Приближался сезон белых ночей, и для творческих коллективов города и области это означало одно – главное событие года, фестиваль «Белые Ночи» в городском парке. «Пропеллер» был в списке участников, и подготовка шла полным ходом. Они принимали участие в этом мероприятии не первый год, но Влад всегда становился нервным и раздражительным в период подготовки, тщательно подходил к выбору песен и требовал безупречного исполнения. Если на репетиции ему казалось, что участники играют как-то «не так», он начинал психовать и злиться, мог бросить гитару и выйти из репетиционного зала. Чаще всего Аня шла его успокаивать, а если и это не помогало, то шёл Сержант, а Стас обычно оставался на месте и наигрывал что-то своё, какие-то обрывки мелодий, которые вертелись у него в голове. Хотя у него не было музыкального образования, у него был прекрасный слух, и он мог повторить почти любую мелодию, которую когда-либо слышал. Играть в группе, где требовалось просто следовать основной мелодической линии, ему было легко, а дома он играл крайне редко, так как жил с матерью в маленькой квартирке. Мать к его музыке относилась прохладно, обычно заявляя, что у неё голова болит от его бренчания на гитаре, да и в целом считала все эти репетиции напрасной тратой времени. С её точки зрения Стасу следовало бы найти что-то, что приносило бы ему дополнительные деньги, а не заниматься тем, на что уходит дополнительное время. Прямых конфликтов Стас избегал, но и от участия в группе не отказывался.
Наступил как раз один из таких моментов, когда посередине репетиции все вышли, а Стас остался и принялся наигрывать что-то, думая, что он один, а Аня вернулась, так как её разумные увещевания не подействовали на Влада. Она тихонько стояла и слушала, не желая прерывать приятную мелодию, а когда Стас доиграл, подошла ближе.
– Здорово! Это твоя мелодия? Я не помню такой песни!
Стас смутился даже сильнее, чем сам от себя ожидал, и вряд ли смог бы точно назвать причину своего смущения. То, что девушка, которая ему очень нравилась, услышала его игру или то, что она его похвалила?
Он боялся, что от смущения не сможет вымолвить и слова, что заикание будет сильнее его желания ответить, и просто помотал головой, надеясь, что Аня сама все поймёт и перестанет расспрашивать, но она почему-то не перестала.
– А сыграй ещё раз? Если не трудно, конечно. Мне правда очень понравилось.
В её словах не было подвоха, она правда хотела послушать. За то время, пока Стас наблюдал за ней, он видел, насколько она искренна в своих словах и реакциях, и у него не было повода усомниться в том, что ей правда понравилось.
Когда он начал играть, к нему пришло понимание, что мелодия была навеяна ей, Аней, её открытостью, спокойствием, непохожестью на других. Он думал о ней, когда к нему пришла эта мелодия, так что было неудивительно, что Аня обратила на неё внимание, ведь они были похожи.
– Красивая музыка, – сказала Аня с улыбкой, когда он доиграл. – А почему ты не хочешь музыку для группы сочинять? У тебя бы хорошо получилось.
– Н– н– нет, – с трудом выговорил Стас, волнуясь, – м– м– узыку В– влад пишет, у него лучше выходит. И эт– т– то же незаконченная песня, только к– к– кусок…
Аня пожала плечами.
– Да, у него хорошо получается, но и у тебя не хуже. Было бы здорово, если бы ты предложил написать песню, у тебя стиль немного другой, более мелодичный.
Стас посмотрел на неё и ничего не ответил, а тут и дверь открылась и вернулись все остальные.
Когда репетиция закончилась, и все засобирались домой, Стас остался на своём месте.
– Я п– п– поиграю ещё, а в– вы идите, – улыбнулся он и увидел, как Аня улыбнулась в ответ.
Через пару недель песня была готова. У неё не было слов, но важна была именно мелодия. Группа как раз настраивала инструменты, и Стас, стараясь придать голосу максимальную беспечность, сказал, что хотел бы сыграть для всех песню, которую сам написал.
– Конечно, сыграй! – обрадовалась Аня.
– Ого, круто, давай! – подбодрил Сержант.
Ларс промолчал, но кивнул.
