Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Евгения Мулева

Мир за кромкой

Посвящается всем тем, кто потерялся в темном лесу.

Мы обязательно выйдем к свету.

Пролог

Брумвальдский мёд

В далёком царстве, в великом государстве, в дворце брумвальдском давали бал.

Пять лет назад закончилась война. Люди танцевали и славили царя. Играла музыка. Во главе огромного стола сидел коронованный брумвальдским железом князь-захватчик, князь-предатель, князь-освободитель, черный мечник – царь всея двумирья, его глаза – горный лёд, его пальцы венчают медвежьи коготки, его жена – птичья чародейка, отмеченная лесом.

Царь поднимается, и музыка стихает. Красное вино играет в гранях тонкого хрусталя. «Во славу двух миров!», – говорит он громогласно, и зал тотчас наполняется довольным гулом, смехом, перезвоном.

Без малого семь лет страну терзали междоусобицы. Княжества и графства по обе стороны Кромки отправляли своих людей на смерть. Старый царь медленно сходил с ума. Сгорали города, войска пропадали в тумане Кромки, и дети рождались, отравленные магией. Мало кто помнил, с чего началась эта война. Мало кто видел, как вели на плаху, вступившегося за свой народ наместника, с той стороны от царя. Мало кто знал, отчего все повторяется вновь и вновь: правители сходят с ума, простые люди теряют кров, хлеб и любимых.

Пять лет назад князь из Кирии, из дальнего холодного края, завершил войну и объявил себя царём.

Царь встал, он вышел из-за стола, кудрявый, статный в кафтане из черного бархата, расшитого золотыми нитями, на голове острозубая железная корона, с короны на маленьких цепях стекают, одетые в металл слёзы-камушки полупрозрачные, а на каждом камушке да над каждым зубцом клубится-нависает тьма.

Царь говорит и люди слушают его, и люди верят, ведь он принёс им мир, и новый день принесёт им свет. Но сквозь торжественную музыку во дворец натекает страх.

Царь снимает с головы венец. Он медленно идёт по залу. Застыл в безмолвии народ. Лишь царица следует за ним. Всюду пахнет хвоей и железом. Они выходят на балкон. Темный город полон праздничных огней. На площадях танцуют люди и льётся пряное вино. Но воздух полон горьких чар, и тьма лежат на царских плечах, и тьма стекает с железных зубьев царского венца: украденная мощь, магия, некогда переплавленная в корону, корона, долгие столетия, сводившая царей с ума. Он смотрит в ночь, царь помнит, что обещал у самой кромки дремучего Линьского леса, когда три дороги сошлись в одну, когда отмеченная птичьей магией приняла его.

Она берёт его за руку и говорит: всё будет хорошо и улыбается, как он когда-то ей улыбался. С безлунного черного неба на них смотрят белые звёзды.

«Пора», – объявляет царь и отпускает корону, и магия стекает с его рук. Он дышит быстро, холодный воздух обжигает и чары обжигают. Он больше ничего не видит, кругом темно, а где-то шумит лес.

«Дыши! – просит она. – Во имя Рьялы, открой глаза!». Он открывает.

Корона.

Корона тянется к нему. Но нужно отпустить. Он знает, нужно. Он опускает, и магия отпускает его. Корона падет на плиты, а в городе гремит салют. И неужели ничего не вышло? Но как давно ему не было так легко! Так тихо. Тихо-тихо. И ничего не давит на виски. Он снимает с шеи амулет, что все эти годы хранил его от безумья. И ничего. И тихо, и тихо-тихо кругом. Только из зала слышится музыка, хохот и звон.

«Свободен?» – спрашивает он.

«Свободны, – соглашается она. – смотри!». Но он не смотрит, он привлекает её к себе и целует.

Железная корона разбилась, выпуская в небо потоки золотого света, и воссияла над дворцом брумвальдским полная луна.

Глава 1

В трактире у Чёрива

Терия Лорис

– Лорри!

Боже. Я прислонилась лбом к шершавой стене, втянула сырою смесь плесени и известки, открыла дверь и выкричала в коридор, что скоро буду.

– Лорри, – позвали меня из комнаты.

Я дернулась на голос. Меня трясло, но Ника этого не замечала. Увидела только расквашенные костяшки: на левой поменьше, а с правой капает на её покрывало, но это скорее всего не моя кровь или вообще не кровь. Кажется, я опрокинула чьё-то пиво.

