Из зеркала, замызганного, не мытого много лет, на меня смотрел мужчина с бледновато-нездоровой кожей и впавшими глазами. На вид мне было больше пятидесяти, хотя на деле - всего каких-то 36. В мои двадцать родители разбились в авиакатастрофе, когда летели на море отдыхать, и с тех пор, уже 16 лет, я живу один - ни друзей, ни близких - только пес, уже совсем старый, готовый вот-вот отойти из мира живых и отправится в дальнейшее приключение по загробию. Лирично. Родители оставили мне, двадцатилетнему тогда лбу, несколько миллионов вечнозеленой валюты. Благодаря этому я мог не работать и жить в своё удовольствие. Потребности у меня были небольшие, от чего по моим прикидкам, мне хватило бы этого огромного наследства и до скончания века. А если приплюсовать к ним вложения в акции различных компаний, которые я и делал, и, конечно же, с успехом, то я мог жить очень и очень долго ни в чем себе не отказывая. Собственно, я всё последующее время так и делал.

Я оторвал ладони от раковины, последний раз глянул в зеркало - отражение не изменилось, странно, да? - и пошел в спальню. На кровати лежал мой пес - за двенадцать лет кличкой он так и не обзавелся, так и остался просто псом. Часы на стене показывали, что самое время выгуливать пса. Опять спешат. А ведь я отдал за них немало - сейчас уже не помню, сколько. Я сверил со своими наручными watchами. Как ни странно, там было то же самое. Телефон, подлец, присоединился. Ничего не поделать, пришлось одеваться и выходить.

«На улице стояла прекрасная погода, была середина лета, пели птицы, заходящее солнце отбрасывало длинные тени..» - сказал бы кто-нибудь. Но, по моему мнению, погода стояла отвратительная. Слишком жарко, ветра нет, куча народу вокруг. На каждой скамейке - пары, пары, пары. Целующиеся, обнимающиеся, болтающие. Б-р-р. Это, определенно, раздражало. Пес потрусил в переулок и я пошел за ним.

Но как будто в насмешку, прожил я совсем не долго. Я нарвался на наркомана. Почему он среди лета в зимней куртке - да он и сам вряд ли понимал. Не знаю уж, что в его пустой черепушке чирикнуло так поступить, но этот идиот решил испробовать на мне свой перочинный ножик. И сделал это вполне успешно.

Набросившись, он попытался пырнуть меня, но тело решило побороться за свою жизнь и уклониться, а затем выбить нож. Пёс в это время увидев, что на хозяина напали, тоже бросился меня защищать. Он вцепился в руку парня и стал её грызть, пытаясь проткнуть кожу, но, к сожалению, та была защищена зимней курткой и наркоман просто дернул рукой, из-за чего пес отлетел в сторону и ударился о стену. Нож, за секунду до этого скрывавшийся в противоположном направлении, был красив. Деревянная ручка, украшенная резьбой, идеальное лезвие - понятно, что нож делал профессионал. Металл красиво переливался на солнце - пожалуй, единственное, чему солнце было к лицу.

Отдышавшись, я собрался было подойти к псу, но услышал выстрел и тихий скулёж, который очень быстро прервался. С широко раскрытыми глазами, которые со стороны наверняка напоминали блюдца, я уставился на руку с пистолетом. А затем прозвучал второй выстрел, и я почувствовал, как что-то инородное проникает в левые ребра, туда, где находится сердце. Мир потерял звуки, краски, осталась только рука, только что нажавшая на курок, мертвый пес и боль чуть левее грудины.

