(в которой прекрасная дама делает паломникам предложение, от которого трудно отказаться)

с. Новочесноково,

Михайловского сектора

Амурской локации.

49°34′ с. ш. 129°00′ в. д.

Бунт начался на подходе к селу с гастрономическим названием «Новочесноково».

– Что-то меня уже достало по этой глухомани слоняться, – ворчал Жир. – Справа – тайга, слева – китайская граница. Посередине – пять идиотов. Жара дикая, я уже мокрый. Людей нет, жратвы нет, нормальных условий для ночлега – и тех нет.

– Ты-то что разворчался? – решил навести порядок в подразделении Псих. – Ты вообще-то дважды должен стойко переносить все тяготы и лишения. Во-первых, как бывший военный, хотя они бывшими не бывают, а во-вторых, – как действующий монах. Жарко ему! Да ты радуйся, что жарко, а не холодно. Монахи вообще должны спать на росе и на инее и просыпаться сияющими от счастья! А не идти, согнувшись, с кислой мордой, как будто килограмм лимонов съел.

– Тебе хорошо говорить, – хрюкнул свин. – Ты налегке идешь. А я устал. У меня скоро вмятина на плече от этого хурджина будет.

– Правильно! – подтвердил Псих. – Я иду налегке. А почему я иду налегке? Потому что я выполняю более ответственную работу. Я обеспечиваю нашу безопасность. А ты – переносишь тяжести. Кто на что учился.

– Дать бы тебе молотком по голове! – пробурчал Жир. – Идешь налегке – так хотя бы не доставай тех, кто работает. Знаешь, сколько этот хурджин весит?

– Откуда же мне знать? – искренне удивился Псих. – С тех пор, как ты к нам присоединился, я его ни разу не носил. Но точно меньше, чем раньше, до того, как вы с Тотом разделили груз пополам. И вообще –подвязывай ныть! А то ты уже в какого-то Паниковского превращаешься. Осталось только пожаловаться, что ты старый и тебя девушки не любят.

– Любят, – прокряхтел потный Жир, поднимаясь в гору. – И всегда любили. А знаешь, почему? Я тебе сейчас расскажу…

– Ну да, ну да… – захихикал Псих. – Одни про это часами рассказывают, а другим достаточно просто показать. Как говорится – вместо тысячи слов…

Свина, казалось, хватит кондрашка. Он просто побагровел от негодования:

– Да я… Да у меня… Да я тебе сейчас… – задыхаясь от гнева, бормотал он.

– Вы еще мериться начните, – посоветовал Четвертый, едущий на Драке впереди и уже поднявшийся на перевал. – У меня иногда такое впечатление, что это вам шестнадцать, а не мне. Хватит ругаться. Там село внизу. Заброшенное, но одна усадьба точно жилая. Может, и удастся сегодня переночевать под крышей.

– Село Новочесноково, – прокомментировал Псих. – Поскольку Пепкина нога здесь не ступала, баре по захолустьям не ходят, ничего, кроме названия, мы о нем не знаем. А усадьба занятная. Кто-то неслабо вложился.

Действительно, деревянная усадьба мало того, что выделялась своими размерами на фоне полуразвалившихся халуп, как Николай Валуев на утреннике в детском саду, так еще и укреплена была, как миниатюрная крепость.

– Ну, пойдем посмотрим, кто-кто в теремочке живет! – вздохнул Псих.

Возможность комфортной ночевки невероятно воодушевила Жира, который рвался вперед, как служебный пес, взявший след, и с перевала чуть не бегом бежал. Он же и постучал в ворота обратной стороной своих грабель.

– Иду! – послышался изнутри женский голос. – Наташка, ты? Да не тарабань, иду я!

Жир открыл было рот сказать, что никакая он не Наташка, но в это время калитка распахнулась и рот у него открылся еще больше.

На пороге стояла чрезвычайно аппетитная дамочка средних лет. Не иначе как по случаю жары, одета она была лишь в трусики и лифчик, немалые чашечки которого едва сдерживали содержимое пятого номера, выпиравшее, словно квашня из кастрюли.

– Ой! – осеклась дамочка, встретившись глазами с остекленевшим взглядом Жира. – А я думала – Наташка вернулась. Извините!

И калитка захлопнулась.

Псих посмотрел на морду свина и сказал:

– Мой милый друг, если бы мы были персонажами аниме, из обеих дырок твоего пятачка кровь била бы, как из пожарного брандспойта. Мы, слава богу, не в аниме, но я бы на ее месте калитку больше не открывал. Тебя сейчас можно снимать для обложки журнала «Сексуальные перверсии и маньячества».

