Микаэла сидела у открытого окна в своем домике. Перед ее глазами была лужайка, небольшая, но достаточно просторная для того, чтобы на ней можно было играть в мяч, загорать на солнце и обливаться водой из шланга. У Микаэлы была своя комната, самая большая в доме, если не считать гостиной, которая была просто огромной! Не вообще огромной огромной, а по сравнению с их небольшим домиком.

В комнате стояла двухъярусная кровать, вернее две кровати, расположенные одна над другой. Микаэла спала на нижней, а ее сестра Настя на верхней. Но, когда Насте исполнилось тринадцать, она переехала в отдельную комнату, где у папы раньше был кабинет, а папа со своим кабинетом переехал в комнату на первом этаже, где раньше жила няня Халида.

Халида была из другой страны, где остались ее дети. Она очень по ним скучала, все время разговаривала с ними по телефону и часто плакала. Микаэла тоже иногда разговаривала с детьми няни по телефону. Хотя они плохо понимали ее язык и английский тоже, но радовались возможности немного поболтать с Микаэлой, потому что мама рассказывала им про нее. «Вот бы существовал такой волшебный приборчик, который переводит на любой язык», —думала Микаэла.

Так что Микаэла осталась в комнате одна. Перед сном она обнимала свою любимую игрушечную собачку и думала о своей мечте… Мечта ее называлась померанский шпиц! Померанский шпиц – это настоящая живая собака, но очень похожая на игрушечную. Она совершенно пушистая, как большой рыжий комочек пуха, из которого торчит острый носик, поблескивают два черных глазика, похожих на ягоды голубики, которую так любит Микаэла.

Еще у этого чудесного комочка четыре маленьких ножки, на которых он может быстро-быстро бегать, хотя, когда Микаэле встречались померанские шпицы, они чаще всего сидели на руках у тетенек с большими губами, или у них под мышкой… Кстати, почему это место у человека называется «мышка», и как под ней можно сидеть, тоже совершенно непонятно! У ее померанского шпица был бы очень веселый характер, звонкий лай и неутомимый нрав! Микаэла представляла, как бы она бегала с ним по поляне, играла в мячик и в догонялки, кормила вкусными косточками и тискала, тискала, тискала… Но завести собаку не разрешали родители.

Ее сестра Настя все время сидела в своей комнате и переписывалась по телефону с подругами, мама и папа были постоянно заняты на работе или смотрели в свои телефоны. Микаэла часто оказывалась предоставлена сама себе, хотя, честно сказать, иногда ей даже нравилось оставаться одной и мечтать.

Вот только когда долго мечтаешь, в какой‐то момент понимаешь, что все, что ты намечтала – только мечты, и тогда становится грустно и мечтать уже не хочется. Хорошо, конечно, если в этот момент проголодаешься, тогда можно пойти и поднять себе настроение, а если есть не хочется? Хотя такое бывает редко…

Вот с такими мыслями Микаэла смотрела на дворик своего дома, где, помимо лужайки, были еще деревья и кустарники. Там росли яблони, на которых почти не было яблок, и кусты, на которых почти не было ягод. Зато у забора возвышалась, отбрасывая тень почти на весь двор, огромная береза. Папа и мама рассказывали, что посадили березу, когда построили этот дом, и что тогда она была тоненьким прутиком, совсем тоненьким! А теперь это было гигантское дерево, с толстенными ветками, закрывающее полнеба. Еще во дворе росла большущая елка. На Рождество мама вместе с Микаэлой, Халидой и Настей вешали на нее гирлянды и игрушки, а когда праздники проходили, елка еще долго стояла украшенной, до самой весны, когда уже таял снег и проступала первая зеленая трава. Тогда мама просила Халиду снять гирлянды и игрушки. А теперь, когда Халида уехала, игрушки, наверное, будут висеть весь год. Нужно придумать летние игрушки, чтобы не казалось, будто зима остается здесь навсегда.

