К нему ничего не вернулось. Растворила ли вновь решетка его существование или он ждал, пока Центр закончит деление того, что он сказал и сказал, чтобы ему поверили?
Он никогда не смог бы объяснить, как его зрение рассеялось в настоящее множество вне центра, если не местоположения.
Но почему же он должен верить в то увиденное желтое? Кто их видел?
Или в малиновое.
Солнце много раз прошло вокруг. Солнце вращалось вокруг ИМПа, а ИМП вращался вокруг Земли, а Земля вращалась вокруг Солнца.
Это не Кап Ком говорил о малиновом. Кап Кому нужно было знать, насколько точно Имп Плюс управлял пространственной силой ИМПа, и Имп Плюс спрашивал обо всем диапазоне углов снижения и их следствиях; затем два голоса, казалось, смотались в один моток, и Имп Плюс едва мог их различить; поскольку Въедливый Голос говорил, что если желто-вымокший появился на стыке того, что однажды было половинками мозга (однажды было! — поскольку Въедливый Голос верил тому, что сказал Имп Плюс! верил в смещение от мозга к веществу вовне), затем это расположение определило, что этот желтый был гормоноидным серотонином, увеличение которого может объяснять явную бессонницу Имп Плюса.
Голоса спутались там, где Кап Ком был посреди еще не сказанной клеточной респирации, уже увиденной в электронный микроскоп, но также давал Имп Плюсу показания углов для возврата. Сквозь эти давящие искажения Въедливый Голос говорил, что при нагревании буквы, которые Имп Плюс не понимал, краснели — не Витамин D, а Д и Н и К— и пока Имп Плюс не мог разобраться, хотел ли Кап Ком передать угол возврата или заглушал Въедливое предположение о том, что красный был двойной спиралью прядущегося Солнечного света, теперь без вопросов, но под вопросом было: верил ли кто-то Имп Плюсу, теперь не сомневающемуся, что был план попытаться его восстановить, не сомневающемуся, что овализированные карты звука приняли новые чужеродные частоты, и не сомневающемуся, что затаенная (хотя сейчас, подобно великому дыханию, не только) причина, почему он хотел, чтобы ему верили, была не в том, чтобы Центр сообщил угол для возврата, а получив мощный заряд наклоненной новой скорости, угол под которым Имп Плюс среди великой, направленной к Солнцу, решетки, что в свою очередь внутри ИМПа отскочит от возвращающейся атмосферы Земли и под каким-то непрямым углом ускользнет в глубокий космос, если только не в морщины руки великого Солнца.
Но рассказывая о мембранах и о том, как они развернулись, рассказывая о другом, не столь твердом наклоне его взора, казавшимся взаимным склонением в пустоту, что было шансом места, которое сила склонялась найти, как он думал, что видел, что он был с — или был — своим зрением, его не имея. И он пропал, как глюкоза, как вода, как все, кроме воспоминания о тех бредениях, ложноширях, буротвестнях и морфогенах, которые могли доставить ему удовольствие чистой игрой существа, прежнего существа, бывшего склонным.
В каком-то воспоминании Въедливых частиц он, тем не менее, получал признание Кап Кома, что даже с самой строжайшей безопасностью, он, возможно, узнал об опухоли гипофиза — и что опухоль слизистой железы приводит к обесцвечиванию перекреста зрительных нервов.
Но Въедливый Голос не прекратился бы:
Хотя нарушение функции гипофиза не могло быть причиной для подобного роста.
Подобного чему?
Больше, чем мозг, больше, чем тело, отличное от обоих. Имп Плюс не мог видеть Солнце. Он слепой. Он пытался увидеть, насколько далеко должны были быть друг от друга Кап Ком и Въедливый Голос.
ПОВТОРИТЕ ЕЩЕ ВЪЕДЛИВЫЙ ГОЛОС.
Но Имп Плюс не совсем услышал ответ больше, чем мозг, больше, чем тело. Так как он обнаружил свой обратный путь до того мига, который сейчас вырос, чтобы принять зеленую комнату и Въедливые слова Нипочем не скажешь, что там наверху сделает Солнце — поэтому не слушай ничего, что тебе скажут по соседству, и принять в дыму, забредающим в носовые пазухи, и слова Я нездоров, и нездоровое существование, разделенное нездоровым желанием, внезапно бывшее и его тоже, но более того, нацеленное вне меньшей зеленой комнаты; и в тот момент, когда он был притянут в какой-то больший диапазон сквозь взаимный крутящий момент, он воздержался от того, чтобы произнести Повторите еще — пустота взаимной неудачи, чтоб запомнить ее между собой, в которой они начали разделять, если не знать, что значит избегать мыслей друг друга.