Удивленный, я медленно, до конца не веря в то, что это реально случилось, я, как в замедленной съемке, опустил взгляд вниз. По белоснежной кофте расползалось кроваво-красное пятно, заливая рукава, штаны, асфальт... Рухнув на колени, и не почувствовав боли от падения, я не верящим взглядом посмотрел на притихшего пса, из которого так же текла тонкой струйкой кровь, собираясь в лужу, пропитывая кое-где пошедшую проплешинами шерсть, а затем перевёл взгляд на спину убегающего парня и бегущего за ним человека в синей форме. Серое, красное, синее марево застилало все вокруг, веки стали тяжелыми и у меня больше не было сил держать их открытыми. Я пытался подползти к псу, позвать на помощь, встать, наконец. Но у меня не выходило. Звуки так и не вернулись, запах крови и смерти забил ноздри. Тело больше не двигалось. Я из последних сил приоткрыл глаза. Пес был определенно мертв.

«Нет», - была моя последняя мысль, прежде чем моё сознание окончательно погрузилось в пучину тьмы, куда смертным не было входа и откуда не было выхода. Не было ничего. Я умер.

***

Да, я определенно умер, но что-то решило задержать мою душу в этом бренном мире. Я очнулся, стоя на том самом месте, где погиб. Возле ног лежал я сам. У стены так и валялся пес. Над телом поднималась сероватая дымка и уносилась в небо. Душа покидала тело. Вокруг будто был туман, как разлитое молоко. Хотя в той реальности, где застреленным лежало мое тело, был антициклон - на небе ни одного облака. Боли от пули, кстати, не было. Хотя, может в моем теле никакой пули и нет. Стоило мне так подумать - как пятно стало прозрачным и под ним стало видно ребра. Сквозь ребра проглядывали легкие и сердце. Этот мудак мне ребро сломал! А в левом желудочке сердца была пуля. С разорванным хвостом, она криво въелась в мышцу, навсегда останавливая ее. Все вокруг залила кровь, сломанное ребро безнадежно висело.

Это зрелище вызвало отвращение, а еще какой-то немного подлый и противный интерес. Стоило мне подумать о другом - пятно снова стало непрозрачным, скрывая уродство.

Оглядев себя, я увидел полупрозрачное тело. Что это? Провел руками по ногам - вполне себе обычные, осязаемые ноги. Но на куртке было большое черное пятно, единственная непрозрачная часть меня. Похоже, я стал призраком. Но почему? Разве меня не должно ждать распределение в рай или ад, может быть я должен переродиться в ком-то новом? Почему я призрак?

– Удивлён? – прошелестел позади незнакомый голос. Я не мог сказать, громкий он или тихий. Высокий или низкий. В этом мире не было понятия громкости. Не было понятия высоты голоса. Он просто существовал.

Вопрос прозвучал столь неожиданно, что я даже не сразу отреагировал. А когда понял, что это обращаются ко мне, одним прыжком развернулся, принял что-то похожее на боевую стойку (не ислам) и уставился на источник голоса.

Мужчина, который задал этот вопрос, был средних лет, с азиатской внешностью, немного выше меня, его кожа блестела бы на солнце, не будь он тоже полупрозрачным. На нём был одет чёрный деловой костюм, под которым белела рубашка и кроваво-красный галстук. Чёрными были и штаны и туфли. На лице его была грустная полуулыбка, как будто он глубоко сожалел о беде не слишком близко знакомого человека, а взгляд смотрел на моё мёртвое тело.

– Как жаль, тебе ведь ещё оставалось жить и жить. Но, к сожалению, или к счастью, пари есть пари, и даже бог судьбы не в праве от него отказаться. В каком-то смысле, в твоей смерти виноват я. Если подумать, разве это плохо? – в на последнем предложении он, наконец, перестал рассматривать тела, мои и пса, уставился на мое лицо.

Я ничего не понимал. Какие боги, кто виноват, что вообще тут происходит? Кто это человек? Почему толкует про каких-то богов?

Видимо, устав ждать ответа от ничего не понимающего меня, он покачал головой и, развернувшись, сказал:

– Давай присядем, нам предстоит сложный разговор, и не хотелось бы его проводить стоя. Хотя духи и не испытывают усталости.