Ро стояла у окна и с высоты шестого этажа смотрела на горку. Горка была сравнительно невысокой, примерно с трехэтажный дом, и напоминала голову обожравшегося дракона с длинным извилистым языком. «Еда» сама шла к «голове», ещё и платила за то, чтобы она («голова») высосала всё светлое с несчастного и выплюнула на презрение и ненависть такой же «еды», какими были все в этой нескончаемой цепочке к «голове дракона» … И таких «голов-горок» в Гор-Городе было несколько десятков. Когда-то один из самых красивых и процветающих городов Килиматории сейчас находился в ужасном состоянии. Дома – безликие коробки с выбитыми стеклами в окнах, двери, болтающиеся на одной петле, но чаще и дверей-то вовсе не было. Разграбленные библиотеки и магазины, полуразрушенные школы и детские сады, неработающие предприятия. Мусор и грязь. Костры и днем, и ночью окружали горки. В воздухе витала гарь и вонь… Чтобы не потерять своё место в очереди, скатанцы (так называла Ро скатывающихся) тут же что-то ели, кое-как спали, и в жару и холод грелись около не потухающих ни на минуту костров. И над этой разрухой и серостью возвышались и сверкали красочные горки…Им поклонялись и приносили себя в жертву, их почитали и боялись, их ненавидели, но отказаться от них не могли. Горки манили к себе, они порабощали навсегда, до самой смерти… Горки забирали самое ценное – сначала Светлые Знания, а затем и жизнь, взамен отдавая усиленную в разы одну из эмоций, иногда и две сразу, но в этом случае до финиша живым скатиться не было шанса…Были горки, когда покупатель сам выбирал эмоцию, огромным спросом пользовались радость и восторг, безмятежность и умиротворение. Но были и горки-сюрпризы, где покупатель не знал, что покупает и, скатываясь, мог получить, как азарт и ликование, так и гнев, презрение, страх и стыд, а чаще скорбь, ужас, панику и испуг. Не все, далеко не все, могли пережить многократно-усиленный страх…, а усиленная в разы скорбь вызывала разрыв сердца где-то на середине горки… На горке, на той, на которую смотрела Ро, скатанцы получали самые сильные эмоции и довольно долго находились под ними. Очередь к этой горке, как- впрочем и ко всем остальным, была длинной и омерзительной, и состояла в основном из Дряней в грязной поношенной одежде, рваной обуви, а в большинстве своем босиком. Дряни ругались и дрались между собой, выталкивали из очереди более слабых, забирая их порцию Светлых Знаний для оплаты своих скатываний. Были в очереди и Ожидающие Чудо, как правило это были гости Гор-Города, они держались небольшими группами, у них ещё было что забрать. Дряни часто нападали на них, грабили и избивали, часто до смерти. Но скатившись пару раз с горок, Ожидающие Чудо опускались в Дряни и уже сами поджидали свежих гостей, желающих покататься с горок, а таких было с каждым днем всё больше и больше… Уже не редкость были убийства в очереди, все ненавидели друг друга. Каждый в очереди хотел заполучить порцию Светлых Знаний своего соседа и неважно какой ценой…

Ро стояла у окна и смотрела с высоты шестиэтажного дома на горку. Слезы текли по лицу, но Ро даже не пыталась их вытирать… Она знала, что весь этот ужас она оплачивает сама и пока она жива, пока она – Ожидающая Чудо, она будет и дальше поставщиком «еды» для «голов дракона» …

Ро ещё не знала, что сразу после похищения, летучая мышь скинула Саниту Грун на поле диких гигантских тыкв…

Ро ещё не знала, что сразу после похищения, Азор приказал ведьмакам во главе с Рэмом вернуть принцессу. Но Дрянь Ясьтик приказал, да-да, приказал, Рэму убираться, иначе они убьют Ро, им нечего терять. И с этим Рэм не мог не согласиться, он отступил.

Ро ещё не знала, что сразу после похищения, Мадам Жинез вернулась в Дом, она забыла (впервые за сто лет!) свою книгу. Мадам Жинез вернулась, но назад выхода не нашла. Дом решил не выпускать Мадам Жинез, пока она не заключит с ним новый договор.

