Утро можно было считать добрым. Дафна Сарреван проснулась, чувствуя свое тело, как один сплошной синяк, но это ее почти не огорчало.

Несмотря на тягостную боль, Дафна бодро вскочила с постели, метнулась в ванную, в которой провела не более получаса так как очень спешила – сегодня помимо заветных выходных еще один праздник. И чтобы не ударить в грязь лицом, Дафна считала своим долгом сделать кое-что первее всех.

Заплетя волосы в косу, выудив из шкафа новенькое платье, – новизна его заключалась преимущество в немятости – Дафна выскочила из комнаты, оставив дверь нараспашку. Нечего было бояться, что в княжеском замке кто-то рискнет сунуться в комнату заслуженного Миротворца.

Тот, к кому она так спешила, уже стоял посреди коридора, спросонок потягивая руки и, тем самым, занимая собой весь упомянутый коридор.

– Ты хромаешь! – сквозь зевок воскликнул юноша, преображая зевок в белозубую улыбку. – Как бабка старая.

– Дикой Онец, с днем рождения! – Дафна поддала скорости и бросилась парню на шею. Тот тут же сжал ее в объятиях. – Желаю оставаться вечно молодым, чтобы твоему здоровью все завидовали, а сам ты наконец избавился от тяги к зубоскальству!

– Празднуем?

– Празднуем!

– Можно не орать? – в коридоре появилась третья фигура, заставившая Дафну наконец отпустить своего друга.

– Это я еще не орал, – отозвался Дикой. – Орать я буду на вашей свадьбе, если доживу до этого события, конечно же.

Дафна каждый раз краснела, когда речь заходила о ее свадьбе, а ее жених, при этом, каждый раз изображал подобие улыбки. Если речь заходила о злорадной усмешке, надменной ухмылке – это выходило у него лучше всего – или же о безумном оскале, то с этим проблем не возникало. Улыбаться же с добрыми помыслами у него выходило туго.

– Я хотел сегодня. Ты сам оказался против.

– Конечно! – возмущенно воскликнул Дикой. – Потому что это день моего рождения! Сущий эгоизм отнять его у меня!

– Рей, – Дафна подошла к своему жениху, взяв его под локоть. – Может ты порадуешь меня, и скажешь, когда день рождения у тебя? А то три года бок о бок, а никто так и не знает.

– Потому что я не помню, – закатил глаза Рей, заметно смягчаясь от ее близости.

Дафне всегда нравилось наблюдать эту метаморфозу в нем. В такие минуты он казался как никогда живым.

– Когда свадьба!? – воскликнул Дикой, как делал каждый раз, когда о нем хоть на секунду забывали.

– Через неделю, – улыбнулась Дафна. – Совсем уже скоро.

Внутри у нее все трепетало. Она проживала самую лучшую свою жизнь и была до невозможности счастлива. Она жила в роскошном замке, занималась любимым делом, у нее был лучший друг, почти что брат, который праздновал свой двадцатый день рождения, а еще через несколько дней у нее свадьба с любимым мужчиной. Что может быть лучше?

– Где мои подарки? – насупился Дикой, скрещивая на груди руки.

Дикой представлял собой концентрацию контрастности – будучи рослым обладателем нехилой мышечной массы, лицо его часто напоминало физиономию беззаботного подростка, щеки которого еще не тронула щетина. Физиономия эта все время выдавала с десяток разных эмоций, неподдельных и чистых.

– Вечером, – улыбнулась Дафна, набираясь мужества держать оборону – Дикой сам не свой до подарков, особенно в свой день.

– Ты меня не поздравил, – к счастью, друг нашел себе другую жертву.

Рей непоколебимо выстоял против укоризненного перста, направленного в его грудь.

– Поздравляю, – все же выдавил он.

– А твой подарок? Ты же не забыл?

– Мой тебе подарок, – Рей вздохнул. – В том, что я так и не придумал повода тебя убить. Не благодари.

