Парень вопросительно посмотрел на Петра Леонидовича.

— Честно, я мало что понял, да и в технике не особо разбираюсь, — признался он. — Какие такие электронные слова?

— Когда вам пишут электронные сообщения, чаты, мессенджеры, — развёл руками парень. — У вас в телефоне они есть.

— Этот, как его, Вотсап? — неуверенно предположил Пётр Леонидович. — Мне сын через него звонит и соседка картинки шлёт, поздравления со всякими праздниками.

— Угу, — кивнул паренёк. — Звонки — нет. Картинки — нет. Слова — да. Каждое слово — это ваше время жизни. Настройку я вам уже передал, когда вручил смартфон. Можете попробовать хоть сейчас.

— Странно всё это звучит. И что же моя жизнь теперь зависит вот от этой штучки? — засомневался Петр Леонидович. — А если он сломается?

— Не-е-ет, — засмеялся парень. — Я дал вам настройку. Но она не в телефоне, его, кстати, лучше заменить, медленно работает, а в вас. Так же, как моя способность подключаться к Источнику — во мне. Все-таки техномагия — это немного магия. А вы — мой ученик, в каком-то смысле я вас инициировал. Теперь вы тоже немного маг. Поймёте, когда получите первые слова. Вернее, почувствуете.

— Кто-то напишет сообщение и продлит мне жизнь? Уйдёт болезнь? — уточнил Петр Леонидович.

— Именно, но запас надо периодически пополнять, ведь ваше время здесь вышло, личный объём энергии закончился, и вы нуждаетесь в постоянном вливании из Источника, — пояснил парень.

— Если вышло, так может и того… — протянул Пётр Леонидович.

— Это уж как вам будет угодно, моё дело предложить, — чуть обиделся парень, и потянулся за вторым пряником.

Петр Леонидович вспомнил тёплый утренний ветер, неожиданную встречу, размышления над запиской, ноющую боль в животе. Весь рассказ паренька напоминал бред. И даже если принять это на веру, было в нём что-то нелогичное. Как задача по физике, в которой не хватало исходных данных, встречались такие в современных учебниках, которые Пётр Леонидович застал в последние годы преподавания в школе. Он и сейчас бы работал, если бы не проклятая опухоль. Нелогичность или нехватка данных тут была, она ощущалась как дыра. Но нащупать в чём именно загвоздка, он никак не мог.

Паренёк выпил две кружки чая, умял все зачерствевшие пряники и как не в себя проглотил остатки варенья. Он не продолжал разговор, и, казалось, и вовсе не замечал больше хозяина.

— А что он такое, этот Источник? — поинтересовался Пётр Леонидович.

— Это энергия всех живых существ, собранная вместе, из Источника мы выходим, в него же возвращаемся, — ответил парень и поставил на стол пустую чашку. — Спасибо. Давно не бывал в мирах людей. Уж и забыл, какой он, чай.

— То есть Источник — это константа? — и, столкнувшись с непониманием во взгляде парня, уточнил: — Величина постоянная?

— Да, — кивнул парень. Взгляд его снова сделался острым, как тогда в коридоре.

— Получается, что я отбираю из Источника энергию мне не принадлежащую, проще говоря, ворую? — продолжил Пётр Леонидович.

— Не совсем верно, — качнул головой парень. — Источник это и есть вы, я или кто-то другой. Мы все. Нельзя украсть то, что и так является вами. Пусть немного в другой форме.

— И всё же, — настаивал Пётр Леонидович. — Закон сохранения энергии. Если у меня прибудет, то где-то убудет. Где?

— Думаю, догадаться несложно, — чуть улыбнулся парень.

Повисла неловкая пауза.

Пётр Леонидович решился озвучить предположение.

— У того, кто эти слова мне даёт?

— Правильный ответ, — кивнул гость.

— Но это же… нехорошо, — у Петра Леонидовича закружилась голова и потемнело в глазах. Он опёрся на столешницу. Она жалобно скрипнула, как и его старое тело, скрючившееся от боли в животе. Проклятая опухоль!

— Правильно, неправильно, кто решает? — голос парня стал ближе. Ловкие и неожиданно сильные руки подхватили Петра Леонидовича под мышки. Парень помог добраться до кухонного дивана и сесть. — В любом случае, ничем лучшим поделиться я не могу. Законы мироздания — очень жёсткая штука. А я отдаю долги, как умею. Но, выбор, конечно, остаётся за вами. Вы посидите, подумайте, время ещё есть. Но немного.