– А есть такой журнал? – заинтересовался Тот.

– Ради такой обложки можно было бы и создать, – пояснил Псих. – Раскупали бы, как квас в жару.

– Заткнитесь! Оба! – велел отмерший наконец Жир и гулко сглотнул. – Какая женщина!

– Фемина! – согласно кивнул Псих. – У нее все слово в слово как в романе: «Природа одарила ее щедро. Тут было все: арбузные груди, краткий, но выразительный нос, расписные щеки, мощный затылок и необозримые зады».

– Задов мы не видели – поправил его Жир.

– И не мылься! – пресек мечтания Псих. – Мы монахи, а не многоженцы.

В это время калитка снова открылась. На пороге стояла все та же дамочка, но на сей раз в гораздо менее декольтированном виде.

– Извините, пожалуйста. Я дочь ждала… И это… Жарко сегодня. Проходите, святые отцы. Пойдемте пока на летнюю кухню – у меня там кастрюли на плите выкипают.

Внутри усадьбы было уютно и надежно – высокий частокол, бойницы, множество ухоженных строений.

На кухне все разместились на длинной скамье, пока женщина хлопотала по хозяйству.

– Благослови хлеб наш насущный, святой отец! – попросила она Четвертого, кивнул на чугунки на плите.

Юноша, сложив руки, прочитал сутру, и хозяйка благодарно кивнула:

– Рука у тебя легкая, монашек. Лосяшку своего можете потом на конюшню отвести, – сказала женщина и показала рукой куда. – Я дочерям скажу, они ему овса зададут.

– Дочерям? – со значением спросил Жир, который втянул живот, расправил плечи, напружинил мышцы и двигался по двору походкой «культурист на пляже». – А много их у вас?

– Трое, – просто сказала дама в теле. – Мелинка, Наташка и Ленка. А меня, кстати, Клэр зовут.

– Меня Псих, это Босс, секача нашего зовут Жир, а того усатого – Тот, – в свою очередь представил всех обезьян.

– Заметьте! – сказал Жир и подмигнул хозяйке. – Нас четверо и вас четверо. У нас тут, можно сказать, паритет!

– Ты, ушастый, поосторожнее слова выбирай-то, – хмыкнула хозяйка. – Хорошо, что меня муж книжки читать приохотил, и я знаю, что это слово значит. А от другой здешней бабы ты бы моментом половником промеж ушей получил! За такие-то пошлые намеки!

И она захихикала.

– Как приятно встретить в такой глуши блестяще образованную женщину! – вновь распушил хвост свиноид, хотя после упоминания мужа его задор несколько упал. – А кто у нас, простите, муж?

– Волшебник, – грустно сказал женщина. – Был. Как раз на этой неделе годовщину отметили, и я траур сняла. Жизнь у нас здесь сложная и не всегда безопасная.

– О, так вы вдова? – воспрял духом Жир. – Я, кстати, тоже разведенный.

– Ты, кстати, монах! – не выдержал молчавший все это время Четвертый.

–Ладно! – вдруг сказала Клэр. – Хотела я за ужином об этом обстоятельно поговорить, но раз уж ваш разведенный сам об этом речь завел… Я вдова. Дочки не замужем, и выдавать их в нашей глуши особо не за кого. Вас четверо, нас четверо. Как раз четыре супружеские пары получатся. Ну, что скажете?

У монахов вытянулись лица.

– Ну, э-э-э-э, – ошарашено выдавил из себя Жир. – Как бы оно… Вот.

Глядя на их ошарашенные физиономии, хозяйка не выдержала и засмеялась.

– Видели бы вы себя со стороны! – она уперла руки в боки, а ее грудь яростно поднялась под рубашкой. – А что это вы сразу поперхнулись-то? Что я не так сказала? Я просто не люблю всех этих прыжков и ужимок вокруг да около, как у вашего кабана, и что думаю, то и говорю. Напрямую, без околичностей. Без мужиков в нашей тайге не выживешь и хозяйство не поднимешь.

Да и не очень хочется без них жить. Дочкам замуж уже пора, младшей восемнадцать, старшей двадцать три, да и я еще не старуха. Хозяйство у нас, сами увидите, справное. Дочери красавицы выросли. И не просто красавицы – сына нам бог не дал, так муж дочек магии обучать стал. Так и сказал – я, говорит, волшебник не из последних, ты, Клэр, своей магией владеешь – мужики позавидуют, надо и дочкам нормальное образование дать. Так что не деревенщину глупую замуж возьмете, а интеллигентных, образованных барышень.