Вообще-то, Роджеркоп целился в Маринетт, но дуру-Ледибаг Тен-Тен опрокинула на спину. Так что под прицелом оказалась она сама.
И уйти с траектории выстрела она не успевала.
Приняв мысль, что сейчас будет больно, Тен-Тен ещё сильнее дёрнула Маринетт вниз и максимально раскрыла глаза. Кому-то было проще зажмуриваться, чтобы перетерпеть боль, но для шиноби эта тактика могла оказаться смертельной. Не будешь же ты закрывать глаза во время боя, когда твоё тело больше похоже на шкуру ежа из-за попавшего в тебя оружия?
Поэтому Тен-Тен пучила глаза, словно она была рыбой на суше и ей не хватало воды. Рок Ли смеялся над ней, говоря, что они будут идеальными супругами: у самого Ли от природы был очень широкий разрез глаз, практически круглый. Тен-Тен обычно отвечала, что мир не простит им этого союза, и тема перетекала во что-нибудь другое.
Боль была такая, что из лёгких Тен-Тен мгновенно вышибло весь воздух. Пуля вгрызлась в плечо, как оголодавший пёс, и прошла навылет, не задев кости. Судя по тому, что кровь не начала хлестать во все стороны, артерия тоже оказалась в безопасности. С остальным можно было жить.
Отдача повалила Тен-Тен на спину. Такахаши сцепила зубы, чтобы не взвизгнуть, когда разодранная плоть ударилась о пол. Перед глазами в мареве слёз плавал потолок, на фоне которого вскоре появился Роджеркоп.
Он, не сильно любезничая, схватил Тен-Тен за здоровую руку и вздёрнул в воздух. Такахаши не удержалась от короткого стона; слёзы полились у неё из глаз, более не контролируемые сознанием.
Её плечо то замерзало до онемения, то горело. Словно тело Тен-Тен точечно оказалось в аду, и злобные демоны подвергали развороченное мясо двум разным пыткам одновременно.
Роджеркоп говорил что-то, но Тен-Тен его практически не слушала, поглощённая собственной болью. Акума встряхнул её, как игрушку, и девушка вскрикнула.
Проморгавшись от слёз, Тен-Тен нашла взглядом Маринетт. Девчушку откинуло к стене, к отцу, и теперь Томас стоял перед дочерью и закрывал её своим телом. Роджеркоп говорил что-то о справедливом наказании потом, когда он разберётся с первой проблемой, и голову Тен-Тен пронзила мысль: ведь отец Сабрины акуманизировался из-за Андрэ.
Так пусть Андрэ и платит по счетам! Почему она опять страдает из-за чужих ошибок?!
— Отец наверняка в ратуше, — сказала Тен-Тен ломким голосом. — Он всегда едет туда, если нервничает или боится.
Роджеркоп обратил на неё внимание и отпустил руку. Тен-Тен едва не рухнула на колени, лишившись опоры, но всё-таки устояла. Подстреленная рука немела, Такахаши едва могла шевелить пальцами — и при каждом, даже минимальном движении в теле рождалось страдание.
— Андрэ Буржуа препятствует правосудию и не заслуживает почётного звания мэра, — сказал Роджеркоп своим механическим тоном. — Андрэ Буржуа заслуживает полной отставки. Приговор вынесен окончательный и обжалованию не подлежит.
Тен-Тен было плевать на планы Роджеркопа насчёт отца Хлои, если честно. Намного больше её беспокоили замершие, как кролики, подростки. И их родители, конечно же.
Роджеркопа нужно было увести от гражданских… в океане боли эта мысль стала единственным островком, за который сознание Тен-Тен зацепилось.
— Он соврал про браслет, — сказала она, привалившись к холодному металлу брони Роджеркопа. — Он запугивал мадам Ренкомпри. Он не признавал власть учителя в этом классе.
Роджеркоп кивал на каждое её обвинение, и шарниры на его шее издавали едва слышный скрип. Механзм нуждался в починке? У акумы?..
Тен-Тен вываливала одну мысль за другой, голос её упал до шёпота, ноги дрожали. К тому моменту, как аргументы закончились, Роджеркоп оказался достаточно замотивирован идти на поиски Андрэ и оставить заложников в покое.
Не без подсказки Тен-Тен, естественно. Она почти сразу сказала, что на жизни других людей ей плевать. И что хоть какую-то ценность для него представляет только дочь, как ценный актив, который можно потом использовать.
