Слишком красивая, – подумал Борис с легким сожалением. – И откуда только такие берутся, может их в каких-то специальных инкубаторах выращивают? Тут мне явно ничего не светит; и хорошо, если просто отошьет. Но если скажет «мальчик», позора не оберешься. А жаль, такое милое личико, и ножки просто идеальные.

Он старался не смотреть на девушку, но взгляд то и дело непроизвольно соскальзывал в ее сторону. Наконец в дверях появился Митя и прервал этот навязчивый цикл.

– Привет! – протянул он руку. – Нравится?

– Привет! – Борис пожал протянутую ладонь. – Что нравится?

– Не прикидывайся, – усмехнулся Митя.

Отвечать Борис не стал, вопрос был риторическим. Он подождал, пока Митя усядется, и рассказал ему о своем провале.

– Главное – сочинение, прикинь! Откуда меньше всего ожидал подлянки! Ты же знаешь, у меня с ними никогда проблем не было.

– А какая тема?

– Описать то, что видишь.

– Стандарт! – кивнул Митя. – У меня было то же самое. И что ты написал?

– Про стол. Представляешь – там стоял настоящий деревянный стол, старый, с разводами. И на нем было пятно, как на Юпитере…

– Понятно, – перебил Митя. – Достаточно.

Борису показалось, что в его голосе он уловил то же разочарование, что было у экзаменатора. Он почувствовал внезапное раздражение.

– И что не так с этим столом?

– Дело не в столе. Ты честно описал все, как видишь. Но видишь ты мир как совокупность объектов в пространстве.

– А как еще можно его видеть? Ты-то сам про что написал?

– Про миг. Про встречу мгновения.

– Но как про это можно написать?

Митя пожал плечами.

– Это сложно объяснить. Ты же помнишь, у меня с сочинениями всегда было напряженно.

– Да не важно! – отмахнулся Борис. – Стол, миг – какая разница! Главное, я же все правильно описал, как учили. Красиво, согласованно…

– Ты не понимаешь, – перебил его Митя, – тут принципиальная разница. Мы встречаем мир во времени, а вы – в пространстве. Это базовая установка. Она и была здесь критерием отбора.

4

Митя говорил искренне и благожелательно, никакого желания обидеть у него не было и в помине. Но Борис сжался, как от удара. Он и представить не мог, что уже через год после расставания друг, не задумываясь, переместит его из группы «мы» в группу «они». Что он будет для Мити уже не своим, а чужим. Это было по-настоящему обидно.

– Понятно, – сказал он деланно-равнодушным тоном. – А «мы», надо полагать, это твой институт?

Борис надеялся, что друг смутится, поняв свою оплошность – но этого не произошло.

– Да, «мы» – это мой институт, – спокойно ответил Митя.

– Не такие как все? – спросил Борис уже с явной издевкой.

– Не такие.

Это было уже слишком, и Бориса прорвало. Он хотел бы говорить так же спокойно и отстраненно, как Митя, но язвительные слова сами слетали с языка.

– И чем же вы, такие инаковые, занимаетесь в своем институте? Что изучаете? Магию, телепатию, левитацию?

– Почти угадал. Только без левитации, конечно.

– Продемонстрируешь?

– Легко. Засекай время. Видишь мужчину с залысинами? – Митя сделал едва уловимое движение головой, указывая направление. – Через пару минут он подойдет к девушке, на которую ты весь вечер пялишься. Она давно уже этого ждет, и очень обрадуется. Они немного поворкуют и уйдут отсюда вместе. Не веришь? Хочешь – можем поспорить.

– Эта девушка?! С этим лысым?! – Борис очень выразительно выделил голосом слово «лысый», на миг ему даже показалось, что мужчина услышал его.

– С ним самым, – спокойно подтвердил Митя. – И не бойся, он нас не слышит.

– Я и не боюсь! – обиделся Борис.

– Да, конечно.

Борис хотел сказать что-то обидное, но пока он искал слова, мужчина с залысинами уже подсел к девушке. Они обменялись несколькими фразами, и вскоре он уже говорил что-то, наклонившись к ее уху. Девушка рассеянно улыбалась.

Вот черт, ведь угадал! – подумал Борис. – И как это у него получилось? Но это же значит, что, наверное, и я бы мог…

Митя посмотрел на него с улыбкой:

– А теперь ты думаешь: «А что, разве так можно было?»

