Уже с тех пор вопрос «Что такое джаз?» стоит ребром. Пианист Фэтс Уоллер говорил: «Если ты спрашиваешь, что такое джаз, то ты никогда этого и не узнаешь». Исследователями были даны десятки определений, но джаз, подобно огню, не желает принимать застывшую форму и, как вода, течет в соответствии со своими внутренними законами. От своих корней в блюзе и регтайме, через свинг и бибоп, к фьюжну и современным стилям джаз прошел огромный путь, объединив за столетие различные музыкальные традиции и людей из разных уголков мира. Джаз мутировал от развлечения к искусству, от музыки для танцев к музыке для внимательного прослушивания, от «забудь обо всем и наслаждайся» к «думай и чувствуй». Он приобрел такое количество форм, что наиболее близким его природе будет только самое общее определение: джаз — это музыка, которую играют джазовые музыканты.
В нашей книге отдельных глав, посвященных этим музыкантам, — пятьдесят. Это люди разных судеб, мировоззрений, происхождения. Кто-то из них прославился на весь мир (Майлз Дэвис), кто-то пользуется всемерным уважением у коллег по цеху (Арт Тейтум). Кто-то прожил долгую, полную свершений жизнь (Оскар Питерсон), кто-то — блеснул на миг и ушел в небытие (Бикс Бейдербек). Здесь есть и несостоявшийся химик, ставший руководителем оркестра (Флетчер Хендерсон), один из пионеров джаза, бросивший музыку ради выращивания кур (Кид Ори), и даже кандидат на пост президента США (Диззи Гиллеспи). И все они — музыканты до мозга костей, подвижники, которые напитали джаз своими идеями, остроумные виртуозы, чья жизнь — сама по себе как импровизированная мелодия. Чтобы познакомиться с ними поближе, можно обратиться к рекомендованным альбомам, которые указаны в конце каждого жизнеописания.
Вторая половина книги — пятьдесят джазовых феноменов и событий, которые коренным образом повлияли на историю джаза, а порой — и на всю историю XX века. Великие лейблы, выпускавшие шедевры, — и сами эти шедевры, вышедшие за рамки джаза и почитаемые и любителями рока, и ценителями классики. Значимые концерты, которые произвели настоящие сдвиги в общественном сознании — и просто дали людям возможность хорошенько повеселиться. Ключевые направления, которые органично сменялись одно другим. Города, подарившие миру свою собственную джазовую эстетику. Джаз — не предмет интереса для высоколобых снобов (хотя и это тоже), он вполне способен увлечь того, кто слышит его в первый раз. Это живая и гуманная музыка, которая всегда боролась за свободу и взаимопонимание. В конце концов, чем же является джазовый коллектив, где каждый музыкант внимательно прислушивается к коллегам и вплетает свой голос в общую музыку, как не утопической моделью идеального общества? Живительной силе джаза, а также всем его творцам и любителям посвящается эта книга.
Предки джаза: с берегов Конго — в Новый Свет
В 1796 году по окончании экспедиции по Африке британский врач Мунго Парк двинулся к Атлантическому побережью, направляясь на родину. Из города Камалия (современный Сенегал) он выступил в путь вместе с группой порабощенных африканцев, к которой присоединились и несколько свободных черных мужчин, и музыкальные таланты этих людей скрашивали тяготы пути. Это одно из немногих свидетельств о музыкальной культуре времен работорговли. Большинство африканских культур не имеет зафиксированного письменного наследия, но территории к югу от Сахары до сих пор остаются богатым хранилищем культур и музыкальных традиций, свидетельствующих о своих древних корнях.
Ранние европейские наблюдатели были поражены африканской полиритмией. В ритме европейской музыки царили сильные и слабые доли, здесь же масса изощренных индивидуальных ритмов смешивалась в один сложный, текучий, безостановочный бит. Мунго Парк в 1796 году с удивлением обнаружил четырех барабанщиков и четырех певцов, чья игра и пение сопровождали делегацию из одного города, шедшую закупать зерно в другом городе. Будущий президент США Томас Джефферсон в своих «Заметках о штате Виргиния», выпущенных в 1787 году, воздает должное черным рабам, признавая, что они являются более одаренными в музыкальном плане по сравнению со своими господами, лучше чувствуют тон и ритм. При этом он удивлялся, что они даже не пытаются заняться скульптурой, живописью или поэзией. Для них важнее всего был ритм.
