– Не ты ли говорил, что полюбил меня за мою смелость?

– И куда делать твоя смелость?

– Я…

– Я тебя своим боевым товарищем считал, предательница, товарищем!

– Я…

– Пошла вон отсюда!

Выхожу в другую комнату. Вечером Джейран сама подходит ко мне, детским голосом пытается умаслить меня. Я же совершаю общую для всех мужчин ошибку, смягчаюсь, забываю, упускаю свою сильную позицию. Принимаю женщину, которая меня не уважает, которая ни с того, ни с сего хочет развестись со мной. Одновременно скопленная в моем теле агрессия пытается найти выход. Не обнимаю Джейран, не целую. Слишком избаловал жену, хватит.

– На колени!

– Ладно да…

– На колени!

– Хочу, чтоб ты стал нежным, погладь меня, как котенка.

– На колени!

– Хорошо, тогда затем ты встанешь на колени.

Хватаю Джейран за волосы и тяну ее вниз. Хоть и не от души, подчинившись, встает на колени. Открыв ширинку брюк, сую ей в рот. Взяв в рот, пытается сосать. Нет, так моя агрессия не пройдет. Двумя руками хватаясь за ее голову и шею, привожу ее в недвижимое положение. Сую ей до конца глотки и вынимаю. Джейран подчиняется моему напору. Проливая слезы и сопли, задыхаясь от нехватки воздуха, она покоряется. Не противоречит мне, не борется со мной, не сопротивляется, она как собака у ног хозяина, как рабыня перед своим владельцем, молчит и принимает все то, что я с ней делаю.

В голове проходит мысль «Может быть я что-то не так делаю в этой жизни?». Может быть мою семью разрушает моя мягкость, воспитанность? Думаю об этом, насилуя рот Джейран. Какой странный момент для философских рассуждений. Посреди орального секса как будто мозг просыпается. Молчавший несколько дней внутренний друг подает голос.

– «Ты прав».

– «В чем?»

– «В своих мыслях».

– «Каких?»

– «Ошибка в тебе».

– «В чем именно?»

– «Баланс природы нарушен».

– «Какая еще природа?!»

– «Мужская природа, ахаха».

– «Опять прикалываешься?»

– «Я не об ориентации, ахаха».

– «А что?»

– «Не будь слишком вежливым. Женщины не любят это. Наглеют».

– «Знаю».

– «Все это ложь. Мужчина таким должен быть, сяким».

– «Знаю».

– «Мужчина должен быть мужчиной, и все. Как скала, гора, и все».

– «Вот именно, что я таким не стал, поэтому и случилось все это».

– «Тебе следовало еще во время беременности прогнать ее обратно в отцовский дом».

– «Не перегибай палку».

– «Я серьезно. Или после рождения ребенка».

– «Почему так?»

– «Узнав, что ты никогда не откажешься от ребенка, она утратила чувство страха, почувствовала себя неприкасаемой».

– «Не знаю…»

– «Когда женщина лишается чувства страха потерять своего мужчину, мужчина превращается…в тебе подобного!»

– «Спасибо».

– «Говорю, что есть. Вырос без отца, хорошо воспитанным. Стал маменькиным сыночком. У кого ты на все просил разрешение?»

– «У мамы, тети, бабушки».

– «То есть?»

– «То есть у женщин».

– «Правильно. Маленький Низами всегда просил разрешения у женщин, а когда вырос – ничего не изменилось. Это уже проблема нашего общества. Джейраны становятся мужеподобными, а Низами – женоподобными».

– «Ты сегодня не пил?»

– «Нет».

– «Интересные мысли выдаешь».

– «Это не мысль, а факт».

– «Какой факт?»

– «Говенной идеологией не только всей стране, но и тебе мозги промыли».

– «Какая еще идеология?»

– «Равенство между мужчиной и женщиной, 50-50, все должно быть взаимно, право выбора, взаимоуважение, все это пустые разговоры».

– «Не перебарщивай, все это признаки человечности»

– «Ахаха».

– «Чему смеешься?».

– «На корабле один капитан, в стране один президент, в роте один командир, Низами, один».

– «Это не корабль, не президентский аппарат и не рота. Это семья!»

– «Семья подобна кораблю, роте. Взгляни!»

– «На что?»

– «Взгляни во что превратилась твоя жизнь из-за твоей воспитанности, деликатности и интеллигентности?»

– «И во что превратилась моя жизнь?»

– «В зурна превратилась. На твоей голове орехи ломают. Ты несерьезно воспринимаешь женскую природу».

– «Какую природу?»

– «Если женщина не испугается, не принизится, не почувствует силу, то она сама испугает, принизит и завоюет доминирующее положение. Как Джейран сейчас и поступает с тобой. Как только сменится рука правления, ни взаимоуважение, ни 50-50, ни права мужчин учитываться не будут. Не забывай это. Не забывай, что самый настоящий фашизм проявляется у тех, кто кричит о демократии. Все, что кажется возвышенным в феминизме, в конечном счете выливается в жестокость, борьба против насилия превращается в насилие».

– «Ты прав».

– «Посмотри на американского режиссера. Человека обвинили за секс с моделью 20 лет назад, разрушили его жизнь и карьеру без учета права на самозащиту. Те, кто 20 лет назад ради получения роли в кино словно шлюхи раздвигали свои ноги, сейчас утверждают, что их изнасиловали, ахаха. В этом мире многое утратило свое значение. Например, возьмём движение BLM».

– «Что с ним не так?»

– «Почему говорят Black Lives Matters, а не All Lives Matters»? Или уйгуры. Почему весь мир держит траур по одному умершему французу, но никто и слова не говорит, когда умирают тысячи уйгуров. Кто решает, что жизнь одного француза важнее жизни одного уйгура? Поэтому пошли на хуй эти лживые европейские ценности. Они все преследуют подлые цели. У мужчин своя натура, у женщин своя. Когда изменяешь своей природе, изменяешь саму природу, тогда все и портится. Как и в семье».

– «Ну ладно да, я понял».

Джейран будто почувствовала, что меня здесь нет. Мой член у нее во рту, отчего она не может ничего сказать, издает звук, руками слегка шлепает мой зад. Возвращаюсь в реальность. Вытащив член, вожу им по лицу, губам, волосам Джейран, ей начинает нравиться положение подчиненного. Через 5 дней я во второй раз изменю жене. На этот раз передо мной на коленях будет стоять другая. Но это будет ни проститутка, ни кузина жены. Я изменю Джейран с мужчиной.

С самого начала встреча с Гюляр не получается. Компания, где я работаю, посылает меня в Голландию для участия в переговорах. Перед поездкой хотел записаться на прием к психологу, но затем передумал. Когда вернусь пойду. 4 апреля из Баку лечу в Будапешт, а оттуда в Амстердам.

– Нам пойдет на пользу побыть врозь.

– Что ты говоришь. Серьезно?

– Да. Может соскучимся друг по другу. Начнем ценить.

– Здесь тебя не ценят?

– Друг-друга.

– Ахаха, значит не сдаешься, да? Ни в коем случае не признавай свои ошибки. Никогда. Ни при каких условиях. Вперед, Джейран.

– Ты…

– И сразу переходи на меня. Не говори о себе, о своем «я». Продолжай в том же духе. Не останавливайся. Не дай Бог остановишь себя. А потом разведешься и будешь жить своей жизнью.

– Пфф, вот с чего это ты ни с того, ни с сего….

– Хватит. Устал, Джейран. Я устал один нести тяготы этой семьи, одному идти на уступки, одному решать проблемы, хотя все это мы должны вместе делать.

Думая, что мы не сможем нормально попрощаться после этого, я ошибался. В 5 утра подъехало такси, мама у нас, она целует меня перед выходом из дома, я целую спящую и ни о чем не ведающую дочку Наргиз. Во время пути меня будут сопровождать приятные воспоминания о дочери.

С Джейран прощаемся довольно холодно, со стороны это выглядело так, будто расстаются два человека, недавно познакомившиеся на остановке.

– Пока.

– Пока.

Выхожу из дома. Меня охватила грусть, которая охватывает каждого, кто отправляется в дальний путь. По дороге, в самолете, ничего не случится? С мамой, женой, дочерью в течении недели ничего не случится?

Выйдя из блока, подхожу к такси, открывая дверь, слышу голос позади:

– Низами!

– Айджан!

– Стой!

Смотрю на Джейран. Нет, не так. Смотрю на МОЮ Джейран! Вот моя женщина, вот моя супруга! Глаза на мокром месте, словно из-за чего-то расчувствовалась, прям как ребенок. Кажется, после долгого времени просыпается женская суть…