При въезде в город ему повстречался посредник, который, подсев к отцу и узнав, что отец едет прямо с прииска и везет продавать золото, тут же спросил цену и заявил, что оставляет золото по назначенной отцом цене за собой. Затем посредник сошел, чтобы принести деньги, а Василий Никитич, подъехав к гостинице, занял номер и заказал самовар. Из принесенной половым газеты отец сразу увидел, что за время пребывания его на приисках произошли какие-то крупные политические осложнения, запахло войной, курсы скачут, бумажный рубль пал, золото вздернулось вверх. Пришедшие вслед приятели, узнав о состоявшейся в пути сделке, признали ее обманной, т. к. посредник воспользовался неосведомленностью Василия Никитича, бывшего некоторое время оторванным на приисках от всяких известий. Советовали золота не сдавать покупателю, а продать по высокой цене. «Но мне жалко стало данного мною слова» – запомнился мне своеобразный оборот отца. И он сдал золото посреднику. Горячо и долго спорили потом купцы в Иркутске о том, как надо было поступить в данном случае. Одни осуждали Василия Никитича. Другие одобряли. А посреднику, воспользовавшемуся неосведомленностью Василия Никитича, пришлось искать работу в Томске, т. к. в Иркутске с ним никто больше не хотел «водиться».

Дорога из Кяхты в Иркутск. Середина XIX в.

В XIX веке Кяхта была центром чайной торговли, через нее велись поставки из Китая и в Россию, и в Европу. Однако открытие в 1869 году Суэцкого канала все изменило. Чай из Китая стало выгоднее поставлять дешевым морским путем, и Сабашниковы, предприняв поиски золотых месторождений в верховьях и притоках Амура, стали в компании с Л. А. и А. А. Шанявскими успешными золотопромышленниками.

Дом на Арбате, в котором выросли Михаил и Сергей Сабашниковы.

Ныне на этом месте располагается театр им. Вахтангова. Фото 1920-х гг.

Василий Никитич Сабашников с семьей перебрался в Москву, поселившись вначале в Левшинском переулке, а чуть позже купил участок и построил дом на Арбате между Б. и М. Лесковскими переулками. В нем и выросли «два брата с Арбата», как их в шутку называли близкие знакомые, – Михаил и Сергей.

«Для постройки, – отмечает М. В. Сабашников, – пригласили одного из лучших московских архитекторов того времени – Каминского, который и возвел в 1873 году особняк-дворец в стиле барокко… Великолепная мраморная лестница в два марша, белого мрамора с бронзовыми статуями, несшими освещающие лестницу лампы. Уютная зала с лепниной, отличавшаяся редкостным резонансом, восхищавшим А. Г. Рубинштейна. Дубовая столовая. Черная гостиная с гобеленами и красная гостиная с кариатидами белого мрамора…

Сергей и Михаил Сабашниковы. Нач. 1880-х гг.

…В дни приема гостей нам разрешалось в черной гостиной перелистывать лежавшие там иллюстрированные издания. Из них особо поражал нас Данте, иллюстрированный Густавом Дорэ. Были еще вывезенные отцом из Китая альбомы с подлинными китайскими цветными картинками на рисовой ломкой бумаге, изображавшие насекомых, птиц, цветы, пейзажи, домашние и уличные сцены».

Братья рано осиротели. В 1876 году умерла во время родов Серафима Савватьевна, в 1879 году от кровоизлияния в мозг скончался отец, Василий Никитич.

Сергей Сабашников.

Портрет работы Н. В. Неврева.1879 г.

«После отца, – вспоминает Михаил Сабашников, – нас осталось пятеро: две сестры – Катя и Нина и три брата – Федя, Миша и Сережа. Старшей, Кате, едва минуло двадцать лет, а младшему, Сереже, – шесть. «Наследники Василия Никитича Сабашникова», как нас стали именовать, мы были еще юны и неправомочны. Согласно законам того времени, над мальчиками, как «малолетними», т. е. не достигшими семнадцати лет, учреждена была опека, во главе которой стал дядя наш, брат отца нашего, Михаил Никитич Сабашников. Сестры же, вышедшие из малолетства, но не достигшие «совершеннолетия», выбрали себе попечителей в лице Николая Алексеевича Абрикосова и Альфонса Леоновича Шанявского. И первый опекун наш, и попечители сестер, люди, занятые собственными делами, жили в своих домах, бывали у нас в доме изредка и в нашу домашнюю жизнь совершенно не вторгались…

Здесь будет уместно сказать несколько слов о масляных портретах отца и брата Сережи, писанных Невревым в эту зиму. Неврев хорошо знал отца, естественно было просить Неврева написать портрет и общего любимца – маленького Сережи. Сережа был очень резвый, но худощавый и бледный мальчик. Чтобы удержать в кресле живого мальчика необходимое для позирования время, Неврев рассказывал ему сказки, часто передавая отдельные эпизоды былин. Он рассказывал очень хорошо, и я любил во время сеанса садиться тут же и слушать спокойное развитие рассказа. Замечательно, что Неврев придал Сереже в портрете сосредоточенно-скорбное выражение. Подумаешь, что художник предвидел предстоявшую Сереже горькую участь.

Сергей Сабашников. 1890-е гг.

Михаил Сабашников. 1890-е гг.

Работы Неврева вызывали живейший интерес к себе среди друзей отца и наводили на разговоры о том, кто из детей в кого из родителей пошел. Обыкновенно находили, что Катя и я пошли в отца, а Нина и Федя в мать. Про Сережу как-то общего мнения не складывалось, по причине ли его еще малолетства или потому, что черты обоих родителей в нем сочетались особенно равномерно».

Все жили в одном доме в одном доме и старшие сестры взяли на себя заботу о младших Федоре, Михаиле и Сергее. Катя, впрочем, уже в скором времени обзавелась собственной семьей.

«Во время турецкой войны 1878 года, – рассказывает Михаил Сабашников, – отец помогал раненым и больным воинам, и по этим делам его посещал между прочими работавший на театре военных действий уполномоченный (если не ошибаюсь в названии должности) Красного Креста Александр Иванович Барановский, до войны занимавший по выборам должность мирового судьи в Петербурге. После кончины Василия Никитича Александр Иванович, бывая в Москве, продолжал посещать наш дом, с каждым визитом проявляя все более и более восторженное внимание сестре Кате.

Сергей, Екатерина (в замужестве Барановская) и Михаил Сабашниковы (в центре).

Сутково, имение Е. В. Барановской в Черниговской губ. 1890-е гг.

Никто не ожидал, однако, чтобы она скоро сделала выбор свой и связала судьбу с в сущности малознакомым и во многом чуждым Александром Ивановичем Барановским. Между тем именно так и случилось. Александр Иванович был видный мужчина с мужественной осанкой. Он получил высшее образование, окончив Училище правоведения. Был преисполнен благих намерений. Имел уже некоторый жизненный стаж. Доброта его была, казалось, вне сомнений. Рассказы его о войне и о кругосветном путешествии, его прежняя общественная деятельность выделяли его как-то из молодежи, посещавшей наш дом, делая его значительным, заслуженным, необыкновенным, неведомым, а потому и интересным. Разница в годах могла сулить нужную опору Кате, смело принявшей на себя бремя ответственности за всех нас, малолетних детей Василия Никитича.

Как бы то ни было, Катя приняла предложение Александра Ивановича, и 11 июля 1880 года в церкви Спаса на Сетуни, около Жуковки, состоялось венчание. Молодые не отделились от нас, и мы по-прежнему продолжали жить одной семьей…»