«В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх,

потому что в страхе есть мучение.

Боящийся несовершенен в любви».

Первое послание апостола Иоанна, Гл. 4. 18

«Не упивайтесь вином, в нем же есть блуд»

Послание к ефисеям апостола Павла (Глава 5. 18)

– Рот откройте шире! И держите так, не закрывайте! Шире! Ну что вы дергаетесь, я же просто смотрю. Вам больно?

Мужчина кивнул. Лицо у него покраснело, на лбу выступила испарина.

– Елена Владимировна, давайте анестезию! – крикнула врач.

– Я вам сделаю укол, будет не больно. Не переживайте! – она попрыскала в рот пациенту жидкость из баллончика. В кабинете появился резкий запах. Мужчина поморщился.

Медсестра принесла шприц с лекарством, врач опять наклонилась над пациентом.

– Это обезболивающее, вы не почувствуете укол! – успокаивала она, но при виде шприца, на лбу у мужчины опять выступила испарина.

– Ну что же вы так боитесь? Шире рот открывайте, я же сказала – больно не будет!

Мужчина открыл рот и вцепился в ручки кресла. При приближении шприца он закрыл глаза.

Наконец, все было кончено.

– Вам плохо? – обеспокоенно спросила доктор, видя, что он так и сидит с закрытыми глазами.

– Да нет, вще в пырядке, – прошамкал мужчина. При попытке изобразить улыбку, лицо у него перекосилось – наркоз уже начал действовать.

– Хорошо, посидите немного, пусть схватится, потом буду ставить пломбу.

Врач оставила пациента одного, села к компьютеру, стала заполнять электронную карточку. Искоса она все-таки поглядывала на мужчину, ее немного беспокоила его нервозность. Хотя, как она убедилась за время своей практики, почти все мужики трусяти панически боятся боли, но этот оказался особенно пугливый.

Людмила Викторовна старалась не признаваться себе в том, что получала удовольствие от этого мужского страха, паники. Будь ее воля, она рвала бы им зубы без наркоза – вот это настоящий кайф!

Но, увы, после первой подобной выходки ее сразу же уволили бы, поэтому приходилось цацкаться с ними, как с малыми детьми. Скрепя сердце, она старалась все сделать максимально комфортно для пациента. Но этот толстый трусишка сегодня старательно ублажал ее эго.

– Ну как? Что-то чувствуете? – при звуке бормашины и при виде тонкой иглы, мужчина снова напрягся, но когда инструмент вонзился ему в зуб, облегченно вздохнул – полость рта стала как будто чужой, он слышал противные звуки, но ничего не ощущал.

Мужчина отрицательно замотал головой.

Еще минут десять ушло на пломбировку, но пациент уже успокоился, послушно открывал рот и сплевывал по команде врача . Сладкая волна где-то внутри, захватившая поначалу все существо, схлынула. Людмила деловито завершила работу.

– Ну, вот и все, видите, было совсем не больно! – улыбнулась доктор, – пощелкайте зубами? Не мешает пломба? Можете вставать.

Мужчина вытер салфеткой выступивший на лбу пот. Руки у него дрожали, лицо еще было красным, но он радостно улыбался.

– Понимаете, в детстве напугали, – извиняющимся тоном сказал он, – на всю жизнь запомнил, как драли зубы без наркоза, теперь до смерти боюсь стоматологов!

– Ну, теперь вы знаете, что можно лечить зубы не больно! –врач пыталась за формальной улыбкой скрыть отвращение, которое вызывал у нее этот дядька в деловом костюме.

– Спасибо, у вас золотые руки! – он попытался поймать ее руку, но Людмила отдернула ее.

Мужчина как будто не понял, что она не намерена продолжать знакомство. Он мялся у двери кабинета.

– Вам сейчас нужно пройти к администратору и внести оплату. Сумму вам там подскажут, – доктор кивнула на дверь, давая понять, что аудиенция окончена, – Вы извините, мне нужно готовить кабинет к следующему приему.

– Конечно, конечно, – поспешно согласился пациент, – спасибо вам еще раз, всего доброго! – и он, наконец-то скрылся за дверью.

