1

Они тряслись в электричке вот уже полтора часа, но Дед всё ещё не говорил, доехали они или нет. Впрочем, он сам вряд ли это знал. Он мог сказать об этом только лишь тогда, когда увидел бы «это место».

Юноша нервничал, беспокойно теребя полу своего пиджака, особенно когда Дед расспрашивал дачников и местных жителей о том, нет ли в их краях чего-то странного, чего-то необычного, о чём ходили какие-нибудь страшные легенды и слухи, какого-нибудь «гиблого места», как называл его Дед. Девочка же, напротив, оставалась абсолютно спокойной, как будто происходящее ничуть её не касалось. Маленькая, пухленькая, с длинными кудрявыми волосами соломенного цвета, она излучала такое спокойствие, словно всё происходящее было какой-то игрой. Юноша поражался, с какой простотой Девочка относилась к этому. Детям, наверное, всегда легче принять то, во что взрослым невозможно поверить.

Электричка сбавила скорость и, скрипя колёсами, остановилась. Юношу слегка вдавило в сиденье, а потом отбросило назад, разогнав недобрые мысли.

Двери с тяжёлым вздохом разошлись в стороны, впуская внутрь вагона разношёрстную толпу с лопатами, тяпками и прочим садовым инвентарём в руках. Юноша взглянул на Деда. Тот сидел, скрестив руки на груди, и, прищурившись, всматривался в лица проходящих мимо людей, выискивая в толпе нужного ему человека.

И он нашёл. Собственно, Дед всегда находил того, кто мог им как-то помочь. Как Деду это удавалось, Юноше было неизвестно…

Нужным человеком оказался дряхлый старик с покрасневшими слезящимися глазами и длинной седой бородой. Последняя была густой и длинной, свисавшей ниже груди, как у Аввакума на картине Нестерова. Прожитые годы давили на плечи старика, заставляя его горбиться. Рядом со стариком, бережно поддерживая его под руку, шёл молодой человек, по-видимому, внук, но Юноша не исключал и того, что молодой человек может оказаться и правнуком.

Когда старик с внуком подошли довольно близко, дед ткнул Юношу локтем в бок и прошептал одними губами: «Уступи ему место». Приказы не обсуждают, поэтому Юноша быстро поднялся и, указав на освободившееся место, обратился к старику:

– Присаживайтесь, отец.

Увидев старика, Юноша сам захотел уступить ему место, поэтому Деду совсем необязательно было тыкать ему по рёбра своим тощим локтем.

– Нет-нет, сидите! – запротестовал молодой человек, но старик бросил на него повелительный взгляд, и он замолк.

– С удовольствием приму ваше предложение, юноша, – сказал старик и медленно опустился на сиденье между Дедом и Девочкой.

Юноша слышал, как хрустят суставы старика, видел, как трясётся его старческое тело, когда он садится, но при этом старик держался так гордо, что Юноша ощутил какой-то благоговейный трепет, глядя на него.

Расположившись поудобнее, старик повернулся к Деду и уставился на него долгим, пристальным взглядом, чуть прищурив глаза, словно пытаясь что-то вспомнить. Вскоре глаза его прояснились, и старик еле заметно кивнул Деду, тот широко улыбнулся и ответил ему таким же еле заметным кивком. Создавалось впечатление, что они знакомы, но Юноша отбросил это предположение, потому что…

Пожалуй, в облике старика действительно было что-то неуловимо знакомое. Даже не в лице, а в целом во внешности. Отдельные черты, манера разговора, поведение… Юноше даже пришла в голову абсурдная мысль о том, что старик чем-то похож на Деда. Ну, это уже слишком! Они не могут быть похожи потому же, почему не могут быть знакомы. Потому что…

Надрывный гудок локомотива прервал размышления Юноши, заставив его вздрогнуть от неожиданности.

Дед, тем временем, уже завёл беседу со стариком, рассуждая на общие темы и умело подводя старика к интересующему его вопросу.

– Да, есть у нас такое место, – проговорил старик, – мы скоро должны его проехать. Это…

– Старый литейный завод, – закончил за него Дед и указал рукой за стекло.

