Это было человеческое тело. Было так много других вещей, которые его расовый снобизм не назвал бы человеческими. Например, безымянное мерцающее существо, которое улыбалось странными бледными губами.
Старк снова закрыл глаза.
Он лежал, неосязаемая сущность, которая была Хью Старком, скорчившись в темноте чужой оболочки, тихий, задумчивый, ждущий. Паника подкралась на мягких черных лапах. Она обошла вокруг скорчившегося эго, обнюхала, погладила, потрогала, поскулила, а потом ударила своими загребущими когтями. Через некоторое время она ушла, опустошенная.
Губы, которые теперь были губами Старка, дрогнули в тонкой жестокой улыбке. Однажды он провел шесть месяцев в одиночных склепах Луны. Если человек смог это сделать и выйти оттуда в здравом уме и на своих ногах, он мог выдержать все. Даже это.
И тут до него дошло, что женщина и ее четверо спутников, вероятно, смягчили шок гипнотическим внушением. Его подсознание поняло и приняло эту перемену. Лишь его сознание было напугано до смерти.
Хью Старк проклял женщину со всей тщательностью, на семи языках и нескольких странных диалектах. Он был в здоровой ярости от того, что какая-то дама может так играть с ним. Потом он подумал: “Какого черта, я же жив. И, похоже, мне досталась лучшая сделка!”
Он снова тайком открыл глаза на свой новый мир.
Он лежал в одном конце квадратного каменного зала приличных размеров, с двумя прямыми рядами колонн, вырезанных из какого-то темного венерианского дерева. Там стояли длинные грубые скамьи и столы. В круглых кирпичных очагах, расположенных между колоннами, горел огонь. Поленья превратились в тлеющие угли. Дым поднимался вверх, окрашивая золото и бронзу щитов, развешанных по стенам и фронтонам, притупляя лезвия длинных мечей, копий, гобелены, шкуры и трофеи.
В зале было очень тихо. Где-то за его пределами шел бой. Тяжелый, ожесточенный бой. Этот шум никак не повлиял на тишину, разве что сделал ее еще глубже.
Кроме Старка, в холле было еще двое мужчин.
Они были рядом с ним, на невысоком возвышении. Один из них неподвижно сидел на высоком резном стуле, положив большие, покрытые шрамами руки на стол перед собой. Другой скорчился на полу у его ног. Его голова была наклонена вперед так, что копна белоснежных волос скрывала его лицо и арфу, зажатую между бедрами. Он был маленьким человечком, обитателем болот, судя по его альбиносовой окраске. Старк оглянулся на человека в кресле.
Мужчина заговорил резко.
– Почему она ничего не сообщает?
Арфа издала внезапный горький аккорд. Вот и все. Старк едва ли заметил это. Все его внимание было приковано к говорившему. Его сердце бешено заколотилось. Его мускулы напряглись и были наготове. Во рту у него был горький привкус. Он узнал его. Это была ненависть.
Он никогда раньше не видел этого человека, но его руки дернулись от желания убить.
Он был крупным, почти семи футов ростом, и мускулистым, как тягловая лошадь. Но его тело, обнаженное поверх кожаного килта с золотым шитьем, было гибким и быстрым, как у борзой, несмотря на свой вес. Лицо у него было квадратное, с крепкими чертами, обветренное и все еще молодое. Это было лицо, которое когда-то много смеялось, любило вино и хорошеньких девушек. Теперь он забыл обо всем этом, за исключением, может быть, вина. Лицо было напряженным и жестоким от боли, взгляд как у чего-то в клетке. Старк уже видел этот взгляд раньше, в Лунных кварталах. Лоб мужчины пересекал толстый белый шрам. Под ним его голубые глаза казались запавшими и темными под полуприкрытыми веками. Этот человек был слеп.
Снаружи, вдалеке, кричали и умирали люди.
Старк все больше осознавал болезненность и стягивание вокруг своей шеи. Он поднял руку, стараясь не шелестеть соломой. Его пальцы нащупали длинную спутанную бороду, пошарили под ней и коснулись металлической полосы.
На новом теле Старка был ошейник, как на злобной собаке.
К ошейнику была прикреплена цепь. Старк не смог найти никакого крепления. Его телу, похоже, это не очень понравилось. Шея была ободрана.
Кровь горячей волной прилила к голове Старка. Он и раньше носил цепи. Они ему не нравились. Особенно на шее.