– Я ненадолго. – Я вытерла ладони о юбку. – Запрись и придвинь тумбочку к двери. – Это глупость, никто к ней не полезет. Ника закивала быстро как болванчик, светлые пряди липнут к мокрым щекам. – Когда закончу, постучу три раза.

Когда закончу, она скорее всего уснёт.

– Спасибо, – сказала и шмыгнула носом.

– Пустяки. Повезло, что я поменялась сменами с Асей.

Снова называть Астрис Асей странно. Полгода уже прошло, а я всё не привыкну.

– Спасибо, – повторила она. – Лорри?

Я почти уже вышла, почти ушла. Чёрив опять орать будет. Ну что ещё?

– Что? – сказала я куда спокойнее чем хотелось, хотелось рявкнуть. Не на неё, на Чёрива, на тех уродов или просто в окно.

– А как твоё полно имя? – Она убрала волосы с лица, силится улыбнуться. Будто мы в сказке, будто я её герой, который в конце подарит красавице имя. Я поморщилась. – Лорейн?

– Терия. А Лорри от фамилии.

– А-а, – протянула она. Она понятия не имеет кто такая Терия Лорис, а если и знала когда-то, навряд ли догадается. – Спасибо. Спасибо, Лорри.

Ну вот, не так уж и нужно ей моё полное имя. Выдыхаем, царский ворон, мёртвый ворон, кто там я ещё? Выдыхаем и выходим в коридор.

В зале грязно и малолюдно. Главное представление на сегодня уже случилось, можно и по домам.

Толстый сварливый Чёрив точно тяжелый воробей на веточке восседал на барном стуле. Стул куда меньше его задницы, но Чёрив сидит и ему удобно, кажется.

– Успокоила? – Чёрив не то осклабился, не то сощурился. Голос у него вроде ровный, не орет, по нему не разберёшь. Мясистые щеки под бородой как-то подозрительно мнутся. Шея красная. Седые брови вздёрнуты. Борода черная, а брови седые. Какие интересно у него были бы волосы? Который раз думаю.

У меня нет сил ему отвечать. Кивнула. Иду к подсобке. Из зарплаты точно вычтет и за стул, и за тарелки, и за пиво. Сначала нужно стекло смести, потом уже буду драить и завтра буду. Встану в семь, до лесорубов должна успеть.

– Ну ты, Лорри, даёшь конечно! – не орёт, хохочет в бороду и туда же подливает бухла. – В жизни б не подумал, что в такой соплячке столько сил!

Меня колотит от этих слов, от его взгляда на моей заднице, но я молчу.

– С такой как ты, Лорри, и вышибалы не нужны. Может пойдёшь ко мне в вышибалы? Что думаешь, Лорри? – Он так любит повторять это дурацкое «Лорри», не имя, кличка собачья.

– Я подумаю.

Чёрив расхохотался.

– Пива хочешь?

А вот это неожиданно. Жадный Чёрив захотел угостить меня пивом?

– Нет, спасибо, я не пью.

– Какая ты барышня! Из благородных небось?

Нужно молчать, иначе рявкну чего-нибудь, чего рявкать не стоит. Молчу, ссыпаю осколки в урну. Ботинки прилипли к полу, запахов уже не чувствую – благословенье Рьялы. Чёрив хохочет.

– И всё-таки знатно ты его. Надоели эти арлунцы. Ходят как к себе домой, никаких манер, скупердяи.

Мужик был арлунцем? А я не заметила. Я ничего вообще не заметила кроме его рук на горле Ники и в паху. Я знаю, что два месяца назад вот так же в зале изнасиловали Лёну и Чёрив ничего не сказала, точнее сказал, что сама напросилась.

– Хочет шлюху, пусть платят, – выплюнула я, глядя в пол.

Чёрив одобрительно прикрякнул.

– Это ты права, пусть платит. А что с твоей Асей?

– Она в лазарете.

– Врачиха. Слушай, – он подмигнул мне левым глазом, а правый косит, – может ну её? Всё равно ты работаешь за двоих, а она пусть врачует.

– А платить вы будете мне за двоих?

– Ха, – оскалился, – ха. Смелая ты, Лорри. Ух девка ты, Лорри, огонь. Сам бы взял, да старый уже. Ну ты подумай, обмозгуйте там.

1
{"b":"884909","o":1}