© Быконя Г. Ф., Чернышева А. А., подготовка текста документов, комментарии, исследовательский анализ, 2023

© Ульверт А. В., макет, 2023

© Издательство «РАСТР», 2023

В ремя правления Петра I с 1689 по 1725 г., 350-летие которого вся страна отмечала в 2022 году, – одно из самых значимых в истории России.

Великий преобразователь круто развернул свою страну лицом к Западной Европе, с неукротимой энергией, нередко творчески, проводил в жизнь ее позитивные достижения раннебуржуазного типа. Заложенный им модуль развития России оказался очень живучим.

В специальной литературе и в общественном мнении до сих пор нет единого мнения о характере преобразований Петра Великого и его личности, масштабности и влиянии реформ на жизнь страны, особенно на ее окраинах.

В частности, с начала XXI века обострился спор о положении казачества Сибири в Петровскую эпоху. Одни утверждают, что казачеству удалось сохранить прежние вольности казачьего круга в выборности членства и командных должностей, старшинства, значительной самостоятельности в принятии решений во время военных действий, в распределении служб, коллективной ответственности за материальные и служебные нарушения отдельных своих членов. Другие авторы пишут, что «государева служилая рать», как именовало себя организованное Москвой Сибирское казачье войско, к концу правления Петра I попало под жесткий контроль как центральной власти, жестко регламентирующей походную жизнь казаков, наказами казачьим «есаулам», так и местных воевод-комендантов, которые с одобрения свыше сами «прибирали на казачью службу», а местные «казачьи войска» все последовательней использовали универсально в военных, управленческих, хозяйственно-организаторских целях, даже в качестве рабочей силы для казенных и личных нужд.

Из следственного дела о прежде неизвестной Второй Красноярской шатости видно, что на сибирской окраине, с одной стороны, усиливалась роль зараженной крепостническим духом коронной уездной администрации из дворян, с другой – верховная власть сохраняла курс на социальное сотрудничество между низами и короной. Основатель регулярной армии Петр I хотя и считал наличие казаков и стрельцов анахронизмом, но вынужден их сохранить, оставляя им и всему трудовому населению самоуправление, вплоть до права не подчиняться местной власти.

Проволочки со строительством Саянского острога, доказательства ненужности других острогов в центре Саян и Засаянье (Туве) на огромном отдалении от зоны русского расселения красноярцы усилили легальным отказом от воеводства кичливому и корыстному коменданту Д. Б. Зубову. Следуя традиции изложить свои мотивы «противностей», с группой из четырех человек отбыл в Тобольск руководитель движения красноярский дворянин Илья Нашивошников-Суриков, родной брат Петра, пращура великого художника Василия Ивановича Сурикова.

Портрет Петра I.

Гравюра Якоба Хоубракена с портрета Карела де Моора, 1718 г.

Действия красноярцев привлекли внимание Петра I к некомпетентной, авантюрной, с карьерной подоплекой активной военной деятельности в Южной Сибири, к недоступности «бухарского песошного золота», к утопичности получения прямого доступа к китайскому золоту в Засаянье из-за недооценки М. П. Гагариным численности и специфики вооруженных сил Джунгарии и Цинского Китая. Все это повлияло на решение царя отказаться от активных военных действий в Южной Сибири и перейти к мирным переговорам с Джунгарией и Цинским Китаем об установлении границ. В ходе расследования нередко слишком доверявший своим помощникам Петр I простил М. П. Гагарину масштабное казнокрадство, ограничившись взысканием 200 тыс. рублей, но за вину в провале восточного направления внешней политики первый губернатор Сибири в прямом смысле заплатил своей головой – казнен через повешение.

Участники же Красноярской шатости вновь не пострадали. В ходе шатости в 1718 г. новая губернская реформа усложнила управленческую структуру с введением провинций, сословных надворных судов, прокуроров. Новая администрация Сибирской губернии и ведомств губернского уровня не сразу разобралась в своих отраслевых компетенциях. Усложняла дело и следственная комиссия гвардейца майора И. В. Лихарева, имевшая широкие полномочия.

В событиях Второй Красноярской шатости, как в капле воды отражается солнце, отразились соотношения нового и старого порядка в Петровскую эпоху. При всей нетерпимости к казнокрадству, лени, всему, что мешало «регулярству» и «государственной пользе», Петр I сохранил от старофеодального порядка сословность и местное самоуправление.

По сути дела, имели место не только «бунт», по коменданту Д. Б. Зубову— «государственная измена», не чисто народное антифеодальное движение, как трактовали многие советские историки события подобного типа, а и своеобразная форма социального сотрудничества с центральной властью.

В традиционную эпоху большинство трудового населения, как мелкие собственники-труженики, а рядовое казачество – это крестьяне с наделом, с их наивным монархизмом являлись массовой социальной опорой власти, царя-батюшки. Русские, особенно казаки в Сибири, с XVII в. традиционно считали себя обязанными блюсти «государеву пользу», препятствовать ошибочным действиям местных властей. Как мелкие собственники-труженики они были не против власти, а против злоупотребления ею. Неслучайно красноярцы просили алчного службиста, не нюхавшего пороха стольника Д. Б. Зубова заменить прежним своим комендантом В. Е. Козловым.

Вторая Красноярская шатость долго оставалась неизвестной и поэтому почти не изученной историками. На следственное по ней дело первым обратил наше внимание Николай Николаевич Покровский, замечательный историк, археограф, знаток старопечатной книги, академик Российской академии наук. В действиях казаков в шатости он увидел проявление во многом сохранившихся казачьих вольностей[1]. Г. Ф. Быконя первым в документальном сборнике о Красноярске дал беглый обзор происходящих событий Второй Красноярской шатости и привел несколько документов о ней из следственного дела[2]. К 300-летию основания Саянского острога авторы этих строк опубликовали общую статью о руководителе Второй шатости Илье Михайловиче Нашивошникове-Сурикове и ходе «бунта». В ней и отдельных статьях А. А. Чернышевой сопротивление казаков неоправданному строительству трех острогов при и за Саянами, вплоть до официального отказа всех «градских жителей» подчиняться коменданту, трактуется как осложненный внешнеполитическими задачами особый этап народного движения против произвола местной власти[3]. В капитальном исследовании о формировании российских границ в Южной Сибири до Енисея в 1620–1720 гг. барнаульские историки В. Б. Бородаев и А. В. Контев убедительно доказали, что доступ к китайскому золоту был главной целью закрепления России в Засаянье через основания трех крепостей[4]. Историк В. Г. Дацышен охарактеризовал геополитическую обстановку в Засаянье и серьезность территориальных претензий Цинского Китая в Южной Сибири[5]. Археолог и историк С. Г. Скобелев провел реконструкцию Саянского острога и на судьбах русских острогов в Южной Сибири тоже пришел к выводу о преждевременной попытке России закрепиться в Засаянье[6].

Основным источником является следственное дело «О противностях Ильи Нашивошникова с товарищи», которое проводилось в 1718–1722 гг. в Красноярске, Тобольске, Енисейске и Москве при расследовании деятельности первого губернатора Сибири князя М. П. Гагарина. В этом архивном объемистом томе в 326 листов к красноярцам относились первые 152 листа. Хранится оно в делах страшного в петровское время Преображенского приказа, этого главного сыскного ведомства, которым долго заведовал преданный Петру I князь-кесарь Ромодановский[7].