Внезапно в дальнем конце коридора открылась дверь. Туман и красный дневной свет разлились по черному каменному полу. Вошел мужчина. Он был большим, полуголым, светловолосым и окровавленным. Его длинный клинок резко заскользил по плитам. Его грудная клетка была вскрыта до кости, и он зажимал рану свободной рукой.
– Весточка от Бьюдаг, – сказал он. – Они загнали нас обратно в город, но пока мы удерживаем ворота.
Никто не произнес ни слова. Маленький человечек кивнул своей седой головой. Мужчина с рассеченной грудью повернулся и снова вышел, закрыв за собой дверь.
Странная перемена произошла со Старком при упоминании имени Бьюдаг. Он никогда не слышал его раньше, но оно засело у него в голове, как острие копья, пронзенное странными эмоциями. Он не мог определить это чувство, но оно отбросило слепого в сторону. Горячая простая ненависть остыла. Старк расслабился в какой-то ледяной тишине, обманчиво спокойный, как спящая кобра. Он не ставил это под сомнение. Он ждал Бьюдаг.
Слепой внезапно хлопнул ладонями по столу и встал.
– Ромна, – сказал он, – отдай мне мой меч.
Маленький человечек посмотрел на него. У него были молочно-голубые глаза и лицо дружелюбного бульдога. Он сказал:
– Не будь дураком, Фаолан.
Фаолан тихо сказал:
– Будь ты проклят. Отдай мне мой меч.
Люди умирали за пределами зала, и умирали не молча. Кожа Фаолана была жирной от пота. Он сделал внезапный бросок в сторону Ромны.
Ромна увернулся от него. В его светлых глазах стояли слезы. Он грубо сказал:
– Ты будешь только мешать. Садись.
– Я могу найти опору, – сказал Фаолан, – чтобы зацепиться за нее.
Голос Ромны сорвался на резкий крик.
– Заткнись. Заткнись и сядь.
Фаолан ухватился за край стола и склонился над ним. Он вздрогнул и закрыл глаза, и горячие слезы потекли из-под век. Бард отвернулся, и его арфа закричала, как женщина.
Фаолан глубоко вздохнул. Он медленно выпрямился, обошел высокое резное сиденье и твердым шагом направился к Старку.
– Ты очень молчалив, Конан, – сказал он. – В чем дело? Ты должен быть счастлив, Конан. Тебе следовало бы смеяться и греметь своей цепью. Ты получишь то, что хотел. Тебе грустно, потому что у тебя больше нет разума, чтобы понять это?
Он остановился и пошарил ногой в сандалии по соломе, пока не коснулся бедра Старка. Старк лежал неподвижно.
– Конан, – мягко сказал слепой, нажимая ногой на живот Старка. – Конан-пес, предатель, мясник, с ножом в спине. Помнишь, что ты сделал в Фалге, Конан? Нет, сейчас ты этого не помнишь. Я был немного груб с тобой, и ты больше ничего не помнишь. Но я помню, Конан. Пока я живу во тьме, я буду помнить.
Ромна погладил струны арфы, и они заплакали дикими слезами по сильным мужчинам, погибшим от предательства. Тихая музыка, отдаленная, но не мягкая. Фаолан начал дрожать, мышцы мелко, по-звериному подергивались. Плоть на его лице была натянута, как железо под ударом молота. Совершенно неожиданно он опустился на колени. Его руки ударили Старка по плечам, скользнули внутрь, к горлу, и сомкнулись там.
Снаружи звуки борьбы затихли вдали.
Старк двигался очень быстро. Как будто он увидел это и знал, что она здесь, его рука потянулась, ухватилась за слабину тяжелой цепи и взмахнула ею.
Поначалу это был смертельный удар. Старк всем сердцем хотел вышибить Фаолану мозги. Но в последнюю секунду он передумал, с изысканной расчетливостью ударив здоровяка по затылку. Фаолан хрюкнул и повалился набок, а к этому времени Ромна уже поднялся. Он уронил свою арфу и выхватил нож. В его глазах был испуг.
Старк вскочил. Он попятился, предупреждающе покачивая провисшей цепью. Его новое тело двигалось великолепно. Снаружи все было хорошо, но внутри его психоневрологическая установка взорвалась гражданской войной. Он был зол на себя за то, что не убил Фаолана. Он был зол на себя за то, что потерял контроль настолько, что захотел убить человека без причины. Он ненавидел Фаолана. Он ненавидел Фаолана не потому, что знал его недостаточно хорошо. Тренированный, расчетливый, бесстрастный мозг Старка боролся с приливной волной беспочвенных эмоций.
