Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Copyright © 2022 by Richie Norton

This edition published by arrangement with Hachette Go, a division of Hachette Book Group, Inc. USA via Igor Korzhenevskiy of Alexander Korzhenevski Agency (Russia)

All rights reserved

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

Это сообщение высветилось у меня в телефоне, когда я стоял в гостиной в доме друга за тысячи километров от Гавайев, где живет моя семья.

Я позвонил жене.

Она не брала трубку.

Позвонил троим сыновьям.

Ни тот, ни другой, ни третий не взяли трубку.

Позвонил еще раз, и трубку взял мой 13-летний сын Кардон. Заикаясь, в панике и слезах, он начал прощаться со мной, поскольку был уверен, что через несколько секунд погибнет.

«Папа, я тебя очень люблю».

Я сел прямо там, где стоял, и уставился в пространство.

Мой сын только что попрощался со мной.

У меня не было сил даже успокоить своих детей. Меня наполнило ощущение беды и беспомощности, которое я чувствовал уже не в первый раз. Вновь, будто провернувшееся колесо, мой мир приближался к катастрофе.

В сознании вспыхивали короткие воспоминания, перенося меня от одной трагедии к другой, затем к еще одной, еще одной, еще… Это была длинная цепь событий, которая привела меня и мою семью туда, где мы оказались сейчас.

Помню каждый наш с Натали шаг, когда мы выходили из больницы и я держал ее за плечи. Это было спустя 76 дней после рождения в этой же больнице нашего четвертого сына, а теперь мы покидали ее в совсем другом состоянии, опустошенные и без ребенка, потому что наш прекрасный малыш Гэвин умер, заразившись коклюшем.

Потом я вспомнил троих приемных детей, которых у нас отняли из-за ошибок в процедуре усыновления. После этого мы с болью думали: как они теперь живут вдали от нас? Порой такое расставание с близкими перенести еще тяжелее, чем их смерть, потому что появляется чувство незавершенности. Все ли с ними сейчас в порядке? Понимают ли они, что мы все еще любим их?

Затем в памяти всплыло множество других событий, произошедших недавно. Я вспомнил о моей любимой Натали. После того как мы узнали, что придется расстаться с приемными детьми, у Натали по дороге в аэропорт случился приступ. Она потеряла память, начала говорить что-то невнятное и никак не могла назвать наши имена. До сих пор в памяти всплывает тот ужас, который охватил меня, пока я вел машину и пытался понять, что происходит. Мой старший сын Роли, которому тогда было 12 лет, успокаивал маму, хотя она все никак не могла произнести его имя. Я лихорадочно озирался вокруг, пытаясь найти ближайшую больницу, а как только нашел, поехал в ее сторону, свернув с автострады.

Помню, как, уже зайдя в больницу и ожидая, пока проверят наши документы, я старался взять себя в руки, но все равно чувствовал страх. Я был будто парализован и одновременно надеялся, что происходящее нас не сломает. Потом нас переводили из одной больницы в другую, врачи сделали все необходимые обследования, но в итоге, как ни странно, не нашли ничего. Сказали только, что случился инсульт или микроинсульт, но чудесным образом ни к каким повреждениям в мозге он не привел. Через пару дней к Натали вернулись и ясное сознание, и память. Остались лишь периодически проявлявшиеся побочные эффекты.

Каким был прогноз врачей?

«Это может случиться еще раз. Вероятность довольно высокая».

Что ей прописали?

«Просто продолжайте жить как жили. Тут ничего поделать нельзя».

Я предложил Натали очевидный вариант – закончить нашу поездку и вернуться домой. Ей стоило бы соблюдать постельный режим.

– Ни за что, – ответила она.

Натали к тому моменту прошла через многое – потеряла брата, затем нашего ребенка и еще троих приемных детей. Она призналась, что если после всех этих испытаний ляжет в постель, то больше никогда не встанет. Ей хотелось доказать и себе, и нам, ее родным, что она способна действовать иначе. Учитывая, что никаких назначений врач нам не дал, мы подумали: «Почему не проявить храбрость?»

Натали решилась встретиться со страхом лицом к лицу, и мы сели в самолет.

Восхищаясь смелостью, которую она проявила после того приступа в машине, я представлял, насколько отважна она сейчас, когда появилась угроза ракетного удара. А затем я вспомнил еще одну беду, когда-то случившуюся со мной.

Я уехал с Гавайев, планируя поучаствовать в одном мероприятии в качестве спикера и затем отправиться в Китай, где нужно было встретиться с новыми поставщиками моей компании. Уже находясь на материке, поздним вечером я обнаружил, что мне звонил один из моих гавайских друзей. Звонил дважды. Потом прислал сообщение.

Оказалось, моего 11-летнего сына Линкольна сбила машина. Он переходил дорогу, а ехавший на большой скорости водитель его не заметил. Травмы Линкольн получил настолько тяжелые, что, по словам его друга, очевидца происшествия, моего сына трудно было узнать. Отменив свое выступление и поездку в Китай, я незамедлительно вернулся на Оаху[2].

И вот, в очередной раз придя в больницу, снова увидел одного из своих сыновей лежащим в палате. Линкольна ввели в искусственную кому. У него диагностировали пневмоторакс и необратимое повреждение части печени при ударе. Мальчику многое пришлось пережить. Список травм и хирургических вмешательств, включая операцию по восстановлению части лица, был бесконечен. Когда сын наконец пришел в сознание, его первые слова были такими:

– Мы ведь еще съездим на дайвинг с акулами?

На его день рождения мы это и запланировали. В больнице ему исполнилось 12 лет.

Помню, я думал, что после происшествия Линкольн будет бояться вести активный образ жизни; однако, как и его мама, он по сей день смелый. День за днем он делает то, что ему по душе: серфит на семиметровых волнах, ходит под парусом, ездит на горном велосипеде и вообще проявляет себя как хороший парень, всегда готовый помочь другим. Он знает, каково попасть в беду, и благодаря этому не лишен эмпатии.

Почему же в минуты, когда моей семье угрожал ракетный удар, я вспоминал о том, как: