– Иди, иди, уродец, поспи последний день как следует, потом, кроме барагосов, ничего не увидишь, – раздалось ему вслед.

Невесёлое настроение было окончательно испорчено, парень добрёл до своей кровати и аккуратно лёг на неё, чтобы не будить сверстников. Он уставился в тёмный потолок общей комнаты казарменного типа, рассчитанной на двадцать воспитанников, а затем попытался унять участившееся сердцебиение и вспыхнувшую в нём ярость. Причём злился он больше на себя, чем на этого наглого урода. Он в очередной раз смолчал, стерпел, а ему это так надоело, но деваться было некуда. У Церкви Вознесения были свои собственные методы борьбы с инакомыслящими. Об этом семьдесят третий узнал не так давно от одного из тех, кто пережил подобное. Ему не стали рассказывать слишком много, но он был достаточно умным пареньком, чтобы понять главное – попадать туда явно не стоило.

Попытавшись успокоиться, семьдесят третий начал читать заученную на многократных тренировках мантру очищения разума, постепенно вводя себя в расслабленное состояние. Пожалуй, это единственное, что позволяло ему в такие моменты обуздать собственные агрессивные порывы. Сердце медленно успокаивалось, желание выгрызть кусок горла у двадцать четвертого отходило на задний план, и глаза начали медленно закрываться. Постепенно звуки от спящих по соседству соплеменников из одной с ним кладки отдалились на задний план, и парень провалился в глубокий сон. Последний сон в стенах интерната.

– Шир, может быть, его нужно засунуть в медкапсулу? – спросил Румб, напряженно рассматривая спину товарища.

– Это старье нам ничем не поможет, а его показатели относительно стабильны, – отмахнулся погруженный в изучение отчета сибурианец.

– Мы скоро выйдем из прыжка, что нам делать? Корабль без Сола не будет нас слушаться.

– Знаю, будем решать проблемы, исходя из обстановки.

– Дерьмовая у нас обстановка, – заметил бывший заключенный станции «Возмездие – 14».

– Согласен. Надеюсь, что у дагориан смогут ему помочь, – согласился Лакин.

– Ты хоть приблизительно смог понять, что это за штука? – поинтересовался немолодой бывший контрабандист, пытаясь заглянуть в показания на экране.

– Нет. Ничего подобного я не встречал. Оно явно технологическое, но ведет себя, словно живое. Реагирует на физическое и энергетическое воздействие. Причем мне непонятно, что оно вообще делает. Вот смотри, – он показал на голоэкран, на котором отображалась часть позвоночника Джона, – его нити прорастают прямо сквозь спинной мозг. Причем очень быстро. Если так пойдет дальше, оно скоро проникнет в его мозг.

– Так, может быть, надо ее повредить или уничтожить?

– Любое воздействие на объект влечет за собой ухудшение состояния пациента. Я пробовал, – невесело сообщил сибурианец.

– Откуда вообще взялась эта дрянь? – не унимался Румб.

– Всё просто, погибший рейнджер нашел нечто в своем рейде. Улгол это решил украсть, причем, насколько я понял, он носил эту штуку некоторое время и ничего не происходило. А вот когда это оказалось рядом с Джоном, оно активировалось.

– Как ты думаешь, эта штука осталась от древних?

– Я не знаю. Дагорианин уничтожил все свои записи, кроме тех, что были у него на нейросети, но они потеряны после его гибели.

– А если проверить еще раз хранилище, которое вскрыл Зиц? Вот говорил я, что надо было его прикончить еще там, на «Последнем приюте».

– А ты уверен, что там нет еще ничего подобного? – с усмешкой спросил Шир.

– Отправим туда улгола, на него оно не отреагировало в прошлый раз, – выдвинул идею мужчина.

– Он сказал, что там только одна такая штука была.

– А вдруг там есть какие-нибудь записи?

– Это возможно. Без меня туда не лезьте. Освобожусь, вместе проверим, – согласился Лакин.

– Хорошо, Шир, как скажешь, – отозвался Румб и направился к выходу из отсека.

– Офицер Шир, – прозвучал в динамиках голос искина, – прошу пройти вас на мостик.