Сложно уловимый, многослойный ритм и стал одной из основ афроамериканской музыки, нарождающейся в Новом Свете. Рабы прибывали сюда по большей части из Западной Африки. Они привозили с собой племенные традиции, уходящую корнями в древность ритмичную музыку и мелодичное пение в вопросно-ответной форме, пригодные для облегчения работы, для отправления обрядов и для самовыражения. А иногда — и просто для пущего веселья. В Новом Орлеане и Нью-Йорке до середины XIX века по воскресеньям устраивались шумные народные гулянья с танцами под африканские барабаны — далекие предки джазовых вечеров в танцевальных залах. Плантаторы из южных штатов были убеждены, что с помощью своих африканских барабанов рабы могут передавать сигналы на дальние расстояния и созывать сородичей на бунт, так что игра на этих инструментах попала под запрет.
В XIX веке в европейской музыке происходит много замечательных событий. Практически оглохший живой классик Людвиг ван Бетховен производит фурор в Вене, дирижируя на премьере своей упоительной 9-й симфонии. Опера Джоаккино Россини «Севильский цирюльник» освистана на первом представлении (что не помешало ей впоследствии стать одной из самых любимых публикой опер). Живущий в Париже поляк Фридерик Шопен сочиняет воздушные, нежные, изящные фортепианные этюды и вальсы, а французский франт Луи Гектор Берлиоз пишет грандиозные музыкальные полотна для оркестров из сотен музыкантов. По Европе с концертами ездит суперзвезда скрипки Никколо Паганини (по слухам, продавший душу дьяволу), а в баварском городке Байройте возводится театр исключительно ради постановок многочасовых, потрясающих воображение музыкальных драм Вильгельма Рихарда Вагнера.
На этом блестящем фоне, конечно, затерялись первые черные рабы, в чьи руки попали европейские инструменты. Скрипка пригодилась им для своих собственных сельских вечеринок. В то же время в большую моду в США вошли так называемые менестрель-шоу — театрально-музыкальные представления, в которых белые артисты с выкрашенными жженой корой лицами показывали комические сценки из жизни негров, имитировали танцы и песни рабов. Конечно, такие шоу часто носили расистский характер, но массовая публика хотя бы так, исподволь, знакомилась с культурой черного населения: на представления с одинаковым удовольствием шли представители разных этнических групп и имущественных слоев. После Гражданской войны в менестрель-шоу влились и черные артисты (причем они тоже красили себе лица черным гримом!), а в представление были включены уже не пародийные, а настоящие духовные негритянские песни — спиричуэлс. Так первые афроамериканцы попали в шоу-бизнес.
Гражданская война 1861—1865 годов привлекла в обе враждующие армии черных музыкантов, которые во время маршей и перед битвой играли на барабанах, трубах и флейтах. Причем черные музыканты в южной армии по закону Конфедерации получали плату за работу — необычный источник дохода рабов. Черное население в южных городах встречало войска Союза пением и танцами: когда войска генерала Уильяма Шермана захватили Саванну в декабре 1864 года, черные жители распевали песню «Слава Богу, мы свободны!».
Война изменила и настрой менестрель-шоу: теперь сатире подвергались и черные, и белые. Это были уже не грубые расистские карикатуры середины XIX века, а вполне респектабельное развлечение: знаменитые певцы пели баллады для широкой аудитории. Доминировать стали грустные песни о погибших солдатах. Если бы в те времена существовал хитпарад, он учитывал бы продажи нотных сборников: песня Weeping, Sad And Lonely («Плачу, грустный и одинокий»), разошедшаяся в нотах миллионным тиражом, была бы номером один. Впрочем, за время войны публика поостыла к пародиям на черных рабов, которых всегда выставляли глуповатыми, но очень музыкальными и жизнерадостными, и теперь предпочитала варьете и водевили.