Электричка замедлила ход и, крадучись, поползла по рельсам. Видимо, пропускала товарный поезд. Юноша посмотрел в окно.

Завод, точнее, его развалины, подступал почти вплотную к железной дороге. Металлическая ограда – взамен старой, кирпичной, – тянулась по всему периметру того, что теперь превратилось в обширную строительную площадку, исключая небольшой участок, где ограда была выворочена подмявшим её под себя бульдозером. Чуть левее стоял вагончик строителей, ещё дальше – два экскаватора, замерших над свежевырытой ямой. Вся земля на этой территории была изрыта колёсами грузовиков и гусеницами строительной техники, следы от которой незаживающими ранами покрывали почву. Грунт представлял собой месиво из цементной пыли, осколков кирпича и щебня. Должно быть, при каждом копке из-под ковша экскаватора сыпались искры. Земля то вздымалась миниатюрными холмами, состоявшими в основном из строительных отходов – шлака, стекловаты, битых стеклоблоков, то проваливалась глубокими рытвинами, дно которых ощетинивалось кусками арматур и осколками стекла.

Единственным напоминанием, что здесь когда-то был завод, были остатки стен, оскалившиеся сколотым камнем, да две высокие трубы, сложенные из потемневшего от времени красного кирпича.

Справа, невдалеке от завода, посреди огромного поля располагался новый многоэтажный дом, точнее группа домов, соединённых в единое целое.

– Завод ведь был гораздо больше? – спросил Дед. – Новостройки располагаются на части его территории?

– Да, – ошеломлённо отозвался старик. – А откуда вы это знаете?

– Догадался, – уклончиво ответил Дед. – Раньше ведь не строили маленьких заводов…

Они немного помолчали.

– Значит, вот оно, Гиблое Место, – пробормотал Дед.

– А с чего, простите, вы так решили? – вмешался в разговор модой человек, сопровождавший старика.

– Взгляни на трубы, сынок, и ты всё поймёшь.

– Трубы, они и есть трубы… Старые, закопченные…

– От них-то и исходит главное зло, – загадочно проговорил Дед.

– Что верно, то верно, – поддержал его старик.

– Бьюсь об заклад, – сказал Дед, – на заводе всегда творилось что-то неладное, о чём до сих пор ходят жуткие слухи…

– Вы абсолютно правы, – старик сморщил лоб, вспоминая. – Собственно, слухи-то ходят даже не о заводе, а о том месте, где он находится. Ещё до того как завод построили, об этом месте рассказывали такие истории, что кровь стыла в жилах, но уже в дни моей молодости в них было больше вымысла, чем правды. А вот что мне доподлинно известно: нечто необъяснимое начало твориться, когда завод не проработал ещё и года… Сначала без видимых причин один за другим гибли рабочие. Потом на территории завода стали находить останки недавно погибших людей. При этом никто не знал, чьиэто останки и какони туда попали. Люди массово увольнялись и отказывались работать. Во время Великой Отечественной, когда эти места находились под оккупацией, фашисты приспособили завод для своих нужд, а две плавильные печи, как раз те, чьи трубы мы только что проехали, переоборудовали под крематорий.

Юношу передёрнуло. Он представил себе, что, возможно, видел не цементную пыль, а пепел сотен, а, может, и тысяч сожжённых в крематории.

Старик, тем временем, продолжал свой рассказ:

– После войны завод восстановили, и он снова заработал. Продолжалось это недолго. С рабочими начали происходить необъяснимые несчастные случаи, и вскоре большинство работавших на заводе подало заявления об уходе, несмотря на довольно высокую по тем временам зарплату. Завод пришлось закрыть.

На этом беды не закончились. Через три года в окрестных поселениях начали пропадать люди. В основном это были дети. Их находили на территории завода, недалеко от того места, где раньше был фашистский крематорий.

Проведённое расследование вроде бы выявило преступника, который тут же был приговорён к исключительной мере наказания и расстрелян, но когда спустя десять лет убийства возобновились, люди поняли, что судебная машина в этот раз дала сбой, и к смертной казни был приговорён невиновный.