Annotation
Юная певунья-сказительница становится свидетельницей страшного преступления, а, как известно, от свидетелей избавляются. И теперь ее гонят как дикую лань по бескрайним лесам. Охотники вот-вот настигнут добычу, расстояние сокращается, но судьба благосклонна к беглянке, девушка попадает в усадьбу пасечника-отшельника, доброго, терпеливого и надежного парня. После стольких дней тревоги и страха — тихая пристань. А, может, не стоит бороться за правду и выводить злодеев на чистую воду, просто остаться здесь, среди мерного жужжания пчел, на правах жены и хозяйки?
У Червленого яра
Глава I. Незваные гости
Глава II. Разумник
Глава III. Потеха
Глава IV. Неслуха
Глава V. Ссора
Глава VI. Сватовство
Глава VII. Проводы
Глава VIII. Гроза
Глава IX. Каин
Глава X. Склон
Глава XI. Воровка
Глава XII. Воробышек
Глава XIII. Баня
Глава XIV. Вместе
Глава XV. Медосбор
Глава XVI. Вести
Глава XVII. Бусы
Глава XVIII. Лисичка
Глава XIX. Жена
Глава XX. Отход
Глава XXI. У костра
Глава XXII. Отмель
Глава XXIII. Выбор
Глава XXIV. В путь
Глава XXV. Весточка
Глава XXVI. Имя
Глава XXVII. Добро
Глава XXVIII. Правда
Глава XXIX. Лапотник
Глава XXХ. Чужая гробница
Глава XXXI. Архангел Михаил
Глава XXXII. Своя правда
Глава XXXIII. Вече
Глава XXXIV. Бытие
Глава XXXV. Якимка
Глава XXXVI. Дорога
Глава XXXVII. Домой
Глава XXXVIII. Тень
Глава XXXIX. Возвращение
Глава XL. Борть
ЭПИЛОГ
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
У Червленого яра
Глава I. Незваные гости
Июль 1217 года (лето 6725)
Миронег кончиками пальцев ноги прощупал перед собой землю — не скрипнет ли ветка, не зашуршит ли трава, создавая ненужный шум, и, лишь ощутив мягкий мох, осторожно перенес вперед вес всего тела, едва слышно выдохнул, снова принялся шарить. Шаг за шагом с подветренной стороны, со всеми предосторожностями он медленно продвигался к заветной цели.
И вот любопытного доброхота от нужной поляны отделял только густой куст лещины, а за ним… Миронег упал наземь, поднырнул под орешник, прополз на животе и раздвинул перед носом крапиву. «Он», — улыбнулся своей удаче.
На поляне щипал траву могучий зубр-одиночка. Лобастая морда склонялась к земле, высокую холку ласкали солнечные блики, бурая шерсть, смахивавшая на болотную тину, свисала вниз тонкими прядями, бока мерно вздымались от ровного дыхания. «Хорош», — залюбовался Миронег. Он знал все места, где паслось и подходило к водопою стадо — степенные самки, резвые двухлетки и совсем крошечные новорожденные зубрята, тонконогие баловни. Но матерого самца пока видеть не приходилось. До этого попадались лишь следы его присутствия — сломанные ветки, кучки навоза, царапины на коре, оставленные крепкими рогами. И только раз на рассвете мелькнуло в отдалении нечто похожее на ходячую гору и растаяло в утреннем тумане, словно и не было. Но Миронег упрям, отступать не привычен. Решил найти, так найдет, никуда князь зубриный от него не денется.
Нет, Миронег не пришел со злом, ему и в голову не могло прийти поднять руку на этого красавца, священный трепет охватывал душу, при виде дикой мощи и одновременно уверенной стати лесного великана, истинного хозяина Червленого яра. Ни стая волков, ни медведь не были страшны опытному зубру, и только алчные людишки, с их острыми копьями да пронырливыми стрелами, могли причинить вред. А зачем? Для забавы, чтобы показать дурную удаль да хвастать на пирах, как с одного маха завалили матерого вожака. Мясо-то негодное, с привкусом мускуса и приторным запахом. Уж лучше домашнего бычка пустить на убой.
Миронег попусту зверье не изводил, ведь это он у них в гостях, притулился к лесу со своими бортями, но посмотреть вот так, вблизи, на соседа уж больно хотелось. Три дня Миронег плутал в хитросплетениях оставленных зубром следов, залезал на деревья, чтобы дальше видеть, выбирал направление ветра. Охота того стоила. Зрелище завораживало.