Так думала Микаэла, глядя на двор из окна, и ей было то радостно, то печально, как это обычно бывает у маленьких девочек, а может, и не только у маленьких, потому что и у ее мамы тоже быстро менялось настроение, и у Насти. Да и в кинофильмах, которые любила смотреть Микаэла, женщины то веселились, то грустили. Может, это и хорошо, что настроение не остается все время одинаковым: не так скучно ни тебе, ни окружающим…

Было тихо, слышно было только, как жужжит шмель во дворе. Какой‐то очень большой шмель!

Мика не боялась шмелей, ведь папа как‐то сказал ей, что главное не махать на них руками, тогда они не ужалят. Но шмель жужжал все громче, уже прямо возле окна, и Микаэла даже разволновалась. Какой, должно быть, это гигантский шмель, подумала она, выглянула из окна и принялась вертеть головой.

Звук шел откуда‐то сверху… Шмеля нигде не было видно, создавалось впечатление, что он вьет гнездо прямо на крыше, над головой девочки. При этом шум стоял такой, что казалось, это не один шмель, а целая стая строит огромную шмелиную колонию!

Такой звук Микаэла слышала у мамы на репетиции, когда один из музыкантов, дядя Виктор, играл на виолончели. Та музыка так и называлась: «Полет шмеля». Интересно, где дядя Виктор услышал эту музыку? Неужели летал вместе со шмелиной стаей?

Или шмель залез ему в ухо и нажужжал? Надо будет при случае спросить… Но дяди Виктора с виолончелью на крыше явно не должно было быть. Что же это тогда?

Микаэла высунулась из окна так далеко, что чуть не упала на террасу. Но это было бы не страшно, потому что над террасой была веранда, и вряд ли бы она упала вниз, наверняка осталась бы лежать на крыше навеса. Но на всякий случай девочка спрыгнула с подоконника, села на кровать, которая стояла рядом с окном, и задумалась… Что же это за шум?

Не могла же Настя с газонокосилкой залезть на крышу? Конечно нет! Вон же косилка стоит на лужайке с нескрученным проводом (ой, влетит сестре от папы!), да и сама Настя дрыхнет в своей комнате.

Вот человек! Может до обеда проспать! И не слышит, что у нее над головой так загадочно жужжит. От этих раздумий у Микаэлы зачесался нос.

Когда у нее чесался нос, она закрывала глаза, сжимала мордашку так, что делалась похожей на померанского шпица, подтягивала к носу губы, брови и щеки, и начинала им крутить. И это помогало, и можно было не трогать нос руками. Вот и сейчас она закрыла глаза и начала крутить носом. А всем известно, что, если сильно-сильно зажмуриться и сморщить нос, в ушах начинает гудеть, а потом проходит. Вот попробуйте сами! Микаэла почесала нос, но это не помогло, тогда она решила почесать рукой и открыла глаза. Но рука ее так и осталась висеть на полпути к носу, глаза расширились, а рот открылся, как будто она хотела хорошенько лизнуть подтаявшее мороженое. Звук жужжания заполнил уже всю комнату! Микаэла не заметила этого потому, что долго чесала нос своим способом. И это был не гигантский шмель! Это было… Это было совершенно невероятно! Прямо за ее окном, в воздухе висела такая же маленькая девочка, как сама Микаэла!

Она была пухленькая, конопатая, на голове ее были четыре рыжие косички, которые торчали, как антенны, а за спиной ее работали четыре пропеллера! Это был маленький толстенький квадрокоптер с косичками и веснушками на носу!

– Привет! Ну, чего смотришь? Закрывай рот и разреши посадку…

– Залетай, пожалуйста, – Мика от неожиданности не сразу даже и ответила.

Толстенький квадрокоптер влетел в комнату и медленно и плавно опустился на верхнюю кровать. Мика(это была она) во все глаза смотрела, как толстушка усаживается на край кровати и свешивает свои маленькие толстенькие ножки, обутые в ярко-красные кроссовки на толстенной белой подошве почему- то большего размера, чем должно быть у девочки.

Приземлившись, вернее, прикроватившись, девочка выключила все четыре мотора, нажав кнопку на плече, затем повернула косички параллельно земле , так, что они стали напоминать спицы старого сломанного зонтика, торчащие в разные стороны, уперлась руками в бортик кровати и посмотрела вниз на совершенно растерянную Мику: