В порту аргентинского города Ушуая было промозгло и шумно. Автобус подрулил к самому пирсу, и молодые актеры «агитбригады» (прозванные так острым на язык Урусовым) посыпались из открывшихся дверей, как горох. Некоторые из них сразу отбежали от автобуса, стремясь немедленно запечатлеть портовую суету и огромный борт корабля, вздымавшийся над крышами ангаров, но наиболее совестливые и ответственные занялись багажом. Старшее поколение, помнившее еще времена тех самых агитбригад и шефских концертов, отошло в сторону, растерянно озираясь.

Елизавета Даниловна Бекасова, заслуженная актриса и ныне режиссер подмосковного театра была как раз из последних. Грузно, приставным шагом, она спустилась по ступеням, и, кутаясь в пальто, встала под облезлой стеной ангара, уставившись в узкий проулок, где блестел на холодном солнце океан.

– Что, Лиза, хорош красавец? – к ней подошел Евгений Евгеньевич Урусов, ведущий актер ее труппы, которому была позволительна небольшая фамильярность в общении. – Пять палуб, длина 130 метров, способен играючи пробить лед толщиной 3 метра, да и внутри небось отель пять звезд.

– Это ты настоящие пять звезд не видал, – скептично высказалась Бекасова, ежась на прохладном ветру. – Вот скажи, что стоило Долгову зафрахтовать круизный лайнер или вообще справлять медовый месяц где-нибудь на Канарах? Нет, экзотики ему захотелось! Да еще ледокол этот кошмарный…

– Ну, что ты, Лиза, Антарктида – это мечта, – Урусов мягко улыбнулся. – Киты, пингвины, айсберги. Небанально. А то, что мы поплывем на экспедиционном ледоколе, очень хорошо: компания будет интеллигентная, культурная, да и поездка окажется куда познавательнее для молодежи, чем если бы они всю дорогу в баре тусили.

На этих словах оба дружно посмотрели в сторону автобуса, где молодежь, о которой шла речь, пыхтя и беззлобно переругиваясь, тащила из багажного отделения многочисленные коробки и чемоданы. При этом во взгляде Бекасовой мелькнуло неудовольствие, выдавшее отношение к тому, как бурно и безудержно молодежь провела сегодняшнюю ночь.

– Им бы только развлекаться да любовь крутить!

– Эх, Лизавета, было б нам годков поменьше, тоже не отказались отметить католическое рождество на Огненной Земле.

– Лучше бы в музей сходили. Да и Рождество уже прошло.

– Народ тут всю неделю гулять будет. Хотя, конечно, танцевать в толпе самбу это не по-нашему. Я в молодости другие развлечения предпочитал. – Пожилой актер прикрыл глаза, вспоминая. – Помню, вырвался я как-то в отпуск на малую родину… Я же тебе это еще не рассказывал, нет? Ну так, как с поезда сошел, первым делом к своему корешу Лешке Панкратову направился. В сумке у меня бутылочка «Столичной» – все, как полагается. Солнце над головой жарит, стрекозы туда-сюда. Думаю, сядем на речке, ноги в прохладную воду, «Столичную» туда же, огурчиком из парничка захрустим. А вокруг – космос!

– Ты, Женя, с байками своими завязывай, не время сейчас про космос, – одёрнула его Бекасова.

– Да что ты суетишься, Лиза! Паша Долгов – человек адекватный, театр любит, а наш театр драмы и комедии особливо. Потому и в поездку пригласил: кому как не нам на его свадьбе гулять? Мы же с тобой его вот таким мальчиком помним, – и Урусов рукой показал рост маленького Павлика, впервые пришедшего в их театр. – Мать его, Маша, царствие ей небесное, талантливая актриса была. Не вышла бы замуж за будущего магната, гремела бы нынче по всей России. А сын в нее генами пошел. Наш он человек! Вот и невесту себе нормальную нашел, которая не о бриллиантах думает, а науку спонсирует. Свадебное путешествие в Антарктиду – ее идея.

– Ох, Женя, как бы нам эта гастроль боком не вышла, – вздохнула Бекасова. – Предчувствие у меня нехорошее.

– Так чего согласилась-то?

