Самолёт устало шёл на посадку. Вот уже замерцали внизу огоньки большого неугомонного города. Мы втроём сидим в самолете и, с тревогой поглядывая в окно иллюминатора, думаем каждый о своём. За три часа перелёта никто из нас не проронил ни слова. Мы с мужем иногда украдкой посматриваем на маму. Нам больно и страшно, мы не можем ещё осознать и поверить, что всё это происходит с нами наяву.

Что все эти 3 часа мы находимся не у экрана, с напряжением и тревогой следя за действием жуткого американского боевика, а реально летим в самолёте, который уносит нас с мест, где сцены разворачивающихся событий ничуть не уступают сценам из подобных блокбастеров. Нам страшно и невыносимо больно. Но молодость и возможность вырваться, оставив весь этот кошмар позади, вселяет уверенность в завтрашнем дне.

Место, которое мы покидаем, я не любила никогда. Желание из него вырваться зародилось во мне давно и окончательно окрепло за годы моей учёбы, вдали от него. Думаю, что и муж мой, несмотря на любимую работу, успех и комфортное существование на сцене театра, в котором он последние два года служил, покидал этот город без особого сожаления. Мы были молоды и неизвестность, маячившая вдали, нас не пугала.

Но что испытывает сейчас мама? Так хочется проникнуть в этот бездонный и потухший взгляд! Каково сейчас ей, моей дорогой и любимой? Её взгляд устремлён вперёд и кажется безмятежным со стороны, и только лёгкое подёргивание верхней губы выдает бурю эмоций, скрытых за этим внешним спокойствием. «Мама», – обращаюсь я к ней, – «всё будет хорошо». Она молча кивает головой, продолжая смотреть перед собой. «Больше никогда», – тихо произносит она. «Что ты сказала»? – пытаюсь я завести разговор. «О чём ты? Да, надеюсь, что этот кошмар остался позади». «Мы никогда больше не вернёмся туда» – устало повторяет она. Я молчу, мне её безумно жаль.

«Какое сегодня число?», – неожиданно мама поворачивает ко мне лицо. «25 декабря» – отвечаю я ей. «А где-то в Европе сейчас отмечают Рождество» – тихонько выдыхает она. Мне очень хочется сказать ей, что, возможно, очень скоро настанет тот день, когда и мы будем сидеть в красивом доме где-нибудь в Лондоне или Париже, возле светящейся разноцветными огнями ёлки, пить хорошее вино во Славу Господа нашего и вспоминать весь этот кошмар, как страшный сон. Так хочется обогреть, утешить, вселить в неё мою уверенность, что всё именно так и будет. Когда-нибудь…

«Мы выключаем освещение в салоне» – заученным серым тоном произносит стюардесса… Через несколько минут наш самолёт совершит посадку в аэропорту Шереметьево…». Я закрываю глаза. Эта фраза пульсирует в моей уставшей голове, заставляя всплывать в памяти самые далёкие воспоминания.

Я родилась в Баку. Согласно некоторым персидским источникам, перевод названия – «Город ветров» – вполне оправдывал эту версию. Знойное лето и пронзительные зимние ветры были, пожалуй, самой главной причиной моей нелюбви к этому городу. Многие считали его красивым. И до сих пор бывшие бакинцы, разбросанные по всем уголкам Земного шара, постоянно вспоминают Баку и с ностальгией рассказывают о нём, как о самом красивом городе мира. Возможно, это преувеличение связано с их болью от потери места, где они родились и выросли, где прошли лучшие их годы, юность и детство. Место, которое в силу трагических событий 90-х им пришлось покинуть, и куда им никогда больше не придётся вернуться. Беззаботная, прекрасная пора для них навсегда осталась в этом прибрежном городе, который все они считали своей Родиной.

