Купив в свое время Горки, Савва Морозов велел перестроить большой дом в духе более строгого классического стиля, перекликавшегося с московским ампиром начала XIX века. Над окнами второго этажа появился античный фриз, к дому пристроили балконы, зимний сад.

В 1910 году новые владельцы устроили здесь водокачку, электростанцию, два пруда. Интерьеры дома, в особенности мебель «под ампир», отличаются некоторой вычурностью рисунка и отделки, несколько модернизированы, но в целом создают приятный для глаза, очень нарядный ансамбль.

Надежда Константиновна Крупская писала в своих воспоминаниях:

«Обстановка была непривычная. Мы привыкли жить в скромных квартирках, в дешевеньких комнатах и дешевых заграничных пансионах и не знали, куда сунуться в покоях Рейнбота. Выбрали самую маленькую комнату… Но и маленькая комната имела три больших зеркальных окна и три трюмо. Лишь постепенно привыкли мы к этому дому».

В том-то и заключается труднопередаваемое своеобразие музея «Горки Ленинские», что этот «дом с колоннами», созданный и обставленный по прихоти богача фабриканта и его родственников, затем в течение пяти с половиной лет служил местом труда и отдыха величайшему революционеру — Ленину.

Среди морозовско-рейнботовских «ампиров» глубоко трогает чисто ленинская простота, внесенная им в эту обстановку: висят под стеклом его скромные личные вещи — простенькая, сильно поношенная меховая куртка, летний френч, кепка, стоят болотные сапоги и ботинки.

На столике пенсне в потертом футляре, календарь, нож для разрезания книг (в те времена книги обычно попадали к читателю неразрезанными, и такой нож был предметом первой необходимости для человека, читавшего много). Тут же стоит и простая палка — Ильич пользовался ею в дни болезни. Свой рабочий стол Ленин держал в строгом порядке, был образцом аккуратности, не терпел разгильдяйства.

Трудно перечислить вкратце все то, что Ленин успел сделать за годы, связанные с частым пребыванием в Горках. Собственно, нет таких важных проблем, стоявших тогда перед молодым Советским государством, в которые не вникал бы Ленин.

Переход от военного коммунизма к новой экономической политике, возрождение промышленности, электрификация, кооперирование сельского хозяйства — все это осуществлялось в стране под руководством Ленина. Здесь, в Горках, за своим рабочим столом, он разрабатывал важнейшие государственные и партийные документы, которые легли в основу решений Восьмого, Девятого, Десятого, Одиннадцатого и Двенадцатого съездов партии, Восьмого и Девятого съездов Советов, Третьего и Четвертого конгрессов Коммунистического Интернационала.

И сейчас экспозиция нижних комнат в «доме с колоннами» посвящена преимущественно этой теоретической и организаторской деятельности Ленина — вождя партии и главы Советского государства. Фотокопии рукописей, первые оттиски статей, служебные записки, письма дают представление, как напряженно работал Ленин, всегда умея выбрать из множества волновавших его проблем самую животрепещущую, самую острую и существенную.

Большинство фотографических портретов, фотоснимков Ильича и близких ему людей широко известны, но здесь глядишь на них по-иному, потому что видишь воочию то окружение, что изображено на снимках.

Висит на стене снимок смеющегося Ильича — он идет по аллее навстречу фотографу. И тут же, из окна, можно увидеть эту аллею и скамью, тоже знакомую по многим снимкам и работам художников.

Но особенно запоминается один большой, почти в натуральную величину, снимок на стекле, вставленном в овальную оправу. Поворот выключателя — фотография изнутри освещается скрытой лампой, будто вспыхнул голубоватый экран телевизора. Экскурсовод поясняет, что именно этот снимок люди, близко знавшие Ленина, в том числе и Н. К. Крупская, считали самым удачным, лучше всего передающим лицо Ленина во время оживленной беседы с друзьями. Фотография с таким мастерством перенесена на стекло, освещена и вмонтирована в стенную оправу, что действительно кажется: перед нами на экране телевизора живой Ленин.