– Деньги нужны. У меня кредиты, внуки…

– Кредиты это да, – пробормотал Урусов.

Тем временем, пока старшее поколение спорило и сомневалось, молодые артисты обсуждали свои проблемы.

Вчера, 26 декабря, слегка оглушенные длительным перелетом, они заселились в отель, но долго оставаться в номерах не смогли. Да и как прикажете спокойно спать, когда на экзотических улочках Ушуаи, живущей за счет туристов, вовсю праздновали и шумели? Песни, шествия, танцы прямо на мощеной булыжником мостовой, фейерверки и зажигательная музыка соблазняли миллионом удовольствий. Наплевав на усталость, молодежь с энтузиазмом влилась в местный карнавал и веселилась до утра. Позже это обернулось заспанными физиономиями, отсутствием «искры в глазах» (на что особо пеняла Бекасова) и сильной головной болью у тех, кто не рассчитал силы, употребляя аргентинское вино. А кое-кто еще умудрился остаться и без денег: воришки на улицах, примыкавших к отелю, где селились беспечные иностранцы, тоже не дремали.

– Да кто ж знал, что у меня вытащат бумажник! – оправдывался красавчик Сергей Давыдов, неизменный исполнитель роли Ромео и Дон Жуана. – Ну, прости, что не о кошельке думал, а о тебе, мой цветочек! Ты была точкой притяжения всех моих желаний!

Анна Егорова, к которой был обращен его пламенный спич, недовольно скинула руку Давыдова со своей талии:

– Что толку мне от твоих точек притяжения, если в такой холод ты даже стаканчик горячего кофе мне купить не в состоянии?

Сергей вздохнул, всем видом демонстрируя сожаление, и вернулся к чемоданам, едва не столкнувшись с красивой стройной девушкой в синей куртке.

– Прости, Викуся, сегодня не мой день, – пробормотал он.

Вика Завадская ничего не ответила, подхватила из груды вишневый чемодан на колесиках, и отошла от толпы, разглядывая будущих попутчиков. Кроме артистов антрепризы счастливый новобрачный Павел Долгов ангажировал еще и группу из цирка. Фокусники, гимнасты, жонглеры и танцовщики должны были оттенить серьезные театральные постановки и развлечь тех гостей, кто привык к менее интеллектуальному досугу. Во время почти недельного плавания туда и обратно циркачам предстояло выступать с разнообразными шоу, превращая кают-компанию в подобие кабаре. Говорили также, что другим рейсом сюда летел целый оркестр, способный на самом высшем уровне исполнять репертуар от сонат Бетховена и джазовых композиций до пресловутой «Мурки».

Анна Егорова, внезапная любовь Давыдова-Дон Жуана, была как раз из цирковых. Гибкая, тонкокостная и подростково-плоская, она, как убедились ребята во время ночного карнавала, умела без устали танцевать, метать ножи в цель (выиграла плюшевого медвежонка в уличном тире) и пить, не пьянея. Она сразу выделила Сергея и так к нему прилипла, что он, кажется, даже не понял, что оказался полностью в ее власти. Вика догадывалась, что они провели вместе ночь, не только шляясь по улицам, но и продолжили банкет в номере. Анна ни на шаг не отходила от красавца Давыдова, командовала им, капризничала, а тот отчего-то покорно все это сносил.

Анна Вике не нравилась. На ее взгляд, было в ней что-то фальшивое, таящееся в самой глубине шальных глаз. К Сергею Вика ее, разумеется, не ревновала, но решительно не понимала резонов партнера по сцене, избравшего в подружки не слишком фигуристую и явно циничную стервочку.

Наконец все вещи были извлечены из недр багажного отсека, и автобус, пофыркивая, направился прочь, а его пассажиры, груженные чемоданами, сумками и фотоаппаратами, дружной толпой зашагали к пирсу. Плыть на ледовый континент им предстояло на экспедиционном судне «Душа океана», ходившим под аргентинским флагом.

– Помочь? – к Вике неслышно подкрался один из цирковых: высокий блондин лет за тридцать, с аристократичной небритостью на лице, облачённый в элегантное двубортное пальто и шляпу. Он шел налегке, если не считать небольшую спортивную сумку, перекинутую через плечо.