«На первое место ставит тела и названия тот, кто не знает их основы; на первое место ставит награды и наказания тот, кто не знает, где их начало. Рассуждают, извращая путь, разглагольствуют, противореча пути, – такие могут лишь управляться людьми, но разве способны управлять людьми? … им неведом путь управления… С их помощью низшие служили высшим, но не высшие пасли низших»[32]. Не владея путем управления, природой и сущностью вещей, свойствами предметов и явлений «скроют происшедшее и порицают не ведающих о нем за глупость; поставят невыполнимую задачу и осудят за отсутствие смелости; возлагают тяжкие обязанности и покарают за то, что с ними не справились; пошлют дальней дорогой и казнят за опоздание. Люди же, зная, что сил не хватит, заменяют их притворством. С каждым днем все больше лицемерия у высших. Как же могут не лицемерить и мужи, и народ? Ведь если не хватает силы, притворяются; не хватает знаний – обманывают; не хватает имущества – грабят. Но кого же тогда можно обвинять за кражу?»[33].
Ни один вид государства не может быть построен и организован по даосскому образцу, ибо даосизм считал неестественной эту форму организации общества, следовательно, рассматривать принципы и подходы управления, изложенные в даосизме, некорректно по отношению к государству.
Существующие в обществе недостатки даосы объясняли тем, что люди, предавшись суетным желаниям, отошли от первоначальной простоты, разорвали естественные узы, скреплявшие их с семьей и землей, и вместо мудрости (целостного знания) полагаются на знания частичные. Причиной общественных неурядиц является переход от изначального слияния человека с Дао к развитию его частичных способностей и знаний под противоестественные для человека цели: развитие узкоспециализированных знаний, требуемых на государственной службе (например, управление городом), при полном непонимании смысла собственной жизни, отсутствия знаний о рождении и воспитании собственных детей, способов прокормиться и т.п. Поскольку все недостатки и проблемы общественной жизни вызваны, по утверждению Лао-цзы, отклонением от подлинного Дао, следовательно, все проблемы общества устраняются возвращением к естественности, а не совершенствованием противоестественного государственного управления.
Легисты настаивали на постоянных войнах, как важном инструменте укрепления государства и ослабления народа. Лао-цзы резко критиковал всякого рода насилие: «Где побывали войска, там растут терновник и колючки. После больших войн наступают голодные годы. Победу следует отмечать похоронной процессией»[34].
В традиционном значении Дао означает правильный жизненный путь человека или народа, соответствующий велениям небес. В легистской трактовке даосизма, веления небес заменены на веления государя, выступающего сыном Неба, дарующего законы Дао народу.
Одной из ключевых категорий китайской философии является ритуал – высшая мера поведения людей. Кто способен следовать нормам ритуала, тот способен управлять, потому государи и стремились использовать ритуал для управления. Однако «после утраты пути появляется добродетель, после утраты добродетели появляется милосердие, после утраты милосердия появляется справедливость, после утраты справедливости появляются церемонии (нормы поведения). Церемонии – это украшение учения и начало смуты»[35]. Церемония – это формализация ритуалов, попытка реализации ритуала в государственной системе управления, чему он изначально противоречит.
Даосский принцип недеяния рассматривается легистами как, с одной стороны, осуждение народного ропота против государя, а, с другой стороны, призыв периодически воздерживаться от притеснений народа, для его успокоения, государем. «Если дворец роскошен, то поля покрыты сорняками и хлебохранилища совершенно пусты… Все это называется разбоем и бахвальством. Оно является нарушением Дао… Народ голодает оттого, что власти берут слишком много налогов… Трудно управлять народом оттого, что власти слишком деятельны»[36].
Кроме того, легисты, опираясь на даосские труды, пытались обосновать естественное наличие господ и слуг, несмотря на то что Лао-цзы утверждал, что в Дао все равны. «Если высшие держались недеяния и низшие держались недеяния, то низшие приобретали те же свойства, что и высшие. Когда низшие приобретали те же свойства, что и высшие, не оставалось слуг. Если низшие держались деяния и высшие держались деяния, то высшие обретали тот же путь, что и низшие. Когда высшие обретали тот же путь, что и низшие, не оставалось хозяина. Высшим необходимо недеяние, и они берут у Поднебесной; низшим необходимо деяние, и они дают Поднебесной – таков неизменный путь»[37].
Сила государства прямо противоположна силе народа, по учению Шана Яна, чем меньше люди знают, тем ими легче управлять, потому и высказывания даосов о неполных знаниях, частичных знаниях, мешающих проявлению Дао, трактуются как препятствия, которые необходимо удалить отказом от знаний: «В древности те, кто следовал Дао, не просвещали народ, а делали его невежественным. Трудно управлять народом, когда у него много знаний»[38].
Как и Конфуций, Лао-цзы строил свое учение на совершенствовании правителя. «Истина пути в том, чтобы совершенствоваться самому, все остальное лишь сор – и управление царством, и управление Поднебесной»[39], так как все остальное, и управление, в том числе, – лишь внешнее, детерминированное внутренним состоянием. Поскольку учение Дао характеризуется утонченно-таинственным знанием, описывающим процессы, не поддающиеся формализации, то трактат «Дао дэ цзин» называют также «пять тысяч иероглифов молчания».
И даосизм, и конфуцианство, в первоначальной форме, рассматривало вопросы управления в системе родоплеменных отношений и однозначно высказывались против государственной формы устройства общества, основанной на насилии. При переходе от родоплеменной патриархальной системы к государственной системе, возникла необходимость использования традиционных ценностей народов для укрепления власти государя, что привело к формализации древних учений в виде китайских философских школ, одной из которых и был даосизм. Рассматривая традиционную систему ценностей народов, легисты искали параллели, подменяли понятия для утверждения божественной природы власти государя и государственной системы управления.
Даосское понятие «настоящий человек» (чжи жэнь) тождественно конфуцианскому понятию «благородный муж» (цзюнь-цзы), однако даосизм, описывая свойства настоящего человека и их проявления, не выделяет основные качества, определяющие его, в отличие от конфуцианства, которое выделяет «пять постоянств» у-чан или «пять добродетелей» у-дэ: человеколюбие жэнь, справедливость и, доверие синь, мудрость чжи, знание ритуала ли, которыми должна обладать совершенная личность. Источники даосизма и конфуцианства одни и те же, но конфуцианство более конкретно и практично в описании искусства управления, именно потому конфуцианство в той или иной форме применяется ваннами для сакрализации государственной формы правления. даосское учение также пытаются использовать для этих целей, но оно более абстрактно, метафизично, менее практично и конкретно, следовательно, его сложнее понять и труднее интерпретировать в целях мирского правления народами, потому можно предположить, что дошедший до нас трактат Лао-цзы «Дао дэ цзин» в менее искаженной форме передает древнее искусство управления. «Низшие люди, узнав о Пути – громко смеются над ним. Если бы они не смеялись над ним – это был бы не Путь»[40].