Тут вспоминаешь замечательный документ, опубликованный в «Известиях» 6 апреля 1963 года: Н. К. Крупская отвечает ученым-медикам на их вопросы о Ленине — о чертах его характера, привычках, особенностях его натуры.

Вот что, например, Надежда Константиновна считала наиболее существенным:

«Всегда органическая какая-то связь с жизнью.

Колоссальная сосредоточенность.

Самокритичен — очень строго относился к себе. Но копанье и мучительнейший самоанализ в душе — ненавидел».

«Был боевой человек».

«Беспорядочности и суетливости в движениях не было».

«Обычное, преобладающее настроение — напряженная сосредоточенность.

Веселый и шутливый».

«Очень хорошо владел собой».

«В беседах с людьми, которых растил, был очень тактичен.

Впечатлителен. Реагировал очень сильно».

«Бледнел, когда волновался.

Страстность захватывающей речи — она чувствовалась даже, когда говорил внешне спокойно».

«Писал ужасно быстро, с сокращениями…

Под разговор писать не мог (не любил), нужна была тишина абсолютная».

«Перед всяким выступлением очень волновался — сосредоточен, неразговорчив, уклонялся от разговоров на другие темы, по лицу видно, что волнуется, продумывает. Обязательно писал план речи».

«Говорил быстро…»

«Речь простая была, не вычурная и не театральная, не было ни „естественной искусственности“, „пения“ типа французской речи (как у Луначарского, например), не было и сухости, деревянности, монотонности типа английской — русская речь посредине между этими крайностями. И она была у Ильича такая… типично русская речь. Она была эмоционально насыщена, но не театральна, не надумана; естественно эмоциональна».

«Говорил всегда с увлечением — было то выступление или беседа».

«…Улыбался очень часто. Улыбка хорошая — ехидной и „вежливой“ она не была.

Ух, как умел хохотать. До слез. Отбрасывался назад при хохоте…»

«Очень бодрый, настойчивый и выдержанный человек был. Оптимист».

«…Зряшного риска — ради риска — нет… Ни пугливости, ни боязливости.

Смел и отважен».

Таким и глядит на нас Ленин со своих фотопортретов в Горках.

Одно из лучших творений советского монументального искусства — торжественно-траурный Мавзолей Ленина на Красной площади. Создание Мавзолея было подлинно творческим свершением большого зодчего, потрясенного смертью величайшего революционного вождя.

В тот январский день 1924 года, когда началось всенародное прощание с Лениным, когда, казалось, вся страна двигалась в одной медлительной черной колонне, исчезающей в дверях Дома союзов, архитектор Алексей Викторович Щусев получил правительственное задание: в самый короткий срок спроектировать склеп и надгробие.

— После разговора с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским, — рассказывал Щусев, — я долго ходил по своей рабочей комнате в глубоком волнении. В тот момент я даже не в силах был испытывать чувства гордости за оказанное мне доверие: все помыслы устремились только на то, чтобы надгробие со склепом оказались достойны того, кто будет покоиться в этой могиле.

Сначала, ко дню похорон, от Щусева требовалось оформить лишь подземный склеп с наружными входами, выходами и лестницами, ведущими вниз и вверх. Еще проект не был окончен, когда на площади, у кремлевской стены, стали громыхать глухие взрывы: это в морозных ночах рвали глубоко промерзший грунт и рыли котлован для склепа.

26 января состоялось траурное заседание II съезда Советов СССР, на котором Надежда Константиновна Крупская произнесла свою проникновенную речь о Ленине. Съезд принял решение переименовать Петроград в город Ленина — Ленинград и соорудить в Москве, на Красной площади, Мавзолей Ленина.

Проект Мавзолея создан был Щусевым буквально в одну ночь, вместе с проектом склепа. Дальше потребовались лишь доработка, расчеты, изготовление модели. Над устройством склепа работали еще и в самый день похорон, 27 января, когда гроб с телом Ленина был уже установлен у заиндевелой стены Кремля, на высоком постаменте.