Следователь поднялся, обошел вокруг стола, чтобы размять ноги. Арестант втянул голову в плечи. Брезгливая усмешка показалась на губах следователя.
– Не волнуйтесь, Арнольд Георгиевич, бить я вас не буду. Мы не в милиции. Вы умный человек, запах денег вас не одурманил. Несмотря на выплаченные «гонорары», вы жили скромно – как и положено инженеру с зарплатой в 350 рублей. Небольшая дача, «Жигули» первой модели. А хорошая квартира у вас и так была. Мы самокритичны, Арнольд Георгиевич, признаем: кабы не эта случайность, вы бы окончательно развалили нашу оборонную промышленность.
– Прошу вас, только не высшая мера… – Человек на табурете сник, задрожал. – Я никого не убил, не устраивал теракты, жил тихой жизнью… Я всего лишь инженер на предприятии, имею заслуги…
– Что за детский сад, Арнольд Георгиевич? Вы еще поплачьте, скажите, что больше так не будете. Натворили дел – имейте мужество ответить. Впрочем, есть одна тема… – собеседник сделал паузу. – Обещать ничего не буду, но есть возможность частично искупить вину. Что вам известно о проекте «12–49»?
– А он здесь при чем? – Толмачев явно удивился, это не укрылось от внимания следователя. – Да, существует такой проект или, если угодно, крупная государственная программа, заказ Министерства обороны. Ее выполняют предприятия Министерства общего машиностроения. Проект касается разработки и производства ЗРК С-10 «Гранат». Зенитно-ракетный комплекс морского базирования с ракетой КС-122. Это крылатая ракета стратегического назначения, выстреливается из 533-мм торпедных аппаратов подводных лодок. Данные ракеты поражают цели в глубине обороны противника, действуют по заранее введенным координатам. Крылатая ракета имеет малое отражение радиоволн и может атаковать на малой высоте, что затрудняет ее обнаружение средствами радиолокации…
– Мы знаем, что такое крылатая ракета. Ваша организация занимается этим проектом?
– Нет, – инженер насторожился и как-то подобрался, – по крайней мере, лично я этой темой не занимался. Но представляю, о чем речь. НИИ приборостроения, которому подчиняется и наш институт, является головной организацией для предприятий, занимающихся данным проектом. НИИП разработал систему инерциального управления ракетой КС-122, кое-что еще – это связано с маневренностью, устойчивостью и точностью поражения. Также НИИП готовит технические задания для предприятий-исполнителей. Последние находятся в Сибири, в Н-ске. Там расположена основная производственная база… А почему вы спрашиваете?
– По мнению перебежчика, в Н-ске вокруг данного проекта действует шпионская сеть. Что вам об этом известно?
– Ничего неизвестно… – Толмачев вспыхнул, заерзал на стуле.
– Вам знакомо слово «Звонарь»? Это псевдоним агента в Сибири. Мы не знаем, в какой организации он трудится. Известен лишь факт: у этого человека есть доступ к секретной информации. Он передает ее на Запад уже несколько лет. Ранее он продал другие проекты, сейчас в его «ведении» проект «12–49». Повторяю вопрос: вам знаком псевдоним Звонарь?
– Нет, я ничего об этом не знаю… – Арестант как-то сразу усох, сократился в объеме.
– Эх, Арнольд Георгиевич, – следователь манерно вздохнул, – и вы еще просите о снисхождении. У вас же на лице все написано.
– Но я действительно не занимался этой темой… Прошу поверить, мне нет смысла что-то утаивать… Вы правы, в Сибири действует разведчик… Чему вы улыбаетесь, товарищ следователь?
– Предлагаю использовать правильную терминологию. «Шпион» – слово с ярко выраженной негативной окраской. Как сказали бы в определенных кругах – «плохой человек», «редиска». А разведчик – хороший, наш. Так же, как «повстанец» и «мятежник». В принципе, одно и то же, но это смотря откуда смотреть. Улавливаете разницу? Это так, мимоходом. Со своей колокольни вы правы: для вас он разведчик, свой парень.