– Я, конечно, все понимаю, но вообще-то у нас программа уже составлена для выступления, – с лёгким, но явным раздражением в голосе отреагировал Влад. – Не так уж и много времени осталось до концерта, может, мы потом будем что-то другое слушать?
– К– к– конечно, без п– п– проблем, – смутился Стас, ругая себя за смелость.
– Да ладно тебе, Влад, пять минут послушать песню у нас есть, я думаю, – вступился за басиста Сержант, – мы все знаем, что Стас здорово играет. Ты поэтому его и в группу взял, помнишь?
– Давай послушаем, я уверена, что песня отличная, – Аня и правда была в этом уверена.
Почувствовав, что большинство может быть не на его стороне, Влад метнул взгляд на Ларса.
– Пусть сыграет, – пожал плечами тот, – это же недолго.
– Вот вам лишь бы не репетировать, – Влад не смог удержаться от ехидного комментария. – Играй уже, не томи, – кивнул он Стасу.
Аня и Сержант переглянулись. Иногда Влад бывал невыносим, это все знали.
Песня была хороша, и Стас играл хорошо. Настолько хорошо, что никакие язвительные комментарии не могли это изменить. Сержант восхищённо кивал головой, Ларс отвлёкся от ударной установки, а Аня улыбалась.
– Отлично! – почти в один голос сказали они, когда Стас хлопнул по струнам ладонью, закончив мелодию.
– Неплохо, согласен, – нехотя кивнул Влад, тем не менее, всем своим видов выражая неудовольствие тем фактом, что было сделано не по его указке, но осёкся, наткнувшись на взгляд Сержанта. – Хорошо, в следующую концертную программу добавим.
– Я могу тебе с текстом помочь, если хочешь – предложила Аня, – только название скажи.
– Потом, потом, всё потом, давайте репетировать! – Влад потерял терпение, – у нас выступление, оно что, мне одному нужно?
Все замолчали и начали репетировать.
Если вы когда-либо видели белые ночи, вы будете помнить их всегда, потому что белые ночи подобны морю. Не тому морю, которое огромными волнами разбивается о скользкие холодные валуны, обжигая тебя колючими ледяными брызгами и проникающим внутрь костей ветром; не то, к которому ты опасаешься даже подойти близко и которым предпочтительнее любоваться издалека, а ещё лучше – на экране телевизора; не то, от которого все твоё существо вздрагивает словом «опасность», нет. Такое море, которое вызывает ощущение безмятежности и покоя; море, по берегу которого хочется ходить каждый день; море, которое забирает печали и беспокойства твоего ума, набегая на песок так ритмично, что ты и сам не замечаешь, как начинаешь иначе дышать и иначе думать. Вы знаете людей, которые не любят такое море? Вот и я не знаю. Белые ночи, этот щедрый подарок суровой северной природы, нельзя не любить, они меняют ход твоей жизни и твоё ощущение самого себя в пространстве. Вечерние сумерки, голубоватое сияние, рассыпанное в воздухе тёплым летним вечером, заход солнца в полночь, – вы правда думали, что выражение «полуночное солнце» – это оксюморон? А когда большое оранжевое солнце, словно подрагивая в лёгкой дымке, наконец, уходит за горизонт, голубоватые сумерки сменяются сероватыми, но темнота не приходит, это не её время. Ближе к трём часам утра сероватые сумерки становятся серыми, и это самое тёмное время ночи, а потом наступает голубовато-золотистое утро. Вы скучаете, если долго не видели море? Если вы видели белые ночи, то по ним вы тоже будете скучать.
Важности подготовки к концерту никто не преуменьшал, и группа репетировала с двойным усердием. Аня пропустила несколько репетиций, потому что в институте как раз наступила экзаменационная сессия, и Стасу казалось, что без её присутствия, её улыбок и подпевания музыкантам репетиции превращались в какое-то унылое, но обязательное для посещения мероприятие. Влад же, наоборот, в её отсутствие становился более обаятельным, словно она начинала быть ему в тягость, и активно улыбался другим поклонницам, если таковые присутствовали. Это не осталось незамеченным среди музыкантов, и даже тактичный Сержант как-то тихонько спросил Влада, все ли в порядке в их с Аней отношениях, на что Влад не очень тактично ответил, что это их личное дело.