Это было её ошибкой. В своё оправдание Тен-Тен могла бы сказать, что нереальная, всепоглощающая боль просто смела её рассудок, и говорила она на автопилоте. Роджеркоп схватил её под живот, как животное, и вышел сначала из класса, а затем из коллежа. Около здания оказалась припаркована машина, — она что, акуманизировалась вместе с Роджером? — выглядящая так же футуристично, как и его оружие.
Роджеркоп кинул Тен-Тен на заднее сидение, а сам сел за руль. Девушка лежала, смаргивая слёзы и медленно дыша. Эта была не нормальная боль, это было что-то другое — словно акума выстрелил ей прямо в душу, оторвал от неё кусочек и даже не прижёг рану.
Тен-Тен умела терпеть боль. Она была высококлассным шиноби, приученным превозмогать не только болевые пороги, но и собственное сознание. Куноичи обучалась этому и использовала на практике всю жизнь; умение терпеть боль было больше связано с сознанием, чем с телом. Так что Тен-Тен точно знала, о чём говорила: с этими пулями что-то было сильно не так.
Немного придя в себя, она поняла, что машина летит. Решив ничему не удивляться, Такахаши нащупала ремень безопасности и кое-как пристегнулась. Если Роджеркоп вдруг решит лихачить в воздухе, она хотя бы не начнёт кувыркаться по всему салону.
Хорошо ещё, что ремень проходил не через раненное правое, а через левое плечо. Повезло хоть в чём-то.
Лоб у Тен-Тен был весь мокрый из-за испарины. Кровь всё ещё немного вытекала из раны, но в целом почти остановилась благодаря забившемуся в дыру кардигану. Шерсть… будь здесь обычный мир, Тен-Тен бы первым делом сняла накидку, но при наличии Чудесного Исцеления такие мелочи становились незначительными.
Девушку охватил озноб. То ли она потеряла слишком много крови, то ли перенервничала — неясно, да и неважно. Даже когда на крышу летающей машины приземлились супергерои, Тен-Тен не отреагировала. Она сжимала и разжимала кулак здоровой руки, пытаясь восстановить контакт с травмированным телом.
Чудесных смело с чудо-машины, едва Роджер сделал бочку. Тен-Тен взвизгнула, когда ремень безопасности впился в тело и потревожил рану. Боль застилала Такахаши глаза, и все силы девушки шли на то, чтобы просто оставаться в сознании.
Хотя обморок был предпочтительнее, если говорить откровенно.
Едва машина долетела до ратуши, как Роджеркоп выскочил из автомобиля. Тен-Тен, может, поспешила бы за ним… если бы она не была так измотана ранением.
Не прошло и минуты, как одержимый вернулся за ней. Роджеркоп открыл дверцу, отстегнул ремень и вытащил Тен-Тен из машины. В ратушу он занёс Такахаши, закинув несопротивляющееся тело на плечо. Медленно он вошёл в здание, поднялся по ступеням и, не напрягаясь, выломал дверь в кабинет Андрэ.
Затем он скинул Тен-Тен на пол и приставил к её голове пистолет.
— Если ты не капитулируешь, то я убью твою дочь.
Тен-Тен подняла голову и посмотрела на отца Хлои. Андрэ был напуган до мокрых штанов, но в выражении его лица Такахаши видела протест. Хотя губы у Буржуа дрожали и были белее лица гейши, он всё равно решительно встал из-за стола и скрестил руки на груди.
— Ледибаг способна восстановить всё, кроме моей репутации. Капитуляции не будет!
После сегодняшнего, хотела бы сказать Тен-Тен, твоей «репутации» просто нет. Так что не зря ты за себя боишься, Андрэ, ох уж не зря.
Стальной Ветер лично проследит за тем, чтобы от тебя не осталось и упоминания.
Роджеркоп отнял пистолет от головы Тен-Тен и направил дуло на Андрэ.
— В таком случае приговор будет исполнен немедленно.
Вместо ожидаемой пули пистолет выдал ярко-голубой луч. Едва тот попал в грудь Андрэ, как тело мэра стало усыхать на глазах, пока не осыпалось на пол прахом.
Роджеркоп довольно кивнул и обратил внимание на Хлою.
— Ты. Согласно праву наследования, теперь ты являешься мэром.
Он усадил Тен-Тен на шикарный стул Андрэ, прямо в сухую кучку тёмно-серого праха, и пододвинул пустой лист.
— Пиши.
— Что?
