей бабушки, молодые лица своих родителей… А того мужчину вижу как сейчас.

Сначала он заинтересованно смотрит на меня. Когда я это заметила, начинает мне улыбаться и даже подмигивать. Я очень смущаюсь. Но мне приятно. Потому что рядом стоит Ленка. Но ему понравилась я. Хотя в большинстве случаев все начинают интересоваться сначала ею. И мне непонятно, почему я всегда в тени. Ведь я наконец-то сама себе нравлюсь. Мне идут джинсы, которые я подворачиваю до середины икры. Мне так идет эта прическа из двух хвостиков. Поэтому я недоумеваю, ну почему звезда в нашей паре моя подружка. Наверное, потому что она умеет смело смотреть в глаза. А если надо, нагло отвечать и постоять за себя. В ней чувствуется бунтарство. Свобода и дерзость, которые хочется покорить.

А я не умею даже защищаться. Зачем. На меня никогда не кричат дома и не обижают. Я очень послушная и приличная девочка. Мои родители страшно не одобряют моей дружбы с Ленкой. Но она – то единственное в моей жизни, за что я вступила в противостояние с ними.

Ленка даже не видит, как тот дяденька мною интересуется. Я наконец-то чувствую себя более привлекательной, чем она. Но мне как-то неудобно и страшно, от того, что я пару раз улыбнулась ему в ответ. Пока мы стояли в очереди, а потом если мороженое, и он не сводил с меня глаз за одним из соседних столиков.

Ленка живет ближе к «Прохладе». Мы доходим до ее пятиэтажки, и она скрывается в подъезде. А я иду дальше. В горку, к своему дому. Я уже заметила, что тот мужчина шел за нами. Теперь он догоняет меня и начинает разговор. Внутри что-то ухает вниз. Мне приятно, что он меня догнал, но я чувствую неправильность этой ситуации и неловкость от нее. И где-то в глубине скребется тревога, словно щенок, пытается открыть лапой закрытую дверь. Внутренний голос все настойчивее повторяет «иди домой», «не разговаривай с ним». Но вместо этого я иду вместе с ним в сторону зарослей высоких кустарников у одной из серых панельных пятиэтажек. Когда он предлагает пойти в эти заросли, я почему-то иду снова, хотя внутри все кричит «беги». Он толкает меня на землю, я падаю. Но чей-то скрипучий крик из окна на первом этаже «ах ты шалава, проститутка, ни стыда, ни совести, развелось вас тут!» подбрасывает меня с колючей травы и веток и заставляет выбежать на дорогу, по которой люди снуют со своими сумками в универсам и обратно.

Мужчина бежит за мной. Он кричит «Оксана! Оксана!» Я останавливаюсь. Не знаю, зачем. Словно покорная овца. Девочка, которая не умеет сказать «нет». Меня трясет от стыда, страха и чувства вины за что-то. И я опять не понимаю, почему остановилась. И почему дала ему адрес, который он, не торопясь записал огрызком простого карандаша в какую-то маленькую засаленную записную книжку.

Я побежала домой. И лишь взлетев на свой третий этаж в ужасе осознала, что не догадалась выдумать какой-нибудь адрес, а назвала ему свой настоящий.

Меня знобит. Я с тревогой смотрю на Галину. Сочувствие в ее глазах помогает мне продолжить.

– Потом я целый год вздрагивала от звонка в дверь и пугалась непонятных писем в почтовом ящике. Я начинала волноваться, когда учителя в школе, как мне казалось, как-то странно на меня смотрели. Боялась, что он напишет родителям. Или придет и расскажет, что я сама пошла с ним в те заросли. Я знала, что каждый скажет мне: «Сама виновата. Ты же могла отказаться. Но ты пошла». Я чувствовала себя грязной и недостойной ни сочувствия, ни жалости. Потому что была уверена, что не получу их. Сейчас я знаю подходящее слово тому, как тогда себя на самом деле чувствовала. Словно изнасилованной. Хотя этого не случилось. Спасибо той бабке, сидевшей у окна. Ее, не увиденную, я тоже боялась. Думала, она запомнила меня, и теперь если встретит в том же универсаме или «Прохладе», ткнет в меня пальцем и назовет шалавой. Поэтому я месяц не ходила той дорогой.

