На самом краю галактики, там, где грозный перевал рейнской гряды охранял империю от затягивающего поля бесчисленных гигантских черных дыр, притаилась маленькая планетка Хротгар. На ней жило счастье. Самое настоящее. Удача, фортуна, успех, благодать, фарт, везение – всё это имело физическое воплощение. Его несли в себе белокурые дочери Хротгара.

С первых мгновений, когда повитуха определяла, что должна будет на свет появиться девочка, родители молились Снежной деве, чтобы она даровала частичку себя избраннице. И если вскоре рождалось дитя, у которого была хотя бы одна прядь серебристо - белых волос, значит, в доме был праздник. Белые волосы означали, что на дочь снизошла благодать Снежной девы Хротгара, дарующей счастье. И чем белее были волосы девочки, тем удачливее становились все те, кто был рядом с ней. Особого благословения удостаивались мужья, старшие браться и сыновья белокурых красавиц. Иллике, так их называли.

Надо сказать, не только красивыми и везучими девами славилась эта маленькая планетка. По всей империи ходили легенды о великолепных в своей удаче капитанах и навигаторах космических флотов, выходцев с Хротгара. Мало кто мог, кроме них, так мастерски вырваться из притягивающего плена черной дыры, вслепую выстроить путь по звездам, увидеть на несколько шагов вперед метеоритную завесу. Было даже поверье, что без хротгарца корабль не полетит. Конечно, это было большим преувеличением. Но бесспорным фактом оставалось то, что лучшими, самыми талантливыми, самыми удачливыми командирами звездолетов были хротгарцы.

Благословенный дом Гутрун Ольсон, по прозвищу Благочестивая, был особенным на планете. Там вот уже четыре столетия подряд рождались дочери с белоснежными волосами. Дом Ольсонов процветал: все правители окрестных земель хотели быть частью чистой удачи, даруемой иллике. Хозяйка дома Гутрун Благочестивая была горда: из пяти ее детей два старших сына уже обучались в лётной императорской академии на Торго и числились первыми на курсе, а остальные три девочки родились с необыкновенными, без примесей, серебристо-белыми волосами. Три гордости дома Ольсон: Янника, Хилди и Дэгни. И все три дочери были красивы, кротки сердцем и душой. Истинные иллике.

Муж Благочестивой Гутрун, Берград Ольсон был счастлив. Уже сейчас (а ведь старшей дочери еще не исполнилось и пятнадцати и сила ее благодати еще не проснулась под сводами Торнского ущелья) к ним посватался сам правитель всех северных земель Харальд Сигурсан, предложив одной из дочерей Ольсонов на выбор двух своих сыновей – Эйрика и Асгарда, которым уже исполнилось двадцать. На следующей неделе молодые люди должны были прибыть в дом Ольсонов, чтобы познакомиться со входящей в пору иллике. Выбор мужа девушка по традиции делала сама. Иначе можно было лишиться благодати Снежной девы. Еще не забылись в памяти страшные истории, как волосы иллике в одно мгновение покрывались мерзкими, коричневыми пятнами, если касалась девушки рука немилого да постылого или, что еще страшнее, насильника.

Сама. Иллике должна была сделать свой выбор сама. Иначе не будет благословения. Не будет благословения – не будет и удачи. Без довольной и умиротворённой иллике, живущей хотя бы по соседству, не будет удачи всему поселению. Это было ясно всем. Налетевший недавно на Хротгарские южные земли язвенный мор не пощадил тех, в чьих домах не появились благословенные иллике.

Благочестивая Гутрун, вызванная правителем южных земель, приезжала вместе с другими белокурыми женщинами севера, чтобы обуздать болезнь. Почти все, кого касались руки иллике, выжили тогда. Но только у многих спасительниц после этого появились в волосах тёмные серые полосы. Этот страшный язвенный мор вытягивал из благословенных дев силу и удачу.