Сибурианец, изучавший данные медицинского сканера, удивлённо поинтересовался:

– Это с каких это пор я стал офицером?

– Насколько я понимаю, командир Сол отмечал всего четырёх членов экипажа в особом порядке, вас, Румба и Сергея, ну, и улгола по имени Зиц. Так как вы находились постоянно в рубке корабля, я могу считать, что вы наиболее доверенное лицо.

– Чего тебе надо? – не очень дружелюбно поинтересовался Лакин. – Ты что, не видишь, что я занят?

– Офицер Шир, через пятнадцать минут корабль выйдет из гиперпрыжка в назначенной точке, ваше присутствие на мостике необходимо.

– То есть ты что, будешь выполнять мои приказы? – удивился Стакс.

– Таков протокол при выходе из гиперпрыжка, необходимо присутствие разумного в рубке корабля. Это стандартное требование для принятия необходимых решений при возникновении опасности, – пояснил искин.

– Да знаю я всё это, знаю, не учи учёного. Сейчас подойду, на всякий случай присмотри здесь за Солом.

– Я и так непрерывно присматриваю за командиром и, к сожалению, отмечаю отрицательную динамику его состояния.

– Я и сам это вижу, ладно, будь внимательнее, – сказал Стакс и направился к выходу из медицинского отсека.

Через семь минут он уже усаживался в командирское кресло, профессиональный взгляд пилота пробежался по пульту управления и экранам с выведенной на них информацией. Основные показатели корабля находились в норме, таймер отсчёта выхода из прыжка показывал последние минуты, и Лакин приготовился.

– Искин, дай связь по кораблю.

– Выполнено, связь активирована.

– Внимание всем, говорит Шир, через пару минут выходим из гипера, мы не знаем, что там происходит, поэтому всем советую добраться до своих скафандров и быть наготове. Если что, сразу сообщу.

Последние минуты тянулись на удивление долго, обычно сибурианец чувствовал себя спокойно при пилотировании кораблей, только вот практически всегда он совершал свои путешествия в одиночку, его работа не предполагала публичности. Никто не знал, как он выглядит, а те, кто по каким-либо причинам узнавал, надолго не задерживались на этом свете.

– Выход из гиперпрыжка через три, две, одну. Выход, – сухо доложил искин.

Обзорные экраны в рубке мигнули, и картинка окружающего пространства, поступающая с видеосенсоров, изменилась, вместо радужного защитного пузыря показалась бездонная чернота космоса.

– Выход из гиперпространства произведён штатно, – доложил искин, – разрешите активировать радары дальнего радиуса действия?

– Разрешаю, – согласился сибурианец, – кстати, искин, как у тебя с идентификатором?

– «Пламя Дагора» оборудован стандартным уникальным личным идентификатором согласно Положению о космоплавании Содружества Независимых Миров. Идентификатор активирован согласно протоколу.

– Хорошо, выведи данные с радаров на экран и просканируй все возможные радиочастоты.

– Выполнено, офицер Шир. Странно, радиоперехват не дал никаких результатов, в системе не ведётся никаких переговоров, нас никто не вызывает.

– А вот это уже действительно странно, – пробормотал сибурианец, – данные по планетам совпадают?

– Гелиоцентрические орбиты планет совпадают с теми, что имеются в моей памяти, – подтвердил искин.

– Какая из этих планет Дагор? – кивнул Лакин на карту системы.

– Дагор – третья от звезды планета, – пояснил искин и в подтверждение своих слов подсветил цель красным цветом.

– Они пятьсот циклов назад уже строили космические корабли, так почему они молчат?

– Я могу предположить массу возможных вариантов.

– Ты лучше щиты активируй, и давай связь по кораблю.

– Внимание всем, надеть скафандры и быть в готовности к переходу на замкнутый режим дыхания, – скомандовал Стакс.

Выключив связь, Лакин задумался, что-то надо было делать, но вот что конкретно? Довольно странно, что вообще нет никаких признаков цивилизации. Любая обжитая система фонит на всех частотах, а тут тишина. Очень подозрительная тишина.