– Я его в глаза не видел… – Толмачев опять вспыхнул. – Хорошо, однажды во время беседы с Полом в парке Горького он упомянул этот проект. Завел разговор о новой разработке советских инженеров – крылатой ракете КС-122. Запад заинтересован в проекте: в данной области они отстают. Их «Томагавки» – лишь бледное подобие наших ракет, имеют слабые характеристики. За счет украденных данных они планируют усилить дальность и точность своих изделий. Саймон выразил сожаление, что я не занимаюсь этой темой, иначе их задача бы упростилась. Он упомянул Сибирь, тогда и прозвучало слово «Звонарь» – один-единственный раз. Мне кажется, Саймон просто хвастался. Он обычный человек, падок на слабости; в тот день он много говорил, шутил, мы даже поспорили, чей оборонный потенциал мощнее. С его слов выходило, что агент Звонарь со своей задачей справляется, но есть неудобства: ограниченные возможности агента, огромное расстояние до Сибири, отсутствие там каких-либо посольских учреждений. Тему Саймон не развивал, одумался, закруглил беседу. Но псевдоним агента прозвучал. Поверьте, товарищ следователь, я не лукавлю… Я могу к вам так обращаться?
– Как вам удобно, Арнольд Георгиевич. На каком предприятии в Н-ске действует агент?
– Саймон об этом не говорил…
– Подумайте. Это важно для нас. А значит, и для вас.
– Я все понимаю… – Лицо предателя сморщилось. – Но это правда, товарищ следователь. Сами подумайте, зачем моему контакту откровенничать? Он понимал, что в данном вопросе я бессилен. В Москве частично осуществлялись разработки, не спорю, но этим занимались другие предприятия. Подождите… – Толмачев беспокойно дернулся, – не сбрасывайте меня со счетов, попробую помочь…
– Только без фантазий, товарищ Толмачев. – Следователь явно поощрял собеседника этим «товарищем».
– Не собираюсь я фантазировать. Просто логика и знания, как работает данная отрасль… – Арестант приободрился. – Давайте заново. Все задания исходят от НИИП. Система управления, система отслеживания, постановка помех и так далее разрабатываются в Москве и передаются в Сибирь в качестве проектной документации, спецификаций, обоснований, дополнительных материалов и тому подобного. Действия согласованы с Министерством общего машиностроения. Все это поступает в проектный институт «Сибмашпроект», где соответствующие подразделения доводят работу до ума и выдают готовую документацию. Она поступает на опытный завод «Точприбор», где расходится по отделам и цехам. На заводе свое КБ, где осуществляется доработка чертежей применительно к текущим заводским условиям. Всю документацию вы там не соберете – лишь фрагменты, не позволяющие видеть полную картину. Проект членится по цехам, а это крупное производство с десятком корпусов: прессовочные цеха, литейные, металлорежущие, термические, гальванические, лакокрасочные. Схемы и блоки производятся отдельно: это точное электронное производство. На заводе может обосноваться шпион, но в этом случае это какой-то Фигаро – то здесь то там. Заявляю со всей ответственностью: агент с позывным Звонарь работает в проектном институте «Сибмашпроект». Это крупное режимное учреждение. Там находится вся документация. Доработка, модернизация, замена узлов и механизмов – все в их компетенции. Проект ЗРК и ракеты – это не пара чертежей, это центнеры бумаги! Не что-то застывшее, оно находится в постоянном движении, улучшается, совершенствуется, подгоняется под возможности промышленности. Не знаю, как вам еще объяснить…
Собеседник проявил живой интерес:
– Какова вероятность, что «крот» обосновался именно там?
– Если «крот» существует, то вероятность – девяносто процентов. Никто не хочет усложнять себе жизнь. Ищите специалиста с формой допуска не ниже второй. Первая – у директора и начальника Первого отдела. В институте работают высококлассные специалисты, настоящая техническая интеллигенция. Эти люди способны критически оценивать реальность. Завербовали меня – завербуют и их, в этом нет ничего невозможного… – Толмачев скорбно поджал губы.
– Не судите всех по себе, Арнольд Георгиевич, – посоветовал следователь. – Ну, что ж, благодарю за познавательную лекцию. У вас усталый вид. Идите, отдыхайте…
