— Что это за хрень? — спросил я, распутывая ремни на последней связанной студентке.

— Оно не отсюда, — сказала девчушка.

— Да неужели! — я как раз расправлялся с одним из ремней. — Я спрашиваю, что это, на хрен, такое?

— Оно пришло из ужасного мира. Мира, где нет ничего, кроме боли. Бесконечной боли, которую мы себе даже представить не можем.

— Замечательно, — буркнул я и вдруг заметил, что крики первой девчушки смолкли.

Затем раздался влажный хруст. Внутри у меня всё оборвалось. Я ничем не мог помочь ей, оставалось только смотреть, как профессор вонзает в горло бедной девчушки длинные чёрные клыки, сочащиеся зелёной жижей.

Я немедленно вернулся к ремням. Ещё чуть-чуть, ещё пару секунд…

— Тебя как звать-то?

— Клэр.

— Слушай сюда, Клэр, — сказал я, пытаясь сосредоточиться, — как только я выпутаю тебя из ремней, ты берёшь вон тот стул и швыряешь его в эту хреновину. Я сделаю то же самое. И только потом мы рванём к выходу. Поняла? Сможешь сделать?

— Поняла. Надеюсь, это сработает.

Я тоже на это надеялся.

— У нас должно получиться, Клэр, — сказал я, развязав последний ремень. — Давай.

Мы встали рядом. Я подобрал стул и со всей силы швырнул его в костистую спину хреновины. Стул разлетелся на куски, хреновина издала пронзительный вопль, а затем Клэр тоже запустила в неё стулом.

Одной рукой я вцепился в руку Клэр, другой выхватил свой перочинный ножик. Из лаборатории был один выход — мимо профессора. Вытащив нож, я на ходу выбросил лезвие. Профессор так и стоял там, не переставая верещать. Зелёная жижа вперемешку с красной кровью из горла первой девчушки стекала по его подбородку.

Я наугад пырнул профессора в шею и так и оставил в ней нож. Мы с Клэр добежали до двери, и я уже взялся за ручку, когда почувствовал, что девчушку тянут в противоположную сторону. Беспомощно оглянувшись, я увидел, как профессор вцепился в неё когтями — длинными чёрными когтями, прямо в живот. Я распахнул дверь и дал дёру, оставив девчушку в лаборатории.

Боже милосердный, я оставил её там.

Не помню, как я выбрался из здания и очутился на улице. Мозг будто отключился, пока я драпал со всех ног. Однако, выбравшись, я всё же задержался, чтобы запереть все двери наружу. И только потом я вызвал по рации службу безопасности.

— Парни, вызывайте полицию к Центру астрофизики, срочно. Здесь грёбаная резня.

Входная дверь затряслась, и я снова услышал тот кошмарный визг.

— Повторите, — сказал голос из рации.

— Слушайте, — сказал я, — наберите Лоуренса Саммерса немедленно.

Это был тогдашний президент Гарварда, и я видел его подпись на документах в папке со всеми этими формами согласия.

— Скажите ему, что эксперимент с червоточиной пошёл куда-то, на хрен, совсем не в ту сторону.

Дверь перестала трястись. Мне оставалось только молиться, чтобы эта хреновина не догадалась разбить окно и вылезти наружу.

— Ты же уборщик, правильно? — спросил другой голос из рации. — Это что, шутка какая-то? «Эксперимент с червоточиной?» Ты там что, бухал?

— Звоните Саммерсу. Если не позвоните, Богом клянусь, вам это до конца жизни аукаться будет. Звоните, мать вашу, сейчас же.

Повисла леденящая кровь пауза. Я услышал, как профессор пытается выбраться, на этот раз через боковую дверь, издавая те же кошмарные вопли.

— Вас понял.

Через две минуты явился кортеж из чёрных внедорожников. Из них выпрыгнула команда вооружённых до зубов парней и, пробежав мимо меня, устремилась к зданию. Они выбивали окна и запрыгивали внутрь. Я слышал стрельбу, крики. Так много криков… И ужасающий визг профессора.

А затем воцарилась тишина. Через разбитые окна запрыгнула внутрь вторая команда, но в этот раз криков не было.

На моё плечо легла чья-то рука, и я резко обернулся. За мной стоял мужик. Как он выглядел, в памяти у меня не задержалось, но я запомнил наш разговор.

— Расскажите мне, что случилось, — попросил он.

Я рассказал ему всё то же самое, что рассказываю тут вам.

— Мы приготовили для вас щедрую компенсацию и договор, который вам нужно будет подписать.

— Что за договор?

— О неразглашении. По нему вам запрещается рассказывать о произошедшем сегодня кому бы то ни было.

— А денег дадите сколько?

— Миллион.

— И повышение.

Мужик умолк.

— То есть… вы всё ещё хотите работать… Работать здесь, после сегодняшнего?

— Кому-то же надо убирать дерьмо, — я пожал плечами.

— Хорошо, без проблем.

— И ещё кое-что.

— Что именно? — спросил мужик.

— Я хочу, чтобы второго такого раза не было. Я хочу, чтобы вы взорвали тут всё к хренам и сожгли все бумажки.

— Конечно.

— А я посмотрю.

— Конечно, — повторил мужик.

Я думал, что всё закончилось. Но хрена с два. Прошлой ночью я видел профессора. Он поглядел мне прямо в глаза, ухмыльнулся этой своей наглой ухмылкой и сказал:

— Здорово, начальник!

И я дал оттуда дёру.

Полиция мне не верит. Я послал хренову кучу писем помощникам Лоуренса Саммерса. Обзвонил все номера, которые только смог найти, чтобы связаться с ним. И не получил ни намека на ответ. Я уже просто не знаю, к кому ещё обратиться.

Я боюсь, что профессор собирается снова открыть червоточину. И я боюсь, что в этот раз он притащит с той стороны своих приятелей.