Но вот могучий зубр тряхнул толстой шеей, развернул большую голову, принюхиваясь. Даром, что лесной хозяин, не только сила, но и чутье при нем, без этого никак. Миронег замер, даже перестал дышать. Что ежели попрет? Лететь прочь, сверкая босыми пятками, или белкой взлетать на ветку? Зубр фыркнул, ниже опустил рога и быстрым галопом пошел к кустам орешника. Дожидаться атаки Миронег не стал, а благоразумно метнулся прочь. Зубр презренного нахала догонять не стал.
«Ничего, заготовлю к зиме сена побольше, так еще и подружимся».
Меж двух стволов Миронег нашел оставленные поршни, обулся и легкой походкой пошел к дому.
Неладное он почувствовал еще издали, по тревожным крикам птиц: «Чужой» — на все лады передавали они. Неужто медведь пожаловал? Давненько не было. Миронег поправил за поясом топор, но это ежели совсем тяжко придется, а так-то припасен резкий свист, что — что, а свистеть Миронег умел, сам дядька Яким научил, а тот знатным свистуном был, за десять верст услыхать можно было, не меньше. А еще меж жердей тына козлятника всегда лежали колотушки, шуму много, кого хочешь спугнешь.
Поспешать надобно. Коли влезть успел, так борти жаль, да это полбеды, не задрал ли бурый козочек? Три дойные козы, бодучий козел Рогач да россыпь козляток — богатство Миронега, его сытая жизнь даже при неудачной охоте. Стадо он держал на островке средь речной водицы — чтоб не искать рогатых неслухов по всему яру, да и хищникам не так просто добраться. Вот только медведи иногда настырны и плавать горазды. Миронег прислушался — блеянья не слышно. Снова ускорил шаг, почти переходя на бег.
Нет, не медведь. Ухо уловило собачий лай. Собаки, стало быть, рядом и человек или люди. Что забыли на его лесном дворе? Разбойничать пришли али случайно забрели? Хорониться Миронег не собирался, за свое добро он готов сцепиться с любым. Убьют, ну значит так уж на роду было написано. Так он жил уже много лет, радуясь каждому божьему дню, а сколько их осталось, то не ему ведать.
Миронег с бега перешел на уверенный шаг, ладонь грела обух топора. Теперь доносился не только собачий лай, но и конское ржание. Лошади здесь, в чаще? Как смогли верховыми продраться? Меж стволов замелькали шитые свиты и блеск брони. Воины. Хорошего не жди. Миронег мысленно попросил у Бога и Пресвятой Богородицы за все прощение, осенил себя распятьем и пошел к усадьбе.
Собаки почуяли его, принялись брехать, одна выскочила навстречу, зарычала, ощетиниваясь.
— Прочь пошла, — попер на нее Миронег.
— Кто таков? — вышел из-за ствола коренастый воин в годах с густой бородищей, в броне и при сулице[1].
— Бортник я, вы-то кто таковы? — с видимым спокойствием отозвался Миронег.
— Бортник пожаловал, — крикнул дозорный назад.
— Так веди того бортника, — отозвались с поляны.
Дозорный протянул было руку к рукаву рубахи Миронега.
— Сам ходить умею, — огрызнулся тот, выходя к усадьбе.
На поляне было многолюдно: с десяток добротно облаченных всадников, привязав коней к козлиному тыну, сидели на поваленных бревнах вкруг кольцевой каменки-очага и ждали, когда дожарится на вертеле мясо, воины, облаченные попроще, суетились вокруг. Внутренним чутьем Миронег понял, что шкворчит жиром его козленок. А и не понял бы, так белая окровавленная шкурка, валявшаяся здесь же, подсказала бы не хуже. Понятно, как кони сюда смогли попасть, на двух плоскодонных ладьях приплыли вместе с знатными ловчими. А по дороге те горе-охотнички и на островок его заглянули, не побрезговали.
Кто ж такие? Вон те, двое, что уселись на постеленную для них рогожу, по виду — отец и сын, ой, не из простых, высоко летают. Гриди[2] их ладно разодеты — узорочье по свитам, сапоги — мягкий сафьян, гривны серебряные на загорелых шеях, а уж эти так и вовсе глаз роскошью слепят, одни пестрыми цветами шитые корзени[3], небрежно накинутые на плечи, чего стоят. Отец с копной непослушных слегка вьющихся волос, прореженных первой проседью. Светлые брови как на валах покоились на мощных выступах надбровниц, крупный нос выделялся на почти квадратном лице, в изгибе тонких губ играла усмешка, крупные руки упирались в колени, такими меч таскать, что пушинку. Сын, хоть и смахивал на отца — и выступами бровей, и курчавой макушкой, и широким носом, а все ж был более мягок чертами лица, видно матушкина кровь сильно разбавила отцовское начало, а, может, молод еще, лет двадцати, не старше.