Людмила Викторовна, или Мила, как звали ее друзья, облегченно вздохнула и начала собираться домой. Никакого приема у нее сегодня больше не было, она соврала. Но она все-таки задержалась на работе немного дольше, чтобы быть уверенной, что не столкнется в дверях или на улице с этим неприятным типом.

Елена Владимировна, медсестра, которая слышала их разговор, спросила:

– А что у нас разве на сегодня кто-то еще записан?

– Нет, – удивленно сказала Мила. – С чего вы взяли?

– Я?! – всплеснула руками пожилая медсестра, – Вы же сами сказали мужчине, что ждете еще пациента.

Мила хотела что-то объяснить, но глядя на горящие любопытством глаза своей пожилой медсестры, передумала:

– Что-то я запамятовала, перепутала. Нет, никого больше не будет, можете идти домой.

Елена Владимировна укоризненно покачала головой:

– Зря вы, Людочка, мужчин сторонитесь! Ну не все же такие негодяи, как ваш бывший, ведь к нам приличные люди ходят, можно и познакомиться с кем-то! – нравоучительным тоном занудила медсестра, натягивая пуховик.

– Елена Владимировна, увольте, я не собираюсь ни с кем знакомиться. Простите, мне надо идти! До завтра!

Мила накинула легкую дубленку, схватила сумочку. И все-таки слова медсестры ее задели, потому что перед тем, как выйти на улицу, она придирчиво оглядела себя в зеркале. Внешность у нее была ничем не примечательная – невысокого роста, худенькая, из-за чего ее часто называли «девочка» даже, когда ей уже перевалило за 25 лет. Мелкие черты лица, бледная кожа. Только глаза были большими, красивыми.

Такие девушки хороши, как материал для макияжа – рисуй на лице что хочешь, хоть Аленушку, хоть женщину – вамп. Еще Мила хорошо получалась на фотографиях – объектив как бы вытаскивал скрытые от посторонних глаз достоинства, акцентировал внимание на ее главном козыре – выразительных темно-синих глазах. Со временем она научилась подчеркивать свои преимущества и если требовали обстоятельства, могла превращать себя в красотку с помощью нехитрого набора косметики, но в обычной жизни оставалась «серой мышкой», которая вряд ли привлекла бы внимание мужчин на улице или в кафе.

Начало декабря выдалось непривычно теплым. Зима все никак не хотела упокоить землю своим белым саваном, московская промозглая слякоть и хрипящий ветер не располагали к прогулкам. Но Мила почему-то прошла мимо входа в метро и пошла пешком.

Елена Владимировна задела ее за живое, и Миле хотелось как-то выплеснуть наружу нахлынувшее гнетущее чувство. От сильных порывов ветра, треплющего рассыпавшиеся по плечам волосы, она испытывала почти физическую боль, но эта внешняя заглушала боль внутреннюю, и была даже приятна ей.

Около получаса Мила брела на ветру, погруженная в свои мысли, не выбирая маршрута, не замечая, куда движется, и очень удивилась, когда обнаружила, что стоит перед знакомой многоэтажкой.

Ноги, казалось, сами принесли ее сюда. Двор украшала современная спортивная площадка с новенькими тренажерами, но сейчас она была пустой. В такой час и в такую погоду люди спешили к теплому домашнему очагу, им было не до прогулок. То и дело к парковке подруливали автомобили. От одной из машин Мила едва увернулась – поток грязной воды из лужи чуть не попал на светлый мех дубленки. Из машины выскочил молодой мужчина, бросился к ней с извинениями. Мила отмахнулась и решила поскорее ретироваться. Она хотела покинуть двор, но вместо этого подошла к знакомому подъезду.

На всякий случай оглянулась. Обрызгавший ее парень помог выйти из машины женщине с девочкой лет пяти. Все трое направились к подъезду в другом конце дома. Мила облегченно вздохнула и нажала на кнопку домофона.

– Кто там? – мальчишеский голос кольнул ее, казалось, в самое сердце. Она набрала воздуху, чтобы ответить, но тут раздался другой голос, женский: