Annotation

Богатенький наследник великого клана? Если бы!

Теперь я служу в отряде вечных — что-то вроде магического спецназа, целиком собранного из отпетых преступников. Зато у них точно можно много чему научиться. Если, конечно, выживешь.

Железный Феникс 2

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Железный Феникс 2

Глава 1

Почитай старших

От обгорелого дверного проёма, расталкивая плечистых родственников, пробивается мальчишка, встреченный мной перед советом клана. Его глаза пылают яростью, ноздри свирепо раздуваются, а хлипкие кулаки судорожно сжаты. Двигается он так быстро, что никто не успевает заступить ему дорогу.

Пацан подлетает к сидящему на полу Ангвару — и внезапно отвешивает ему звонкий подзатыльник!

— Чего молчишь, сопляк⁈ — ярится мелкий. — Язык проглотил⁈

На изуродованной физиономии Ангвара отражается сперва бешенство, затем изумление.

— Отец? — почти неслышно бормочет он. — Разве это вы?

Пацан нависает над взрослым, сложив на груди руки.

— А на кого похож? — спрашивает издевательски. — На тварь из Бездны? Или на идиота, который плевать хотел на отцовские заветы?

Родственники неуверенно перешёптываются. Ангвар хмурится. Точнее, пытается это делать. Орлина смело выступает вперёд.

— Приветствую, старейшина Олгаф, — женщина церемонно кланяется мальчишке. — Прошу прощения, что не узнала о вашем прибытии заранее. Иерарх будет оповещён немедленно.

Вежливость матриарха не производит на пацана ни малейшего впечатления. Он сурово зыркает на Орлину и неприветливо произносит:

— С тобой мы попозжа поговорим, девочка. Тоже есть к тебе пара вопросов.

Сердитый взгляд скользит по мне, но загадочный ребёнок, не говоря ни слова, поворачивается к приунывшему Ангвару.

— Ни на миг тебя оставить нельзя, — неласково выговаривает он. — Сразу свару устраиваешь на ровном месте. Я тебе что тогда про Сердия сказал?

— Так я же ничего против него… — мямлит Ангвар. Сейчас он жутко похож на нерадивого школьника, которого директор поймал в туалете с сигаретой.

— Что я тебе тогда сказал⁈ Отвечай как есть, не то получишь!

— Что Сердий подходит на эту роль лучше меня… — ещё более невнятно бормочет Ангвар.

Смотреть на этого великовозрастного обалдуя совсем неприятно. Особенно если вспомнить, сколько пафоса было при любой нашей встрече. Вот так всегда и бывает: сколько бы дрянь не дула щёки, пытаясь выглядеть важной, сущность всё равно не спрячешь. И однажды эта гнилая начинка станет очевидна всем, кто взглянет на дрянь хоть одним глазом.

— А ты что ответил? — наседает между тем мальчишка.

— Что буду во всём его поддерживать…

— Вот именно! — тычет ребёнок в Ангвара пальцем. — И двадцати лет не прошло, как я передал дела. Прихожу в родное поместье, а тут что творится?

Ангвар понуро опускает голову, но упрямо бормочет:

— Ничего не творится…

Физиономия пацана краснеет от ярости. Он замахивается, чтобы отвесить заместителю Иерарха очередной подзатыльник. Но опускает руку.

— Прибил бы, право слово! — в сердцах произносит он. — Скажи спасибо, что тебя заранее так отделали, что бить уже не к чему.

Мальчик с минуту разглядывает Ангвара, будто размышляет, что такого ужасного с ним сотворить, кроем побоев. Затем устало трёт лоб, виски и просто продолжает:

— Ничего не творится, говоришь? Пока Сердий выполняет обязанности перед государством, ты и твои подпевалы, — он неласково зыркает на окружающих Ангвара сородичей, — устроили тут судилище. Раз! — Олгаф загибает указательный палец. — Приплели к внутренним делам клана постороннего. Два! Всем показали, что клан Воскресенских на грани раскола. Три! Другие Иерархи с кайзером во главе со смеху покатываются, на вас, идиотов, глядючи… Нестабильного ребёнка до нервного срыва довели. Четыре!

«Нестабильный ребёнок» — это он про меня что ли? На себя посмотрел бы для разнообразия.

— Не было никакого срыва, — хмуро произношу я. — Было справедливое наказание.

Орлина шикает и дёргает за рукав, но я не обращаю на неё внимание. Мальчик шустро поворачивается ко мне и прожигает взглядом:

— Справедливость наказания определяет суд. Почему ты решил, что знаешь, как справедливо, а как — нет?

Пожимаю плечами:

— А суд откуда знает?

— Любой суд действует в рамках закона, — объясняет, будто я и правда маленький.

— И что же, — усмехаюсь я. — все законы справедливы? Все судьи неподкупны и непогрешимы? Ты точно в этом уверен? Тогда ты наивнее любого малыша.

Олгаф хмурится и неодобрительно поджимает губы.

— Вредные ты рассуждения глаголишь, — говорит он. — И откуда только набрался?

— Впитал с молоком матери, — язвлю я. — Странно, что больше никто не сподобился.

— Законы, конечно, разные бывают, — медленно произносит мальчик. — И судьи тоже. Но если каждый желающий понесëт свою справедливость в мир, начнëтся хаос. Соблюдение законов и правил — вот основа благополучия общества.

О, да, обычное нытьё тех, кому не хватает смелости. Или скорее — тех, кому выгодно текущее положение вещей.

— Ваше благополучное общество класть хотело на обычного человека, — насмешливо фыркаю. — Зато с удовольствием приветит мерзавца, которого кто-то из вышестоящих посчитает полезным. И ваши прекрасные законы и суды будут прекрасно работать на этого мерзавца, никуда не денутся. А справедливость идëт нахрен.

Мальчик отрицательно качает головой:

— Абсолютной справедливости не существует. То, что справедливо для меня, ты посчитаешь неприемлемым. И наоборот. Когда каждый тянет одеяло к себе, получается хаос.

— Поэтому одеяло должно быть только на строго конкретных людях, понимаю, — произношу с внезапной горечью.

— Ничего ты не понимаешь, сопляк, — в сердцах отмахивается Олгаф. — Нечего сейчас рассусоливать, потом поговорим.

И поворачивается к Ангвару:

— Как бы то ни было, твои прегрешения велики, сын мой. Лечись пока как следует, а после возвращения Сердия мы определим твоё наказание.

Пока пострадавшего заместителя поднимают и выводят из помещения, на моё плечо опускается мягкая ладонь Фати.

— Так сильно хочется изменить мир, малыш? — мурлыкает она мне в ухо. — Тогда береги крылышки.

Девушка ласково треплет меня по щеке и уходит вслед за стонущим Ангваром. Остальные присутствующие тоже постепенно выметаются из выжженой комнаты. Остаёмся только мы с Орлиной да странный старейшина.

Олгаф задумчиво смотрит на нас с матерью, будто выбирает, какой вопрос задать первым. Наконец серьёзно спрашивает:

— Так какое же злодеяние потребовало твоей справедливости в этот раз?

Усаживаюсь поудобнее, вытягивая ноги. Наконец-то рана совсем перестала болеть.

— Наличие большой силы, — неохотно объясняю, — неважно чего — власти, денег или магии — всегда идёт рука об руку с большой ответственностью. И если ты принимаешь на себя это бремя, то принимаешь его полностью. Если нет, то любой имеет право указать тебе на твою ошибку. В зависимости от степени твоих злодеяний, разумеется.

— То есть, потомки Августейшего Пати по определению должны больше, чем все прочие? — кивает Олгаф.

— Да. И не только в плане своих обязанностей, а вообще.

Пацан переводит взгляд на Орлину и хмурится:

— А скажи-ка мне, невестка, почему у твоего сына такие провалы в памяти, что он основ не помнит, а?