Появление нашей обтрепанной ватаги внесло некоторое оживление, многие удивленно оборачивались в нашу сторону. Впереди печатал шаг великан Николай Викторович со своей выразительной заплатой на коленке. Он вел под руку элегантную Иру. И такая любовь и такое безграничное счастье светилось в глазах молодых мужа и жены.

А вечером, вдосталь налюбовавшись Ярославлем и накупавшись, мы сели отдыхать на пляже возле наших вещей.

Я наконец решился снять с Ленечки порядком ему надоевший «воронечник». Его рана скоро заживет. Еще дня три — и он сможет ходить.

Солнце клонилось к закату. Вода в Волге переливалась зелеными, нежно-голубыми и светло-оранжевыми полосами. Огни зажглись на реке и на том берегу. Проплыл большой пассажирский пароход, весь освещенный огнями, сверкая, как горный хрусталь…

— Для нашего музея пока этого хватит. — Миша мне показал мешочек черепков и бараний рог.

— Миша, возьми в школьный музей Ленечкин «воронечник», — предложила Галя.

Все засмеялись, но Миша совсем серьезно кивнул головой.

— Конечно, возьму, — сказал он, сверкнув своими черными глазами, и начал привязывать «воронечник» к лямкам своего рюкзака.

А вода в Волге заблестела синими и оранжевыми чешуйками, лодки и баржи совсем почернели, словно художник раскрасил их тушью. Небо потемнело, первые звездочки зажглись. Высоко над тем берегом повисло одинокое облачко — тонкая огненно-розовая стрелка.

Мы сидели, молчали, глядели на Волгу и вдыхали ее чистый, живительный воздух. Тихо плескались о песок легкие волны. Я закрыл глаза, прислушался. Из огромного города, пробегая по глади обеих рек, доносились самые различные звуки.

Перекликались пароходы и паровозы, мелодично звонили трамваи.

Оттуда, с верха Волги, слышался далекий и неумолчный шум. То работали день и ночь станки на ярославских заводах — автомобильном и шинном. С верха Которосли тоже слышалась неясная и мелодичная музыка. То жужжали тысячи веретен и бегали невидимые челноки на текстильном гиганте «Красный Перекоп», на котором в юные годы работала первая женщина-космонавт — Валентина Терешкова. А слева, с Крестовой горы, доносился отдаленный лязг экскаваторов и подъемных кранов. Там, на огромной площади, шло строительство нового Ярославля…

А еще откуда-то, из невидимого репродуктора, тоненько пела скрипка…

Я открыл глаза.

Темнели цвета и Волги, и неба, только облачко-стрелка, что протянулось в бесконечной выси, по-прежнему было огненно-розовым.

— Доктор, а вы мне на будущий год дадите справку о здоровье?

Галин вопрос вернул меня из голубого царства мечтаний.

— А тебе, моя проныра, теперь любой врач, не колеблясь, выдаст справку, — посмеиваясь, ответил я.

Николай Викторович посмотрел на часы:

— Пора собираться.

Свернули палатки. Гриша построил отряд, пересчитал и проверил вещи, подошел четким шагом к Николаю Викторовичу.

— Товарищ начальник похода, отряд в количестве двадцати девяти человек выстроен, больных один!

— Поход окончен! — коротко сказал Николай Викторович.

— Ура-а-а-а! — рассыпалось над Волгой, перекатилось по волнам и растаяло где-то у того берега.

Миша в последний раз приставил кулак к губам и прогудел громко и призывно:

— Ту-ту! Ту-ту! Ту-ту!

— До поезда один час, а у нас еще нет билетов! Идемте скорее! — крикнул Николай Викторович, легонько поднял Ленечку и посадил к себе на плечи.

Изыскатели цепочкой, один за другим, скорым шагом пошли следом за начальником похода.

В последний раз оглянулись мы на Волгу. Мириадами огней искрилась черная, сиреневая и темно-лиловая великая русская река.