Ибо если сердце осуждает нас,

то кольми паче Бог.

1 Ин 3:20

С тех пор как мир лишился рая, человек познал нужду. Что надо ему для жизни? В сущности малое: хлеба краюха, одежды какие да кров над головой. Но даже имея первое и второе, человек без крова стоит на семи ветрах страждущий от непогоды и голый для мира. А мир, по словам апостола Иоанна Богослова, весь во зле лежит.

Так и я в своё время постоял на ветрах и многое претерпел. Это и привело меня в самый благой из кровов, который только можно отыскать в нашей малой родине. Правда, даже целебных сил этого места не хватило, чтобы в час испытаний помочь человеку, благодаря которому я там оказался, – так что выпадет ему, как видно, тоже претерпеть от мира. Но не будем забегать вперёд…

Итак, в 19…-м году я нёс послушание в …ском монастыре. Скромную эту обитель ещё в XVIII веке основали схимонахи Пётр и Павел. Время и смуты обошли её стороной, поэтому три невысоких корпуса и белый храм на высоком берегу …йки сохранились до наших дней в почти первозданном виде.

Как я попал в монастырь – история обыкновенная. Подобно многим другим, случилось мне оступиться, потерять дом, семью и оказаться в конце концов под открытым небом.

Я обитал где придётся: в подъездах, на теплотрассах, на заброшенных стройках, а то и просто на улице. И вот в один из серых осенних дней, перебиваясь в парке некрепким сном – а бродяги никогда не спят крепко, – я вдруг очнулся и увидел в отдалении чёрную фигуру монаха. Он остановился на углу, чтобы прочесть из книжицы. Уж не знаю почему (впрочем, знаю: по воле Божьей), но я поднялся со своей лавки и пошёл за ним.

Я следовал за монахом какое-то время. Он заметил это и, когда мы оказались у автовокзала, приманил меня рукой. Я подошёл. Монах улыбнулся самой светлой улыбкой и спросил, как долго я хочу за ним ходить. Я пожал плечами и ответил, что не знаю. А потом добавил: «Наверное, долго». Тогда он купил нам билеты, попросил за меня водителя и, не обращая внимания на мой запах, усадил в автобус рядом с собой. Благо людей с нами ехало всего ничего.

Монаха звали Григорий. Всю дорогу он рассказывал мне о жизни в монастыре и людях, которые его населяют. А то и просто глядел в окно и говорил всё, что придёт на ум. «Журавлик полетел, – вдруг указывал он куда-то вдаль. – Скоро на Юг, далёко…»

Я совершенно потерялся в этом мягком певучем голосе и слушал его, точно музыку. Через какое-то время Григорий кивнул в сторону двери и сказал: «Приехали».

Автобус оставил нас у дорожного знака в чистом поле. Куда ни глянь – дорога да высокие ряды ещё не убранного подсолнуха. Мы спустились на узкую тропинку и долго брели по полям, овражкам, грунтовкам и перелескам, пока наконец не вышли из-за деревьев к тому самому берегу, на котором ютился монастырь.

Григорий сказал, что я могу побыть здесь какое-то время: поесть, поспать, отмыться. А если не убоюсь работы и захочу остаться, то и поговорить с отцом наместником, чтобы меня взяли в трудники. Конечно, я остался – и надолго. Первые два года работал на самых незатейливых работах, а после, когда получил позволение стать послушником, напросился в свечную мастерскую в помощь Григорию.

Послушание это хоть и требовало предельного внимания и аккуратности, но оставляло нам немного свободы. Обычно монахи употребляли его на молитву и мысли о Боге, разговоры за работой не поощрялись. Но не таков был Григорий. Ещё при первом нашем знакомстве я отметил в нём совершенную непосредственность, которая граничила с чудаковатостью. А после увидел, что в монастыре его почитают едва ли не за блаженного и потому дозволяют больше других.

В общем, старший брат мой Григорий охоч был до разговоров. За работой он делился мыслями о жизни, рассуждал о вере, а то и просто искренне и по-детски пел. Я отвечал ему лишь иногда, но больше молчал да глядел, как бы не угодить рукой в горячий воск. Так и проходили наши дни: в молитвах, разговорах и труде.

Но вот однажды случилась в Григории странная перемена. Я увидел это в тот самый миг, как только он вошёл в мастерскую. Обычно беззаботное его лицо показалось мне в этот раз тревожным. Тогда эта тревога была совсем невесомой, но, точно пятнышко плесени в сыром углу, со временем заполонила собой его душу.

В тот день он ничего мне не рассказал, а сделал это уже после, когда всё стало совсем серьёзно. Всё, о чём я напишу на этих коротких страницах, есть по большей части пересказ его слов – не знаю, говорил ли он то же самое на исповедях, но сомневаться в них я не имею ни причины, ни права. Тем более, кое-чему был свидетелем сам.

Поэтому с вашего позволения я отступлю на пару шагов назад и расскажу историю Григория так, словно был её очевидцем с самого начала.

Маленький круглый ключик вошёл в скважину, тихо щёлкнул замок. Григорий потянул за холодную ручку двери, перешагнул порожек и включил свет.

Келья была по-монашески скромной. Выбеленные извёсткой стены, выложенный досками пол. Прямо напротив входа стояла деревянная лавка, над которой было небольшое окно с открытыми занавесками. В переднем углу – иконы, перед ними – раздвижной аналой. Справа от входа находился небольшой комод, на котором аккуратной стопкой лежали книги. Слева был рукомойник и лохань на двух табуретах. Вдоль стены располагалась узкая кровать, над которой висели старые простенькие часы.

Воздух в келье был таким же холодным, как в коридоре. Братский корпус хоть и топился от большой печи, но в силу своей ветхости не баловал обитателей жаром. А февраль в этом году выдался особенно зябким.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.