К счастью, справились с эпидемией. Но многие, очень многие хротгарцы погибли тогда. Сетовал южный правитель некогда богатейшей провинции, что иллике всё реже рождаются в его краях. Сулил денег без счета, если северные отдадут своих дочерей ему. Но ни одна иллике не поддалась на уговоры. Не соблазнилась платой. Всё в руках Снежной девы. Она решает, где рождаться иллике. Не стоит идти против ее воли. Пусть всё идет, как идет, своим чередом. И потом, никто же не запрещает южным мужчинам присылать сватов к северным белокурым девам… Пусть платят хилест… А там иллике сама решит.

***

Мрачное ущелье, внутри которого сияло благословенное озеро Снежной девы, манило Яннику с детства. В три года юной иллике там впервые омыли белокурые пряди. И девочка долго не могла понять, почему снежная вода не сделала тогда её волосы холодными и мокрыми. Она осторожно трогала странную, молочно – белую гладь, касаясь её с трепетом и благоговением, и ловила на себе полный бесконечной любви и гордости материнский взгляд:

- Моя девочка будет новой иллике! Самой сильной! Самой могущественной! Снежная дева приняла ее! Уже в три года! Хвала небесам!

В пять лет, не дожидаясь ежегодного дня Снежного благословения, Янника впервые ночью пробралась к молочному озеру по мягкому, ласкающему ноги мосту и долго лежала на самом краю, всматриваясь в собственное дымное отражение. И только россыпь звезд на небе видела это святотатство. Яннике нестерпимо хотелось потрогать, прикоснуться к воде, уж очень волшебно, завораживающе порхали над поверхностью озера всполохи молочного вихря. Но страх и материнский запрет был сильнее: воды можно было касаться только в дни служений.

В десять лет она уже пробиралась к озеру каждую неделю: посоветоваться (ей казалось, что дымные всполохи разговаривали с ней на своем странном, но таком доступном девушке образном языке) или просто посидеть в тишине и спокойствии. Очень давно озеро Снежной девы стало ей понятным и привычным. И совсем не пугала девушку озёрная дымная вода: белые пряди ее длинных волос частенько, соскользнув, падали в озеро. И ничего! Ох уж эти взрослые со своими глупыми запретами!

Скоро перекочевала к озеру мягкая меховая подстилка, которую предусмотрительная Янника умело прятала на всякий случай в скалистой нише. Ей давно надоело лежать на холодном береговом камне.

А в тринадцать, перепуганная до смерти, она совершила святотатство: сама не понимая почему, с разбегу прыгнула в озеро, погрузившись с головой, и проплыла метров десять. Потом не помнила совсем, как вылезала, но в душе вместо страха родилось понимание: это её стихия, это её озеро. С тех пор девочка частенько плавала в молочной странной воде, воде, что не оставалась на коже.

В пятнадцать лет повзрослевшую и чудо как похорошевшую Яннику торжественно, через посольство – двух личных экономок и секретаря –позвала к себе в серебряный зал Благочестивая Гутрун, в тот самый зал, где вершились дела иллике. Зная, что это последнее испытание перед церемонией Снежной девы, Янника наряжалась перед зеркалом с особой тщательностью, добавляя последний отточенный штрих в сложную прическу - высокие золотые шпильки с крупными резными цветами и маленькими колокольчиками из горного хрусталя. Девятилетняя Дэгни следила за сестрой с невероятный восхищением.

- Ты ведь дашь мне их потом на моё второе испытание? - замирая от восторга, прошептала девочка, и её пытливые фамильно-синие глазёнки засверкали предвкушением.

Янника покровительственно усмехнулась:

- К тому времени, Дэг, тебе сделают новые, и, поверь мне, они будут гораздо роскошнее моих.

- Но разве может быть хоть что-нибудь прекраснее?! – Дэгни снова восхищенно вздохнула, завороженно наблюдая, как покачиваются в волосах сестры нежные хрустальные колокольчики.

Янника ничего не ответила, лишь снисходительно посмотрела на сестру:

- Мне пора, Дэг.

И, царственно кинув последний взор на свое зеркальное отражение, прошествовала в зал. Страшно совсем не было. Волнительно немного. Самую малость. Чуть - чуть. У серебряного зала, правда, сердечко скакнуло, как у зайчишки, но рука неумолимо и твердо потянулась к тяжелой кованой двери.