Ро смотрела в окно и вспоминала:…она потеряла сознание, как только увидела гигантскую летучую мышь с огромными золотыми клыками, очнулась уже в этой комнате на старенькой железной кровати, застеленной, как ни странно, красивым лоскутным одеялом. Первое, что увидела Ро – это грязный потолок, на котором, каким-то образом даже были черные отпечатки обуви… и первая мысль – «грязные потолки меня преследуют, а они на меня очень плохо влияют»… кроме кровати в комнате был квадратный столик на кривых и разных по высоте ножках и деревянный стул со спинкой в виде соединенных между собой колец, ещё в комнате была неваляшка, ростом с Ро, ещё можно было догадаться какого цвета были шары, но лица уже было не разобрать… комната была в маленькой однокомнатной квартирке, чем-то похожую на квартирку бабушки Таисии в Луже… крохотная кухонька, где была ржавая, помятая раковина, сломанный кран, из которого постоянно капала вода, стола не было, но у широкого и грязного подоконника, на котором стоял горшок с длинным и пыльным кактусом, стояли два табурета, на двоих у них было пять ножек… узкий коридор, в котором день и ночь мигала тусклая лампочка, как будто передавая сигналы бедствия…

Ро услышала звук тяжелых шагов и отвернулась от окна. Смахнув слезы, нацепив равнодушную улыбку, она подошла к столику и села на единственный стул. В комнату вошел Ясьтик. Ро, откинувшись на спинку стула, не сводила глаз с неприятного лица Дряни. Ясьтик топтался на месте, ему хотелось, чтобы он сидел на единственном стуле в комнате, а эта вредная принцесса стояла около него и заискивающе заглядывала ему в глаза. И если бы они не нуждались в ней, он бы прикончил её на месте…

– Ну, чё сидишь? Жрать хочешь? – грубо спросил Ясьтик. – Я вот тут принес печенья и немного молока. Ты давай это…жри, а то не ровен час сдохнешь, кто за нас тогда платить будет? А где этот мелкий твой? А ваще мне поровну… вот вспомнил! О мелком. Наша дамочка что-то задерживается, а она оставила мне для присмотра уродскую лошадь, а мне за ней ходить некогда, я уже и так один раз не скатился. В-о-от! Я и решил, что вам, двум уродам, вместе будет веселее и притащил её сюда.

Ясьтик вышел в коридор и тут же вернулся с огромным брыкающимся мешком.

– Во, глянь! Урод уродом, – при этих словах Ясьтик вытряхнул из мешка… маленького белоснежного единорога с голубыми глазами, у которого рог ещё был окрашен в семь цветов радуги. Только после 77 дней рог белел, очень-очень редко на нем проявлялась золотая или серебряная витая полоса. И это означало, что единорог готов служить Человеку.

– Это же…, – Ро, недоговорив, замолчала.

– Кто это? – быстро спросил Ясьтик. – Дамочка наша сильно им дорожила, а по мне, лошадь как лошадь, только хилая да уродливая. А может ты чё про эту лошадь знаешь, чиво я не знаю? – сузив и без того маленькие бесцветные глазки, Ясьтик пристально посмотрел на Ро.

«А он не так глуп, как кажется», – подумала Ро и тут же как можно развязней ответила:

– Это не лошадь, а жеребёнок, но как ты правильно заметил, очень уродливый.

Ясьтик подскочил к Ро и, взяв её грязной ручищей за лицо, зло зашептал:

– Сколько раз тебе можно повторять, чтобы ты обращалась ко мне на Вы? Принцесса, а тупая! Тебя чё в школе не учили, как со взрослыми нужно разговаривать?! Ты поняла, чё я тебе сказал? Поняла? Я тебя спрашиваю, чучело?

– Поняла, – спокойно ответила Ро и спросила: – Вы жеребенку еду принесли?

– Там за дверью в мешке сено и сухари. Чё его кормить-то? Всё равно сдохнет, только еду переводить.