Моё же восприятие Родины никогда не было связано с местом, где когда-то, по замыслу нашего великого создателя, мне посчастливилось появиться на свет. Разумеется, в пору моей бесшабашной юности, размышления на тему принадлежности к той или иной конкретный местности и пожизненной связи с ней, как следствие моего в ней рождения, меня ещё не беспокоили. Моё понимание Родины придет значительно позже, когда эта «Родина», постепенно отталкивая меня от себя, повернётся ко мне всем своим нелицеприятным задом и вытеснит любовь к ней из моего сердца навсегда. И сегодня я, не колеблясь, могу с радостью утверждать, что Родина для человека это место, где ему хорошо и спокойно. Место, которое поглощает тебя целиком, заставляя скучать по нему, даже в самом красивом уголке нашей планеты.

По Баку же я не скучала никогда.

Напротив, мне всегда хотелось вырваться из этого неуютного и не ритмичного мне города. И по счастливой случайности, которую тогда, будучи слишком юной и наивной, я не могла по достоинству оценить, в девятнадцать лет мне представилась такая возможность.

В тот год эта счастливая случайность казалась мне величайшей трагедией. Моя национальность помешала мне набрать достаточное количество баллов для поступления в Бакинский Институт Иностранных Языков. Как сегодня помню тот злополучный день, когда мама, взяв меня за руку, решительно направилась к ректору за разъяснением, почему это вдруг её талантливой дочке, прекрасно владеющей английским языком, не хватило полбалла для поступления в их учебное заведение. Ответ Ректора врезался в мою память навсегда и поставил жирную точку в этом неудачном романе между мной и чуждой мне "Родиной".

"Дорогая Наиля-ханум, мой Вам совет – поменяйте ей фамилию на Вашу, и мы Вас будем поздравлять", – без обиняков нагло произнесла Ректор.

Годы спустя, когда я уже буду жить в милой моему сердцу Франции, мне придётся частенько встречать людей, которые с пеной у рта будут доказывать, как здорово всем жилось в интернациональной стране под названием Азербайджан, где людей никогда не интересовала национальность их соседей, друзей, знакомых, где доминировала общность «бакинцы», я с горечью буду вспоминать этот эпизод.

Погоревав немного, я полечу навстречу самой прекрасной поре в моей жизни, в замечательный русский город Воронеж, который примет меня с распростертыми объятиями и подарит мне пять лет незабываемой атмосферы студенчества, новых друзей и замечательных, бесконечно мудрых и высокопрофессиональных педагогов.

Этот подарок судьба преподнесёт мне в мои девятнадцать.

И я всю свою жизнь буду благодарить тот самый день, когда моя фамилия не понравилась какому-то ущербному бакинскому националисту, и он, с радостью поставив мне на последнем экзамене четвёрку, вместо заслуженной пятерки, дал мне шанс не поступить в Бакинский Институт Иностранных Языков и, наконец-то, вырваться из Баку. «Если моя фамилия мешает мне чувствовать себя комфортно и счастливо в городе, где я родилась и выросла, так я лучше буду жить вдали от этой «Родины» и заслуженно считаться чужой среди местного населения. Но всё произошло с точностью наоборот.

Небольшой, старинный и уютный русский город принял меня как родную. За пять лет моей жизни в Воронеже мне ни разу не дали понять, что я отношусь, к так называемому нацменьшинству, и мне здесь не рады. В чужом, незнакомом мне, городе я была как рыба в воде. Уже на вступительных экзаменах в один из ведущих Университетов Советского Союза я ощутила на себе мягкость и доброжелательность местных жителей к приезжающим учиться со всех стран мира. Помню, как радостно забилось моё сердце, когда после моего эмоционального ответа на экзамене по истории педагог с улыбкой произнес: «Я впервые слышу такое грамотное и красивое изложение от абитуриента из Закавказья».

А нас из Закавказья было немало.

В 80-х годах в Воронеж приезжали студенты из разных стран. Кого только не встречала я здесь за годы моей учёбы! Американцы, французы, англичане, болгары, венгры, чехи, немцы, не говоря уж о многочисленной чернокожей братии со всех стран Африки. И все чувствовали себя желанными и своими.

Здесь, в Воронеже я встречу такую же девушку из Закавказья, которая станет мне близкой подругой на всю жизнь. Здесь я найду близких и созвучных моей душе людей; моих любимых педагогов, связь с которыми я буду поддерживать ещё долгие годы, даже когда уеду насовсем, далеко за пределы СССР.