Цепкие пальцы отпустили плечи Петра Леонидовича, а половицы кухонного паркета заскрипели под лёгкими шагами.

— А ещё, — скрип половиц прекратился. — Если вы волнуетесь насчёт справедливости. В конце концов вас всё равно найдут стражи. Нескоро, но найдут. Если вам будет легче при мысли о наказании. Прощайте, и ещё раз спасибо за чай.

Паркет заскрипел уже в коридоре. Хлопнула входная дверь.

Пётр Леонидович отдышался, в глазах прояснилось. Померещилось? Он сидит один на диване. Но вот пустая чашка и банка из-под варенья, а главное, на столе лежит телефон.

Через час, Пётр Леонидович окончательно уверил себя, что вся история ему привиделась. Отравленный ядами опухоли мозг придумал себе сказку о чудесном спасении. А на деле был просто поход в аптеку за обезболивающим, вот оно, кстати, лежит.

И всё же, когда боль стала настойчивее, а взгляд упал на ручку, лежащую на белом листе, который должен стать предсмертной запиской, Пётр Леонидович решил написать сообщение соседу. Просто чтобы посмеяться над собой, старым дураком. И ещё, чтобы отсрочить неприятное дело: предсмертное письмо и всё, что за этим последует.

Он, медленно, с трудом попадая в нужные буквы, набрал текст, спросил как дела, как жизнь. Получил короткий ответ, и боль на некоторое время утихла. Ненадолго.

— Да ну! — вслух ругнулся Пётр Леонидович. — Сам себе придумал, старый пень. Самовнушение? Кажется, так это называется?

Нужно было попробовать ещё раз. Сыну он писать не стал, начнёт спрашивать о здоровье, волноваться. А может, что и заподозрит, они ведь всегда созванивались — неловкие пальцы сильно осложняли Петру Леонидовичу обращение с телефоном. Куда же написать тогда? Немногочисленные товарищи-пенсионеры тоже едва справлялись со смартфоном, чтобы позвонить, а в чатах Вотсапа никто из них не сидел.

Кряхтя, Пётр Леонидович поднялся с дивана. Он вспомнил, что в холле дома, у лифтов, кто-то из молодёжи повесил объявление о чате дома. Туда-то точно можно написать сообщение, кто-нибудь да ответит.

Он просидел в чате до ночи. Сначала поздоровался со всеми, потом стал придумывать всякие вопросы про район, про поликлинику, про ремонт в доме. И ему отвечали, кажется, становилось лучше. Но Пётр Леонидович лишь посмеивался над собой, списывая всё на самовнушение. Так он и уснул на диване с телефоном в руках. А утром проснулся не разбитым и с гудящей головой, а бодрым и свежим, каким не просыпался уже давно.

— Придётся признать, что-то в этом есть, — протянул Пётр Леонидович, доливая кипяток во вчерашнюю заварку, которой угощал гостя. Он отварил макароны с сосисками и думал пойти прогуляться, отметив ещё один солнечный день. Хотелось жить, дышать и радоваться.

Но за завтраком вернулась слабость. Однако стоило потянуться за смартфоном и зайти в чат, прочитать несколько ответных сообщений, оставшихся с ночи, как снова почувствовался прилив сил. Пётр Леонидович понял, о чём говорил парень.

— Выходит, энергии от вчерашней беседы хватило до утра. Цена одного слова невелика, минут десять, не больше, — пробормотал он и задумался.

Странный гость не обманул. Прошла боль, прибавилось сил. Победить болезнь было возможно, и даже, победить старость. Но для этого нужно воровать время, частички чужой жизни. Все эти люди, которые с готовностью отвечали вчера на вопросы старого пенсионера, потеряли немного жизненной силы.

— Но, если одно слово стоит не больше десяти минут, то, получается, и ущерб невелик, — Пётр Леонидович от возбуждения стал рассуждать вслух. — С миру по нитке — нищему рубаха. Это как погрешность. Ей можно пренебречь, если людей много, и они разные.

Он написал ещё несколько сообщений и, получив силы, вышел на прогулку. Насладиться солнышком и тёплым ветром, однако, не удалось. Грызла совесть. Пётр Леонидович никогда ничего не воровал и старался быть честным с другими. Но только сейчас он понял, как хочет жить, как это здорово, чувствовать, что болезнь отступает. В раздумьях он не заметил, как свернул с тротуара на газон.