Отношения Рея и Дикоя можно назвать странными хотя бы потому, что они не просто разные, а прямо диаметрально противоположены друг другу, и дело не в характере, как можно было уже заметить. Но все же, если идти от меньшего к большему, то разности выражались вот в чем: Дикой был болтлив, Рей же молчалив; Дикой громко хохотал над всеми и над собой, Рей едва ли мог расщедриться на ухмылку, а если дело касалось его самого, то он скорее зарубит того, кто посмеет подшутить над ним; Дикой переживал за все и сразу, Рею же были чужды такие вещи, как сострадание, а жалость для него происходила от слова «жалить»; Дикой легко сходился с любым существом, Рей же порой не понимал и собственную невесту. Ну и в довершении, наиболее существенным их различием было то, что Дикой рожден был созданием света, иначе ангелом, Рей же – демон во плоти.

И как-то среди них затесалась ведьма по имени Дафна Сарреван, словно бы ставшая между ними барьером и точкой единения.

– Зайдем к Море? – предложила Дафна, переводя взгляд с ангела на демона. – Она просила.

– А могла бы сама зайти! – возмутился Дикой. – В конце концов, мы такую работу выполнили, я едва себя по костям собрал!

– Мора? Сама? – усмехнулась Дафна

– Да я так, для словца, – Дикой первым зашагал по коридору в сторону княжеского кабинета.

Прижавшись к плечу Рея, Дафна не могла не улыбаться. Уже забылась хромота и вообще все остальные части тела, претерпевшие побои. Работа Миротворца порой была легкой, но чаще всего имела последствия насильственного рода, чаще всего, именно в сторону самого Миротворца. Спасти похищенную принцессу, одолеть злого дракона, заточить волшебника, пожелавшего поработить весь мир – вот чем, если вкратце, занимались Миротворцы. Дафна, Рей и Дикой и были этими самыми Миротворцами.

В кабинете княгини, как всегда, пахло табаком, вишней и медом. Солнечный свет заполнял комнату, обволакивая своим теплом. Однако же, войдя в кабинет, почти у всех настроение резко скакнуло вниз. Только Рей оставался невозмутимым, потому что таковым он был всегда.

– Знакомое лицо, – проговорил он, даже не удосужившись поприветствовать княгиню Мору.

– Коттерштейн, – осадила его княгиня, но Рей не обратил на это внимание, разглядывая странную гостью.

Дафна невольно вздрогнула, увидев незнакомую женщину. У той была осанка, что называется, палка в позвоночнике, до того прямая, что казалась неестественной. Светлые волосы волнами рассыпались по плечам, подчеркивая бледноватый овал лица. Женщина была молода и очень красива, но в ее золотистых глазах мелькало что-то высокомерное, нахальное. И платье на ней было дорогим, казалось даже, что дороже, чем у самой княгини.

– Позвольте вам представить, – со вздохом Мора поднялась из-за своего стола. – Верховная Судья севера, госпожа Майдана Лафей.

– Точно, вспомнил, – отозвался Рей, усаживаясь на стул, хоть ему никто и не предлагал. – Помнится, вы вели одно из последних громких дел.

Дафна села рядом с ним, чувствуя так себя более в безопасности. И хоть ничего ей открыто не угрожало, чутье подсказывало остерегаться незнакомой женщины. С Реем же она могла не опасаться. И словно подтверждая свою силу перед непреодолимыми каверзами судьбы, что могли подкинуть бед, Рей сжал ее ладонь, да провел пальцем по ее обручальному кольцу. Он всегда был готов ее защитить.

– Все мои дела громкие, – улыбнулась Судья. – У меня весьма успешная карьера.

– И всего за один год, – протянул Рей.

Дафна скосила на него глаза. В ее представлении один год немалое время, за которое действительно можно добиться неплохих высот. Но отчего его голос едва различимо дрогнул? Отчего он стал уделять этой женщине столько внимания?

Можно было счесть это банальной ревностью, но нет, Дафна хорошо знала своего жениха. Уж лучше бы то было простым мужским интересом к красивой женщине, но никак не интересом охотника, повстречавшего другого охотника.

– Работаю не покладая рук, – улыбнулась Майдана Лафей.

– М, – только и сказал Рей.

Возникшая пауза знаменовала собой странный накал страстей. Никто ничего не понимал, однако Рей и Майдана словно вступили в войну. Она без страха смотрела на него глазами с хитрой поволокой, полными зловещей увлеченностью, он же легко парировал это не сулящим ничего хорошего взглядом. Он не моргал, но зрачки то и дело сужались и расширялись, что было верным признаком особого интереса – не факт, что хорошего – к этой женщине.