– Неправда! – возмутился Борис, но тут же понял, что сейчас на его лице все написано открытым текстом, и его чувства легко считываются без всякой телепатии.

5

Студенческая жизнь подхватила и завертела; вскоре Борис перестал вспоминать и о Мите, и о его странном институте. Полтора года пролетели легко и весело, учеба давалась без проблем, и с новыми друзьями быстро нашлись общие интересы. С девушками тоже все складывалось просто, никаких обид и взаимных разочарований. Неудачи, конечно, были – но они не воспринимались болезненно; принцип «Нет? Ну и ладно!» надежно защищал самооценку. Все-таки провал с поступлением что-то надломил в нем, и с тех пор Борис старался не ставить целей, на пути к которым можно потерпеть поражение.

Все изменилось в апреле, когда в пестрой толпе студенток он заметил симпатичную субтильную первокурсницу. Заметил – но почему-то не подошел. Она казалась такой хрупкой, почти прозрачной, и трогательно беззащитной. Страшно дотронуться. Если бы заговорил с ней тогда – скорее всего, все сложилось бы с привычной простотой; но что-то его остановило. И вот теперь Борис порой ловил себя на странных мыслях – что губы у нее, наверное, сухие и горячие, и что ему все сильнее хочется дотронуться до ее губ.

Он даже не знал имени девушки, только фамилию – Синицина. Фамилия ему тоже нравилась, она подходила девчонке, как будто специально была выбрана для нее. Синичка, живое чудо в ладонях. Птаха, с которой всё не так, как со всеми.

Секс уже перестал быть для Бориса гиперценностью, поэтому с девушками он сходился легко и беспроблемно. Возможные неудачи не пугали – не одна, так другая, какая разница. Но оказалось – разница есть. С Синициной все было по-другому. Обычный прием – подойти наудачу, рассчитывая лишь на статистику, вдруг стал казаться слишком рискованным. Именно с ней хотелось хоть какой-то определенности. Просчета хотя бы на шаг вперед. Вот тут-то он и вспомнил школьного друга.

Ладно, у меня тогда все было на морде написано, – думал Борис, – и у того лысого тоже, наверное, чуть ли не слюна с подбородка капала. Но как Митя просчитал девушку, она ведь казалась такой невозмутимой? А ему это удалось, причем походя. Наверняка же есть какая-то фишка, которую он заметил. И если ее узнать, можно минимизировать риск неудачи.

Борис не был у друга почти два года, но адрес помнил хорошо. Дверь ему открыла Митина мать.

– Здравствуйте, МарьСанна! А Митя дома?

– Нет, он уже почти месяц на практике. Вернется только через неделю. Да ты проходи.

– Жаль, – разочарованно протянул Борис.

Он хотел уйти, но вежливость требовала еще нескольких дежурных слов.

– А где у него практика?

– На Марсе.

– Где??? – Борис подумал, что ослышался.

– Нет, не на самом Марсе, конечно, – смутилась женщина, – просто мы с мужем так это называем. Когда мы с Митей разговариваем, ответ запаздывает почти на четыре минуты. Вот муж и придумал шутку, что это у нас сеансы связи с Марсом.

– А я могу с ним поговорить?

– Наверное. Сходи к нему в деканат, там тебе все расскажут.

Борис так и поступил. Сеанс ему разрешили и даже предоставили отдельный кабинет с терминалом. Но разговора не получилось. Четырехминутная задержка делала общение не то чтобы невозможным, но качественно иным. Мысли нужно было капсулировать отдельными пакетами, отслеживание мгновенной реакции исключалось. И еще это томительное ожидание. Риторические вопросы «как жизнь?», «как дела?», не требующие содержательного ответа и служащие единственно для настройки на собеседника, полностью теряли смысл. Как и все нюансы общения, не служащие непосредственно для передачи информации.

Если бы его вопрос был проще и конкретнее, проблем бы, наверное, не возникло. Но тема была слишком деликатной и болезненной. Борис поинтересовался Митиными планами на лето и с облегчением свернул разговор. Ладно, подожду неделю, – решил он. – Перетерплю. Но к чему же все-таки их готовят в этом институте?