Я вцепилась в свой смартфон так надолго, что пальцы, казалось, совершенно онемели, осознавая, переваривая прочитанное на его широком экране.

Смс от Арины Петровны. Боже, ну почему оно пришло так поздно?! Или это я, дура набитая, так поздно начала собирать необходимую информацию? Коротенькое и максимально содержательное сообщение от старой маминой приятельницы, работающей в налоговой, гласило: «Женечка, филиал частного благотворительного Фонда «One more life», США/Украина никогда не регистрировался не только в нашем, но и ни в одном украинском городе».

Но ведь этого не могло быть.

Потрясенная, я взглянула на Катюшку, сидящую в кресле у окна, слева от меня.

К счастью, она ничего не замечает, слушая музыку в больших наушниках, и увлечённо рассматривая развернувшуюся перед нами панораму взлётной полосы. Зато мое волнение явно не укрылось от мистера Томпсона.

Он тепло улыбается мне и, чуть наклонившись со своего места в сторону разделяющего нас прохода, говорит вполголоса по-английски:

- Будьте осторожны, здесь уже нельзя пользоваться телефоном.

Я понимающе киваю и возвращаю ему улыбку, неимоверным усилием воли подавив в себе первый порыв немедленно броситься за объяснениями именно к нему.

Заставляю свои негнущиеся пальцы положить телефон в маленькую сумочку, перевожу взгляд за окно. Нет, не сейчас. Так важно все обдумать и не наломать дров! Старательно делаю вид, что меня интересует разгоняющийся по взлетной полосе самолёт - зрелище действительно завораживающее. Нас еле ощутимо потряхивает в креслах. Мы летим рейсом Киев-Нью-Йорк.

Не с такими чувствами я готовилась к встрече с этим городом, в котором мне посчастливилось побывать всего однажды, и который стал для меня родным. Вся эта синева неба уже не казалась мне волшебной, превратившись в зловеще-ледяную, а люди вокруг слились в некую серую, безликую массу.

Катя безмятежно усмехается.

Вздрагиваю от ее восторженного восклицания, как вздрагиваю и от вопроса мистера Томпсона, который, кажется, развернул перед собой газету, но продолжает мило болтать с нами через проход:

- Вы бывали раньше в Нью-йорке?

- Только проездом, - зачем-то вру, замечая вдруг, какие колкие у него глаза. Возможно, это оттого что мне сейчас все чудится в мрачном свете?

Он знает, что я уже посещала Америку, без подробностей. Мне не хочется делиться с ним ничем.

- Как вы себя чувствуете?

- Волнуюсь немного, - вымученно улыбаюсь я, - боюсь летать.

- Все будет хорошо, - он погружается в чтение, чему я радуюсь. Насколько, конечно, это вообще возможно в моем положении.

Стюардесса с дежурно-приветливым выражением лица о чём-то вещает на английском, машинально слушаю ее. Насколько вероятно, что все совсем не так, как мне сейчас видится, просто произошла какая-то ошибка?

А эти настораживающие знаки вокруг меня лишь следствие напряжения последних месяцев. Что, если все происходящее можно как-то объяснить? Но как? Делаю глубокий вдох, вжимаясь в кресло, пытаясь сосредоточиться и отставить панику. В любом случае, нужно успокоиться и воспользоваться долгими часами перелета для правильного анализа ситуации.

Мы резко взлетаем. Немного закладывает уши, но я почти не замечаю этого. Люди вокруг радуются, некоторые даже аплодируют. И тут же начинают расслабляться, устраиваясь поудобнее в своих тройных, скрепленных между собой креслах. Классический эконом-класс. Нам всем, находящимся здесь, предстоит провести одиннадцать часов в небе. Я невольно вглядываюсь мельком в их лица, словно пытаясь запомнить кого-то и думая о том, запомнит ли кто-то из них меня.

Внимательные стюардессы уже разносят воду в бумажных стаканчиках и задают вопросы о предпочтениях в выборе еды. Рыба или курица.

Катька в восторге! Что она вообще в жизни видела, эта малявка. От боли и жалости к ней сжимается сердце, но я, скрывая эмоции, терпеливо отвечаю на ее многочисленные вопросы и автоматически перевожу все, что она просит перевести. Бросаю быстрый взгляд на Томпсона, и тут же отвожу глаза. Он выглядит поглощенным чтением, держа в руке стаканчик с водой.

