Где-то уже под конец Арди начинает вздыхать, и вскоре я заглушаю его своим стоном.
— Ты сейчас не представляешь, как сильно проштрафился, — сухо говорит Арди, когда я прихожу в относительное сознание, всё ещё лёжа у него на спине. Я трахнул Арди, подумать только!
— Бля, прости. — Вынимаю, тайком наблюдая, как вслед за моим членом крадётся немного густой спермы. — Хочешь, вылижу?
— А что, горишь желанием?
— Да не особо, — смеюсь, переворачиваясь на спину.
— Тогда приступай.
Чёрт, вечно он так!
Слизываю собственную сперму с его дырки, и вот это Арди уже неожиданно нравится. Он утыкается лбом в запястья, вздыхает и медленно — очень медленно — поддаётся бёдрами, втекая в мой кулак. Член упруго скользит по пальцам, а дырка, расслабленная и разработанная всё продолжает пускать мне мою же сперму на язык.
Да когда же она там уже закончится?! Не для этого меня мама растила, не для этого… И ведь не поотлыниваешь — Арди если потом заметит халяву, таких приколов мне по булкам придумает, что я неделю после сидеть не смогу!
— Ну как тебе?
Мы снова из душа, сидим и допиваем настойку под вой сверчков. Стемнело уже, где-то сова ухает. У Арди всколоченные волосы и абсолютно шальное ебало. Хорошо трахнутая сука. Ну ладно, недостаточно хорошо, но для первого раза нормально трахнутая сука. У меня опять хуй стоит. Хочу его сверху, аж яйца зудят, даром, что уже два раза кончил, да и не мальчик ведь уже.
Арди задумался, дымит, и я сползаю на пол, ложусь головой ему на колено. Тут же в волосы вплетаются пальцы. Привычно. Хорошо. Табак пахнет так терпко и дорого. Он такой и на Аресе курил. Помню, как я кайфовал после красного солончака, если Арди меня угощал…
— Олли.
— Чего? — поднимаю голову.
— Моё настоящее имя, — говорит и затягивается, щуря глаза.
Я смотрю на него с недоверием. Набегает слюна.
— Ты сейчас серьёзно?
— Это не то, с чем шутят, ты же сам знаешь.
— Так ты… ты тоже из Цетры?
— Да.
— Почему я тебя не помню?
— Я никогда особо не выделялся. «Серая мышь Арди» меня в школе звали. Да и свалил я оттуда, когда ты ещё пиздюком был. Я и сам тебя запомнил только потому, что ты в каждой бочке затычкой служил. Даже имени не знал.
Я обнимаю его колено, с придыханием зову:
— Олли?
— Что?
— Трахнешь меня?
— Может, утром?
— И утром. Я хочу тебя.
Олли треплет меня по щеке. Его губ касается улыбка.