И с таким вращающим моментом в уме Имп Плюс пытался сказать Въедливому Голосу о дыхании между винтовыми малиновыми прядями и Солнечными косами, как они ударяли друг друга, вели, разбухали, развязывались, угрожали и наматывались заново, словно дыхание больше не генерировалось, лишь для большего будущего, и он видел сейчас то, что уже слышал, эту каденцию потенциала и утраты.
Команды Кап Кома прошли сквозь янтарные овалы решетки, и их не обнаружили исполнительные или иные реакции в бывшем центре управления, но почувствовали их, узнанными — знание имени того теперь уже рассеянного центра, гипоталамуса, и его ближайшего соседа — пламенной железы — узнанные, но не равные, а равномерные: таким образом Кап Ком был хоть и на близкой, но сейчас уже несущественной дистанции.
Окно возврата узкое.
Зона посадки уже не защищена. Стабилизируйте, пожалуйста, Имп Плюс. Обратный отсчет до ручной стабилизации. Зыбь по воспоминанию о позвоночнике.
Кап Ком перепутал защищенный с затаенный. Слова рассеялись. Имп Плюс слышал, как будущее настраивало прошлое, когда Земля падала ему навстречу. Прочие пытались к нему добраться. Но шансы углов, которые и не вернут ИМП и не врежут его, а лишь отскочат его вдоль длинной ясности скользящего пространства, чтобы потом его преследовали перехватчики, чьи собственные планы чрезвычайного взлета в этот момент были о том, чтобы безумной ценой, но попасть на позицию — это поступило Имп Плюсу не от прочих, пытающихся к нему добраться, чтобы получить его и увидеть, а от Въедливых частиц, так много знавших — знавших, что тогда внезапно разделило позвоночник их индивидуального луча в мысль Имп Плюса о том, что он не хочет быть костью раздора.
Кап Ком соизволил ввести новый Чрезвычайный Режим.
Но вмешался Въедливый Голос; и в этом коротком перерыве слова, поступающие сквозь решетку, катились, словно с целью отражением пройти дальше к Солнцу — ища будущее.
Искав его в двух фокусах, притягивая между ними от прошлого к будущему воспоминания о Имп Плюсе.
Это была лучевая болезнь. Она нашла и была окном, чтобы себя перевернуть.
Переворачивание, какое всегда происходило: что должно произойти: поскольку ионизирующее облучение вышибает электроны, рушит молекулы, изменяет их клетки, которые умирают.
Но каскад был обернут.
Лучистый яд обрел своего хозяина, отравленного, но как? Значит его хозяин был способен — как? — преследовать части из частиц, каденцию из распада, зацепить рассеивание, которое всегда вдыхало заразные деления в местоположения, потом освобождавшие заразу, чтобы приумножить ее прикосновение.
Таким образом это было другое солнце. Солнце Имп Плюса. Сбежавшее от того самого облучения, ранее сбежавшего в него, наводнившего его.
ПОДДЕРЖИВАЙТЕ КОНТАКТ ИМП ПЛЮС. ПОЖАЛУЙСТА СКОНТАКТИРУЙТЕСЬ С ЦЕНТРОМ.
Слова приходили также от Въедливых частиц: бета, излучаемое из углерода-14, кальция-45, стронция-90; гамма, замедляющиеся, прикрепляясь к атому; радиоизотопные индикаторы в крови; ограды, протекающие в крови: слова от Въедливых частиц бомбардировали один склон слоев решетки, обнаруживая, что там одна маленькая и сигнальная орбита сейчас убавлялась: и когда она убавилась, орбита, которая была Имп Плюсом, отдалась в чувства Солнца, которые были их ответом: Солнечные косы дико уставились, не так ли? ну не чудо ли, не так ли?
Но Въедливым частицам поступали другие вопросы: Солнечные косы присоединились из-за желания и кровоточащих страданий, нарушенных брешью в крови — из-за перехватывающего дыхание наклона между их спиралью и малиновым воспоминанием о будущем: неужели это все вышло через окно с водой, глюкозой, полупроводниковыми вольтами и растворяющимися и восстанавливающимися воронками и молоком частиц?