Я больше не смотрю вообще в ту сторону.

Жду, когда внимание людей чуть притупится и все займутся своими делами - в полете невозможно слишком долго просто сидеть, глядя в спинки кресел перед собой. Через считанные минуты начинается суета. Детям вручают их планшеты, игрушки, родители достают бутерброды, газеты и журналы. Кто-то уже смотрит кино.

Медленно извлекаю свой планшет из небольшого пакета с ручками, улыбаясь Кате.

- Малыш, мне нужна минутка времени, - говорю я ей в ответ на непрерывные дергания с ее стороны, - я найду тебе классную игру, хочешь?

- Что ты со мной как с маленькой, - дуется она, но я же вижу ее счастливые глаза. Моя кудряшка Кэт! Прорвемся. Я уже практически пришла в себя.

- Ты заказала рыбу или курицу? - спрашиваю безразлично, а у самой, чувствую, подрагивают пальцы, пока незаметно вхожу в интернет. Есть. Удача! Быстро набираю в поисковике на английском название фонда и их американский адрес.

По крайней мере, тот, что известен мне.

- А ты? Я долго думала и решила, что хочу рыбу. Как думаешь, в Большом яблоке [самое известное прозвище Нью-йорка – прим. автора] любят рыбу? Первое что мы сделаем, когда у нас появится свободное время - поедем на Таймс сквер! Да? - болтает Катюша. Ее глаза горят, - хочу съесть настоящий американский хот-дог… Как думаешь, у нас все получится?

- Все получится, - уверенно отвечаю я, не глядя на нее.

Она только что задала свой самый главный вопрос.

А у меня пелена перед глазами – ничего! Я ничего не нахожу об этом фонде, только какие-то обрывки статей из интернет-изданий, или якобы изданий, которые, судя по всему, выкладывались сюда частным образом.

Смаргиваю. Привычно ввожу адрес их сайта в поисковик снова. Сайта нет.

Вернее, что-то есть, но не в том виде, в котором информация была изложена здесь немногим раньше. Создается впечатление будто кто-то почистил этот сайт, что-то перекроив в нем, изложив в новом, измененном виде. Консультации, полезные статьи, вопросы… но где же информация о нашей поездке?

- Что за игра? - любопытствует Катя, касаясь моего локтя и заглядывая в монитор через мое плечо. Я немедленно все сворачиваю.

- Сейчас. Подожди ещё минуту, надо почистить память, а то поиск тормозит, - отворачиваю планшет от нее, - Катюня, достань мне влажные салфетки, пожалуйста. И печенье!

Я знаю, что они в разной клади.

Катя с готовностью отворачивается, копошась в сумочке и пакете. У меня есть эта минута. Нетерпеливо, быстро ввожу буквы в поисковик.

И тут Интернет пропадает. Сестра, смеясь, тянет мне пачку печенья со смешными бегемотиками на упаковке.

- Вот, будешь как бегемотик, если увлекаться. Производитель предупреждает.

- Спасибо, - выдыхаю я, и беру печенье. Скашиваю взгляд на Томпсона, он очень любезно беседует со стюардессой.

Значит, это правда. Я где-то просчиталась, и серьезно. Вопрос – где?! Или, вернее, когда, на чем именно.

Я знала ответ. Главным образом, на своей безграничной вере в чудо. А на каком из этапов этого пути я допустила роковую ошибку, уже не имело значения.

Четыре месяца назад

Мы обедали с Гришей в нашей маленькой уютной кухоньке, за столом у окна, когда он вдруг неожиданно и нервно отбросил ложку. Она звякнула о край его тарелки и упала, оставив на чистой поверхности стола некрасивый жирный след.

- Надоело, - раздражительно произнес он, бросив туда же и кусочек хлеба, который до этого с аппетитом поедал, - ты можешь говорить о чём-нибудь другом?! Вообще, в принципе. Когда у нас в последний раз был секс?

Я опускаю глаза, переставая кушать, поражаясь смене темы. Молча, беру тряпку и протираю стол, выслушивая при этом очередную претензию.