У меня начинает болеть горло, я уже устала, но хочу проговорить все, до конца.

– Я не понимаю, почему, если внутри все сопротивлялось и кричало, я все равно шла с ним? Почему почувствовав дискомфорт внутри, не могла просто сказать «нет»?! Или хотя бы убежать?!

Я жду, что Галина здесь и сейчас объяснит, что со мной было и есть не так. Ведь я и в свои почти 30, не могу говорить «нет». Пусть она даст волшебную пилюлю, которая научит меня не заискивать и не заглаживать вину за свои редкие отказы.

2005 год

Я познакомилась с Игорем в кафе нашего офисного центра. Здания бывшего когда-то большим советским учреждением. Странно, что за целый год моей работы в нем, я ни разу его не встречала.

Был вечер пятницы, и мы с коллегами шумно ввалились в уже полутемное помещение. За одним из столиков у барной стойки Игорь скучал с бутылкой пива. Я увидела его и замерла. Потому что еще никогда в обычной жизни не встречала таких мужчин. Я думала, что такие они ходят по киностудиям или подиуму. Поймала себя на мысли, что стою как дура и таращусь на него, и это может броситься в глаза. Некоторые мои коллеги поздоровались с ним. Это меня обеспокоило и успокоило одновременно. Это значит, нас могут познакомить. И что?

Мы сдвинули три белых пластиковых стола. Кто-то пригласил Игоря подсесть к нам. Я старалась не показывать свой интерес. Лишь изредка скользила взглядом по его смуглому лицу, но в основном рассматривала плечо его темно-серого пиджака напротив меня. Игорь понравился мне еще больше, когда я поняла, что он относится к тому редкому типу красивых людей, которые ведут себя так, словно не знают о своей привлекательности.

Он почти не смотрел на меня. Я ощущала смутную тревогу, но игнорировала ее и пыталась привлечь к себе его внимание. Из-за этого мой высокий голос звучал еще звонче и в какие-то моменты напоминал ведущих из почти забытой «Пионерской зорьки». Я обхватывала бокал с пивом «Балтика 7» обеими руками, чтобы никто не заметил, как они дрожат. Доесть салат «Столичный» из прозрачной коробки после того, как Игорь подсел к нам, не удалось из-за страха выронить вилку. А еще очень хотелось курить.

Когда кафе в офисном центре закрылось, мы решили продолжить отмечать наступление уикенда в парке неподалеку, в одной из избушек шашлычной. Игорь пошел с нами. Я по-прежнему пребывала в изумлении от его внешности и от того, что видимо, у него никого нет. При мысли, что у меня могут быть шансы, внутри сжималась и разжималась какая-то пружина.

Все семейные коллеги давно разъехались к своим женам и мужьям. Остались только те, кто не знает куда идти, и не хочет проводить пятницу впустую. Пахло ночным холодом, чужими шашлыками и приближающимся дождем. В избушке Игорь уже сидел рядом, держал меня за руку под столом и слушал весь пьяный бред, что я несла. А я смотрела на него и сходила с ума от того момента, когда невозмутимость лица нарушала улыбка, робкая и снисходительная одновременно.

Утром мне было плохо, потому что, перебрав, я становлюсь крайне громкой и окончательной дурой. Из ямы осуждения и стыда за себя вытаскивало сладкое предвкушение романа. Потому что Игорь, кажется, взял мой номер телефона.

Так все выходные меня и мотало словно на качелях. В самую нижнюю точку – отвращения к себе за то, что напилась, а потом снова вверх – в надежду на то, что может все было не так уж и плохо, и Игорь позвонит.

Он не позвонил.

Всю следующую неделю я пыталась его встретить. Как бы случайно. Поэтому без конца ходила курить. И каждый вечер, уходя с работы, заглядывала в кафе на первом этаже.